Приговор Вайнштейну стал грандиозной победой. Но меня беспокоило, что для ее достижения потребовалось сделать так много. Шесть жертв дали показания в суде, но еще десятки женщин поделились своими историями о насилии со стороны Вайнштейна, усилив давление на полицию и прокуратуру. Если для завоевания доверия потребовались свидетельства стольких людей, что происходит в более типичных случаях, когда жертва всего одна? И если доверие завоевывают только определенные обвинительницы (большинство жертв Вайнштейна были белыми женщинами), что происходит, когда о насилии заявляют небелые женщины и женщины из других маргинализованных групп? Эти острые вопросы показывали, что цель, заданную #MeToo, так никто и не достиг.

Всю свою карьеру – от прокурора по делам сексуального насилия до правоведа – я наблюдала, как комплекс доверия допускает безнаказанность виновных. И я пришла к выводу, что положить этому конец мы можем, лишь изменив наш подход к доверию. Я убедилась в этом не только как юрист, но и как женщина. Влиятельные люди делают многое, чтобы сохранить патриархальный статус-кво. Ничего не изменится, пока мы не начнем работать с доверием и властью, которой оно обладает.

Комплекс доверия распределяет эту власть неравномерно и несправедливо. Мы увидим, что жертвы из маргинализованных групп больше всего страдают от тенденции ставить слова обвинительниц под сомнение. Небелые женщины, бедные женщины, женщины с ограниченными возможностями, представительницы ЛГБТК, женщины-иммигрантки – этим обвинительницам едва ли поверят не только официальные должностные лица, но и самые близкие люди. Доверие к ним зависит от того, на какой ступени нашего помешанного на иерархии общества они находятся. Жертвы часто осознают свои перспективы и предпочитают молчать о пережитом насилии.

Когда женщины все же решаются поделиться своей болью, комплекс доверия вынуждает нас их отвергать. Не верить их версии произошедшего. Обвинять в насилии их самих. Игнорировать их страдания. Точно так же из-за комплекса доверия мы склонны больше доверять обвиняемым мужчинам. Принимать их оправдания. Снимать с них вину. Не препятствовать их стремлению избежать ответственности. Чаще всего эта тенденция нас пересиливает. И дело не в том, что мы плохие люди или хотим обернуть все против женщин. Просто наша культура всегда дискредитировала жертв насилия и домогательств.

Но мы можем положить этому конец. Когда мы поймем, что и как искажает наши взгляды, мы станем разумнее распоряжаться властью доверия.

В этой книге на примере очень личных историй вы увидите, как работает комплекс доверия. Вы узнаете, что женщины страдают не только от самого насилия, но и от того, что оно за собой влечет. Некоторые участники этих историй будут вам знакомы – Харви Вайнштейн, Джеффри Эпштейн^[7], Ар Келли^[8], Ларри Нассар^[9], Билл Косби^[10], Бретт Кавано^[11], Дональд Трамп. На произошедшее мы посмотрим по-новому – через оптику комплекса доверия.

Но большинство женщин, о которых я рассказываю в этой книге, пострадало от самых обычных мужчин, и их истории не печатали в газетах.

Этим женщинам тоже пришлось пережить не только насилие, но и его последствия. И они тоже ничего не смогли добиться – не только от обидчика, но и от окружающих, которые не смогли или не захотели что-то с этим сделать. Некоторые жертвы сперва обращались к друзьям, коллегам или членам семьи. Другие докладывали о насилии начальнику на работе, в дисциплинарную комиссию колледжа или в полицию. И все эти люди, к которым обращались за помощью, сами того не желая, навредили тем, кто им доверился.

Но мы способны на большее. Каждый из нас – часть этой проблемы и часть ее решения. Если мы научимся более разумно анализировать обвинения в насилии, то законодательство и культура начнут меняться. Со временем мы сможем уничтожить комплекс доверия. Но для начала нужно разобраться, как этот комплекс устроен.

Глава 1. Вдоль осей власти. Как работает комплекс доверия

Сознательно или нет, но мы склонны распределять доверие в ущерб людям, лишенным социальной власти. Мы сомневаемся в их праве на утверждения – даже на утверждения о собственной жизни. Если их слова угрожают статус-кво, начинает работать механизм комплекса доверия, а если эти слова принадлежат кому-то из маргинализованных и уязвимых слоев общества, этот комплекс начинает работать в полную силу. Такие утверждения мы отрицаем по умолчанию.

Из этого вытекает простое правило: не стоит всегда и во всем доверять женщинам – цисгендерным и трансгендерным^[12] – независимо от их расы, социально-экономического или миграционного статуса, сексуальной ориентации. Но сочетание этих характеристик тоже играет важную роль: как нет абсолютно одинаковых женщин, так нет и абсолютно одинаковых проявлений того, что я называю занижением доверия.

