Она была в сером кашемировом костюме, непонятного какого-то бордово-черного цвета волосы ее пышной шапкой лежали на голове, ее кроваво-красные губы расплывались при каждом удобном случае в улыбке. Вампирша! Шпионка! Зачем она приехала ко мне?

– Ну как? Купила себе Рахманинова?

– Да, – рассеянно ответила я, переворачивая на раскаленной сковородке прожаренную до оранжевой корочки форель. – Купила. И Рахманинова, и Скрябина, и Второй концерт для фортепьяно с оркестром Шопена, тот, о котором мы с тобой говорили. Но диска с Алленом Реем я так и не нашла. И в интернет-магазинах искала – его там тоже нет.

– Говорю же, он еще молодой, он только начинает. Но вот увидишь, скоро повсюду появятся диски с его концертами.

– Я купила записи концертов Эмиля Гилельса, Николая Петрова, Дениса Мацуева.

Мне почему-то не хотелось больше говорить с Аннетой о моем увлечении фортепьянной музыкой. Во-первых, я не забыла выражения лица Людмилы, которой я попыталась объяснить, как на меня стала действовать музыка, – ничего, кроме иронии и презрения, моя откровенность у нее не вызвала. Да и Аннета, решила я, поддерживает эту тему и мое увлечение музыкой, скорее всего, просто из вежливости. В конце концов, это входит в круг ее обязанностей. «Все лучше – музыка и почти виртуальный, во всяком случае недосягаемый для Таечки, Аллен Рей, – я уже почти слышала, как она докладывает об этом с ухмылкой Нестору, – чем увлечение каким-нибудь реальным, ищущим, как бы поживиться за чужой счет, молодым мужиком. Чем бы дитя ни тешилось…»

– Знаешь, а меня что-то потянуло на акварель. Накупила красок. Сижу у себя в студии, тепло, хорошо, за окном снег и дождь, а у меня на бумаге оживают желтые подсолнухи, ромашки, красные маки… Это просто чудо какое-то! – Аннета разве что не захлопала в ладоши в каком-то истерическом восторге.

Я готова была поспорить, что никаких подсолнухов и уж тем более маков вовсе она не рисовала. Так просто болтала об этом, чтобы поддержать разговор. Чтобы я не чувствовала себя белой вороной на фоне деловой, практичной (как и все окружение Нестора) Аннеты.

– А что Нестор? Не звонил? – спросила она как бы вскользь, расставляя на столе салатники, куда собиралась разложить маринованные овощи. Вымоченная в рассоле капуста со специями – вот куда она сейчас запустила свои тонкие пальцы.

– Звонил. Сказал, что будет к ужину, – скучным голосом ответила я. Мне показалось, что в дверях возник силуэт моей недоверчивой соседки Людмилы – собственной персоной. Она делала мне какие-то знаки, вероятно, хотела меня о чем-то предупредить, но я лишь пожала плечами. Что я могла сделать?

И тут я словно услышала голос Людмилы: спроси Аннету прямо в лоб, как они познакомились с Нестором.

– Кстати, о Несторе… – начала я неуверенно, раскладывая по периметру овального блюда тугие розоватые головки маринованного чеснока, чтобы в центр поместить горку оранжевой, мокрой, пересыпанной душистым кориандром, моркови. – Где вы с ним познакомились? – И замерла, ожидая услышать расплывчатый, вежливый ответ.

– На охоте. Он убил моего мужа. Случайно. Это случилось больше десяти лет тому назад. И вот с тех самых пор он помогает мне, опекает. Он думает, что я держу на него зло. Но это не так. Я же все понимаю! И еще неизвестно, кому тяжелее – мне или ему. Я-то со своим горем смирилась, Дениса все равно уже не вернешь, а вот Нестор потерял не только своего друга, но и душевный покой. Я думала, он рассказал тебе об этом.

Я посмотрела туда, где недавно маячил силуэт моей соседки. Она ретировалась, явно удовлетворенная ответом Аннеты.

– Нет, не рассказывал. Да я и не спрашивала.

