Забавно, но вскоре зазвенел колокольчик, и к воротам подъехала кибитка. Из нее вышли два молодых человека. Их представили Анни как доктора Р. и полицмейстера С. Доктор был другом семьи и прибыл погостить на несколько дней. А полицмейстера он взял с собой с позволения графини в качестве товарища. От Анни не укрылось, что Лизонька одаривает симпатичного доктора недвусмысленными взглядами. Несложно было догадаться, что она-то и упросила графиню пригласить его в гости. Но доктор больше заглядывался на Летицию, которая при этом пунцовела и опускала длинные пушистые ресницы.

Я упустила один эпизод. Еще до приезда молодых людей Летиция тоже перебросила свой сапожок через ворота. Первым к нему подбежал юный Платон и ткнул пальцем вбок.

«Туда! Он показывает туда!»

Личико Летиции покрылось смертельной бледностью. Платон поднял сапожок и протянул ей. Она машинально обулась, причем губы ее исказились в болезненной гримасе.

«Что такое? – спросила у нее Анни. – Вам дурно?»

«Нет… – еле слышно прошелестела Летиция. – Просто там… там, куда показал сапожок, находится кладбище».

Непредвиденный исход гадания смутил присутствовавших, но приезд доктора и полицмейстера разрядил обстановку. Нехорошее предзнаменование было забыто, снова пошла череда танцев, игр и прочих развлечений.

В первый день наступившего года члены семьи и гости нашли у изголовий своих кроватей обклеенные цветной бумагой коробочки с подарками. Графиня, хоть и была стеснена в деньгах, не собиралась отступать от обычаев и для каждого приготовила сюрприз.

Анни досталось великолепное золотое колечко с бирюзовым камушком, снабженное записочкой с предсказанием долгих счастливых лет жизни. Она душевно поблагодарила графиню и направилась к Летиции, но та сама вышла из своей спальни, дрожащая и напуганная. В руках она держала коробочку. Анни заглянула туда и увидела лежащую на черном траурном бархате подушечку в виде сердечка, из которого торчали острые иглы.

«Что это? – подивилась графиня. – Откуда?»

Летиция протянула ей коробочку.

«Это стояло на моем прикроватном столике. И еще… смотрите…»

Она вынула сердечко из коробки, уколовшись об один из шипов, айкнула от боли, и на ее пальчике выступила капля крови.

«Дитя мое, ты поранилась?» – Графиня участливо потянулась к ней, но Летиция, пренебрегая царапиной, вынула со дна коробочки записку и подала ее Анни.

«Читайте!»

Записка была написана по-французски, на традиционном языке русских аристократов, печатными буквами, не позволявшими идентифицировать почерк.

«Уезжай из этого дома, иначе тебя ждет смерть», – вслух прочла Анни, и в ее груди шелохнулся страх.

Летиция уронила на пол ощетинившееся сердечко и вопросительно посмотрела на графиню.

«Я впервые вижу эту гадость! – вскричала та, побагровев. – Понятия не имею, кто ее подложил!»

«А что там должно быть?» – полюбопытствовала Анни.

«Брошка с изумрудом. Я купила ее для Летиции, хотела сделать приятное… А в записке пожелала встретить мужчину ее мечты».

Ремарка заставила Летицию порозоветь.

Графиня высказала предположение, что это глупейший розыгрыш кого-то из недовольных слуг. Она попросила Анни никому не говорить о нем, пообещав отыскать и примерно наказать шутника.

События, между тем, развивались стремительно. На улице запуржило, дом оказался в метельной осаде: любого, кто осмеливался высунуться за дверь, тотчас облепляли белые хлопья, они летели в глаза, забивали нос. Такого разгула стихии Анни не видела даже в Швеции. Дворник графини раз в час выходил из своей каморки, закутанный в тулуп, в нахлобученном треухе, и большой лопатой разгребал наносы, иначе особняк был бы за ночь завален до самой крыши.

Но внутри было тепло и светло, горели свечи в канделябрах, их отблески сверкали на хрустальных фужерах. Все семейство и гости сели ужинать. Были поданы восхитительные яства, которые поглощались под игристое вино из Шампани, а венчал трапезу бисквитный торт с цветочным орнаментом. Анни подметила, что каждому едоку был выдан кусочек с определенным фрагментом узора – очевидно, отдавалась дань какой-то традиции, о которой она не имела представления. И еще от нее не ускользнуло, что красавчик-доктор млеет, взглядывая на сидящую напротив Летицию, и всеми силами старается угодить ей, подавая в опережение прислуги то ломтик ветчины, то тарелку с рыбным заливным.

Летиция ела без аппетита, низко опустив голову, и отвечала невпопад, если к ней обращались с каким-либо вопросом. А когда ей поднесли порцию торта, она откусила чуть-чуть, громко охнула и, сорвавшись с места, выбежала из залы.

За столом возник ропот, никто не мог подобрать объяснения тому, что с ней случилось. Графиня отправилась искать ее. Летиция заперлась в спальне и, сославшись на мигрень, отказалась общаться с кем бы то ни было. До конца дня она так и не появилась.

Не вышла она и на следующее утро к завтраку. Графиня постучала в дверь ее комнаты, но ответа не дождалась. Взволнованная, она взяла запасной ключ, отперла замок и тут же лишилась чувств, поскольку Летиция лежала на полу, вцепившись руками себе в горло, и не двигалась.

Прибежавший доктор (он ночевал с полицмейстером в комнате через стенку) определил, что девушка мертва. На Летиции было вчерашнее платье, она не разделась ко сну. Все говорило о том, что смерть настигла ее еще вечером, вскоре после ужина, за которым она повела себя так непонятно.

Сказать, что все были шокированы, значит, ничего не сказать. В доме возникла сумятица, у лакеев все валилось из рук, графиня слегла с нервным припадком, Лизонька и Платон разбежались по своим комнатам и сидели, как мыши. Положение осложнялось тем, что после снежного вихря дороги сделались непролазными и не было возможности ни отвезти тело в покойницкую, ни вызвать жандармов.

В доме, как ты помнишь, находился полицмейстер, он не потерял присутствия духа и рьяно взялся за расследование. В первую очередь спросил, что думает доктор о причине смерти. Доктор выдвинул догадку, что Летицию отравили – он обосновал этот вывод, сославшись на цвет языка жертвы и ряд других косвенных признаков. Но, не имея возможности провести вскрытие, воздержался от однозначных утверждений. На него было жалко смотреть – он, безусловно, любил Летицию, и ее негаданная гибель повергла его в депрессию.

Полицмейстер опросил всех находившихся в доме и стал обладателем сведений, которые заставили его озадаченно тереть лоб.

Во-первых, Анни вспомнила о гадании и сапожке Летиции, указавшем в сторону погоста. Ее тогда удивила прыть Платона, кинувшегося поднимать обувь названой сестры. Анни могла поклясться, что Платон, подобрав сапожок, на секунду сунул в него руку. Что-то подложил? Возможно. Изучив стельку, полицмейстер обнаружил пятнышко, похожее на засохшую кровь. Анни сказала, что Летиция, обуваясь, поморщилась, будто ее что-то кольнуло.

Платон был дерзким малым, но под напором полицмейстера не устоял. Хулиган-недоросль, он только напускал на себя вид бесстрашного героя, но когда ему пригрозили каторгой, разнюнился и стал умолять о пощаде. Он признался, что испытывал к Летиции, мягко говоря, неприязнь, считая, что с ее появлением в доме графиня начала обделять родных детей вниманием, ведь у приемной дочери водились немаленькие деньги. Вбив это себе в голову, он принялся всячески досаждать Летиции. В тот святочный вечер он первым ринулся к ее сапожку и развернул его носком к кладбищу (хотя сапожок лежал совсем по-другому), а затем, подавая его Летиции, всунул в голенище обрезок железной стружки. На нее Летиция и напоролась.