Какая удобная и вместе с тем красивая, романтичная история: охота, смерть, полные слез, широко раскрытые глаза перепуганной Аннеты… В сущности, таких историй, где Нестор предстал бы передо мною в неприглядном виде, можно было придумать сотню. Однако я решила для себя, что теперь пришла очередь расспросить об этом самого Нестора. Если он промолчит, я пойму, что ему тяжело обо всем вспоминать. А если он расскажет об этом эпизоде примерно в тех же выражениях, как это сделала Аннета, придется ему поверить.

Мы с Аннетой накрыли на стол. Нестора еще не было, и мне совершенно не хотелось проводить остаток времени до его приезда в обществе, извините, вдовы. У меня была своя жизнь, свои желания. Но как сказать Аннете, к которой я успела уже охладеть и теперь подозревала ее в шпионаже (ее трагическая история, как оказалось, совершенно не повлияла на мое подозрительное отношение к ней), что мне хочется пойти в свою спальню, поставить Второй концерт Рахманинова и забыться, унестись куда подальше от всех этих романтических бредней на тему охоты. И что я не обязана принимать ее у себя каждый день и уж тем более развлекать ее постоянно только лишь из-за того, что когда-то мой муж принял ее мужа за прятавшихся в зарослях косулю или зайца.

Но как сказать это ей, уверенной в том, что она стала для меня близким человеком и ее присутствие доставляет мне радость? Хотя чему же тут удивляться, если я, увидев ее, улыбалась, как идиотка, и говорила, что я ужасно рада ее видеть! Но это было прежде. Теперь же со мной творилось что-то необъяснимое. Я хотела избавиться от Аннеты и зажить самостоятельной жизнью, впрочем, всего лишь той, какой я жила до ее появления в нашем доме. Мавр сделал свое дело! Аннета должна удалиться и оставить меня наконец в покое. Как же это устроить? Как помочь ей понять, что она – нежеланный гость в моем доме? Но поскольку Нестор испытывает по отношению к ней чувство вины и считает себя обязанным помогать ей, следовательно, надо все перевернуть с ног на голову и сделать так, чтобы это она почувствовала себя виноватой по отношению к нему ли, ко мне. И чтобы тот проступок, который она должна будет совершить (не без моего участия), заметил и оценил мой Нестор – в мою пользу. Вот и все! Остается только придумать некий умный и точный ход, с помощью которого я и избавлюсь от Аннеты.

А это означало, что пока что действовать еще рано, все должно оставаться по-прежнему, чтобы никто ни о чем не догадался. И Рахманинова мне придется отложить на потом.

– Может, ты мне погадаешь? – спросила я, зная, что Аннета всегда гадает с удовольствием, ее захватывает сам процесс изучения карточных комбинаций. Что она, уже научившаяся «фотографировать» и соединять взглядом подходящие друг другу половинки египетских карт Таро (сердце, пронзенное стрелой, или желтое, словно нарисованное ребенком, солнце), с не присущими ей страстью и красноречием начинает рассказывать тебе о твоей жизни: что было, что произойдет с тобой в ближайшие пару дней или в следующем месяце.

Как я и предполагала, Аннета, услышав мою просьбу, просто просияла:

– Да, конечно!

Я принесла из спальни карты, и мы устроились за столиком в гостиной. Аннета в предвкушении приятного занятия потерла ладони и шумно вздохнула:

– Ну-с, приступим-с…

И карты начали волшебным образом укладываться в различные комбинации на стеклянной поверхности столика. Сердце мое забилось…

Пока Аннета раскладывала карты и думала, как бы поинтереснее преподнести мне полученную ею в зашифрованных детских картинках-раскрасках информацию о моей жизни, я ломала голову над тем, как бы посногсшибательнее скомпрометировать ее саму в глазах смертельно виноватого перед нею Нестора. Что разозлило бы его, что заставило бы отказать ей в возможности посещения его дома, в его дружбе, и что, наконец, сняло бы с него всю ответственность и вину за убийство ее мужа?

Варианты вырисовывались как-то медленно и словно бы нехотя. Смерть за смерть, например. Что, если все эти годы Аннета лелеяла в своем сердце мысль: отомстить Нестору таким же болезненным образом, как убийство близкого Нестору человека, то есть меня? Все эти десять лет она усиленно думала, как бы побольнее ему отомстить, и вот наконец придумала. И жертвой должна стать я – жена Нестора. Молодая и красивая. Доказательства? Где их взять? Какого рода доказательный материал должен сработать в подобной версии? Видео- или аудиозапись? Документально-письменное подтверждение?