Платон утверждал, что стружка была самая обыкновенная, взятая им в каретной мастерской. К сожалению, найти этот предмет не удалось – Летиция, конечно же, вытряхнула его из сапога и выбросила, не придав значения.

Пока полицмейстер разбирался с Платоном, появилась вторая подозреваемая – Лизонька. Доктор не забыл, как повела себя Летиция за ужином, и заподозрил, что в куске торта, поданном ей, содержалось нечто чужеродное. Кухарка, не желая, чтобы на нее вешали всех собак, шепнула полицмейстеру, что Лизонька вертелась у печи во время приготовления торта, чего за ней никогда прежде не водилось, а после сама же его и разрезала.

Полицмейстер, углядев новую мишень, временно оставил Платона в покое и напрямик спросил Лизоньку, не она ли подложила Летиции яд, который та проглотила вместе с тортом. Лизонька сначала отпиралась, но полицмейстер застращал ее Сибирью, и она, расплакавшись, дала следующие показания. Она ненавидела Летицию, потому что влюбилась в красавца-доктора, но он воротил от нее нос. В свою очередь, Летиция, несомненно, вызывала у него пылкие чувства. Лизонька, одержимая злобой и уязвленной гордыней, характерной для девицы, едва вышедшей из отроческого возраста, пыталась хоть чем-то насолить сопернице. Летиция обладала поистине солнечной улыбкой, и Лизонька придумала подсунуть ей в торт дробинку. Расчет заключался в том, что Летиция, сломав себе зуб, перестанет улыбаться, вследствие чего потеряет изрядную долю привлекательности.

Доктор объявил, что в ходе осмотра погибшей не обнаружил поврежденных зубов. Дробинка исчезла, и заверения Лизоньки, что она замышляла отнюдь не убийство, остались голословными.

В довесок ко всему подозрение пало и на графиню. Кто-то из дворни донес полицмейстеру, что подглядел, как она украдкой клала в коробочку утыканное иголками сердечко. Графиня, услышав обвинение, впала в забытье, и полицмейстер взял на себя смелость обыскать ее будуар, где наткнулся на обрезки черного бархата и футлярчик с иглами, точно такими же, какие содержались в зловещем подарке.

Очнувшись, графиня отвергла все подозрения, выдвинутые на ее счет, сказала, что у нее не было повода губить сиротку, которую она приняла у себя в доме как родную. Доктор опроверг ее слова, сказав, что Летиция жаловалась ему на невыносимые условия, созданные для нее в особняке и граничившие с травлей. А полицмейстер, как оказалось, по просьбе приятеля еще до приезда в Гатчину изучил финансовое состояние графини и доискался до вопиющих фактов. Наследство, которое должно было перейти к Летиции через год, графиня растратила давным-давно. Девушка не знала об этом. Предугадать ее реакцию на известие о том, что денег, завещанных матерью, больше нет, не взялся бы никто. И, по мнению доктора, графиня вполне могла решиться на ее устранение, чтобы избежать скандала.

Выслушав аргументы обвинителей, графиня без сил уронила голову на подушку и созналась, что в самом деле была бы рада избавиться от Летиции. Но убийство – о, нет! На такое она не способна. Она хотела всего лишь запугать падчерицу, чтобы та убралась как можно дальше. Графиня уже договорилась с владелицей пансиона в Италии, которая за умеренную плату согласилась приютить Летицию в своем заведении и свести ее с богатым кавалером. По мысли графини, осев на исторической родине и живя в достатке, Летиция не так настойчиво добивалась бы получения наследства.

Наивные надежды? Мне тоже так думается. Но графиня, очутившись в отчаянном положении, хваталась за любую соломинку.

Полицмейстер поставил рассказ под сомнение и из реестра подозреваемых в убийстве ее не исключил. День спустя дорогу расчистили, стало возможным доехать до столицы. Доктор с другом взяли кибитку, погрузили в нее Летицию и увезли, наказав оставшимся не покидать имения до прибытия жандармов. «Любая попытка к бегству, – предупредил полицмейстер, – ужесточит будущий приговор суда».