Я настолько увлеклась этими мыслями, что совершенно перестала воспринимать то, о чем Аннета уже давно вещала мне с серьезным выражением лица. Брови ее хмурились, уголки рта опускались… Или, наоборот, она вдруг начинала сиять и радоваться каким-то якобы предстоящим мне удачам. Получалось, что я воспринимала выдаваемую мне информацию лишь зрительно, наблюдая за выражением ее подвижного нервного лица.

Когда же, пребывая в каком-то расслабленном состоянии (мысли мои витали слишком далеко, чтобы уловить смысл произносимых ею фраз), я бросила рассеянный взгляд на карты, я увидела, что Аннета судорожным движением мешает и путает их. Причем прикасаясь к ним так, словно они вдруг раскалились и жгут ее пальцы.

– Что, что случилось? – До меня вдруг дошло – она таким образом пыталась скрыть от меня что-то: она не хотела, чтобы я о чем-то узнала.

– Так, ничего… К тебе это не относится.

Однако она побледнела. Почему? Неужели карты «считали» мои тайные злобные мысли и она каким-то непостижимым для меня образом узнала, что я готовлю для нее бомбу? Может, на этих картинках неожиданно возникла эта нарисованная детской рукой бомба?

– Постой! – Я положила руку на ее ладонь, закрывавшую карты. – Говори, что там?

– Сказала же, это не о тебе. Просто где-то рядом… Это лишь косвенным образом может коснуться тебя.

Я с силой оторвала ее руку от карт и увидела разъехавшиеся в разные стороны две, словно пустившие друг в друга корни, половинки картинок – половинки гроба с православным крестом на крышке.

– Кто-то умрет? – заволновалась я. – Но кто? Кто?!

– Повторяю… – Голос ее дрожал, хотя она и старалась не терять спокойствия. – Это к тебе не относится. Я же лучше знаю…

Пока мы спорили, не заметили, как в гостиной появился Нестор.

– Добрый вечер, девочки! – Он выглядел уставшим. – Как дела? Чем занимаетесь?

Аннета поворошила карты и улыбнулась:

– Так, развлекаемся, поджидая тебя. Проходи, ужинать будем.

Она сказала это так, что по спине у меня зазмеился липкий холодок ревности, и я поняла, что она ответила ему так, как может ответить только жена.

– Да, конечно же, она все наврала тебе про охоту и убийство ее мужа! Аннета – его бывшая жена! – беззвучно воскликнула, негодующе всплеснув руками, внезапно появившаяся вновь в дверях (или в моем воображении) Людмила. – И как это мы с тобой раньше не догадались?!

6

– Мадемуазель Рей, прошу вас, успокойтесь, постарайтесь взять себя в руки. Итак. Когда исчез ваш брат Аллен?

– Позавчера. Сначала я подумала, что он у своей приятельницы, Мимы, она живет в пригороде Парижа, у нее свой дом. Аллен увлекся одной очень простой карточной игрой… Прежде он никогда не играл в карты, даже в детстве. А это… Словом, они встречаются за ужином – Мима с Алленом и ее соседи, одна милая супружеская пара, Лерои, они еще молодые совсем. Словом, им интересно вчетвером. Так вот. Они собираются и играют в карты. Очень простая игра, он показывал мне, как это делается, и я даже сама немного увлеклась. Но у меня работа, я не могу вот так легко отправиться к Миме и присоединиться к их игре. У них своя компания.

– Мадемуазель Рей, успокойтесь, пожалуйста. И прекратите рассказывать мне про карточную игру. Мы говорим сейчас о вашем брате Аллене. Ведь он, насколько мне известно, знаменитый пианист, человек необычайно талантливый, и его время тоже как бы расписано наперед. Концерты, гастроли…

– Да, все это верно. Но ведь близится Рождество, и Аллен уже заявил своему агенту, что вторую половину декабря он намерен провести дома, мол, это святое. К тому же он сейчас разучивает новую программу и у него много работы.

– Расскажите еще раз, пожалуйста, когда и при каких обстоятельствах он исчез.