Когда даешь этому процессу название, сразу начинаешь повсюду его замечать. Он не специфичен и не уникален – он предсказуем и действует по отлаженной схеме. Например, на работе вы сталкиваетесь с занижением доверия, когда ваш труд обесценивают. В медицинских учреждениях – когда вашим описаниям симптомов не верят или не придают значения. При обсуждении зарплаты – когда в ваших просьбах видят раздувшееся самомнение. В школе – когда ваши идеи ни во что не ставят. В личной жизни – когда на вас возлагают ответственность за поведение других. И так далее. Даже если вы подозреваете, что к вам так относятся из-за гендера, вы можете не заметить, что все эти ситуации связаны и с доверием. Узнав, как действует механизм занижения доверия, вы поймете, почему в такие моменты чувствуете унижение.

Когда женщина заявляет, что пережила насилие, повсеместное стремление общества к занижению доверия достигает своего апогея. Здесь сталкиваются гендер, власть, сексуальная привилегия^[13], культурная мифология и юридическая защита. Именно здесь я обнаружила то, что назвала занижением доверия, и то, что считаю его парадигмой.

Большинство обвинительниц и без лишней терминологии понимает, о чем идет речь. Многие жертвы сообщают о пережитом насилии с полной готовностью к пренебрежению. Другие по этой же причине молчат. Возможно, когда-то их уже не захотели выслушать. Или они видели, как обесценивают опыт других жертв. Занижение доверия кажется им неизбежным.

У недоверия жертве могут быть серьезные последствия, ведь доверие – это не просто вера в истинность ее обвинений. Если женщине доверяют, то соглашаются, что описанные ей действия заслуживают внимания и порицания.

Обвиняя кого-то в насилии, жертва делает три заявления: это случилось, это неправильно, это важно.

Если кто-то – будь то любимый человек или должностное лицо – не согласится с одним из этих заявлений, он отвергнет обвинение. Человек может решить, что этих событий просто не случалось. Или что в произошедшем виновата сама жертва. Или что эти действия не так страшны, чтобы уделять им особое внимание.

В описанных ситуациях результат одинаков: человек не убеждается, статус-кво сохраняется. Пока слушатель не примет все части обвинения, – это случилось, это неправильно, это важно, – он будет воспринимать слова жертвы как ложные или маловажные, а действия абьюзера – недостаточными для обвинений в насилии. Эти три механизма занижения могут наслаиваться друг на друга, и часто они сливаются воедино, но даже одного из них достаточно, чтобы обесценить обвинение.

С занижением доверия сталкивается большинство женщин, обвиняющих мужчин в насилии. И чем влиятельней обвиняемый мужчина, тем неизбежнее подозрительность в отношении жертвы. Еще раз отмечу: жертвы мужского пола в равной степени рискуют столкнуться с занижением доверия. Но в этой книге я сосредоточусь на тех, кто особенно угрожает патриархату, – на обвинительницах. Когда в патриархальном обществе на кону оказываются мужские сексуальные прерогативы, доверие к женщинам занижают с особой силой.

У занижения доверия есть обратная сторона – то, что я называю завышением доверия. Вместе занижение и завышение определяют комплекс доверия. Как и занижение, завышение распространяется на все три утверждения, сопровождающие заявление о насилии. Благодаря этому обвиняемых редко привлекают к ответственности, а лояльные к ним системы продолжают функционировать.

Все это может казаться естественным и неизбежным. Мы настолько привыкли распределять доверие между мужчинами и женщинами именно так, что часто просто не задумываемся над справедливостью этого соотношения. И все же это очень важная часть механизма комплекса доверия.

Наше общество предоставляет влиятельным мужчинам скрытые преимущества. Как сказала мне философ Лорен Лейдон-Харди, нас учат «приписывать избыток доверия» этим мужчинам. У них есть право на последнее слово в суждениях о событиях прошлого, а также в определении их важности и значения. Я бы сказала, что доверие к ним очень сильно завышено. И это завышение «социально нормативно», как выразилась Лейдон-Харди, подразумевая, что «карта», по которой мы коллективно ориентируемся в жизни, требует от нас снова и снова признавать мужской авторитет – авторитет не только в принятии решений, но в понимании устройства мира.

Если сопоставить отношение к обвинению и отношение к отрицанию виновности, наша реакция на обвинение часто будет излишне скептична, а на отрицание – чрезмерно доверчива. Эту реакцию проще всего отследить в типичном противопоставлении «он сказал – она сказала». Но не все обвинения отрицают: порой обвиняемый не может предложить другую версию событий или признает свою вину. Но даже в этом случае доверие к нему может быть колоссальным – только теперь в вопросе вины (это была не его ошибка, он не виноват) и важности (он слишком значимый человек, чтобы страдать от последствий своих действий).

Когда мы обвиняем предполагаемую жертву или безразличны к ее страданиям, дисбаланс при распределении внимания к участникам истории особенно ощутим. Каждый из механизмов занижения доверия к обвинительнице соотносится с механизмом завышения доверия к обвиняемому. Пока слова первых будут отрицать, а их самих – обвинять и игнорировать, вторых будут поддерживать, оправдывать и чрезмерно ценить.

Мы можем даже не замечать, как автоматически доверяем неправдоподобным опровержениям обвиняемого. Как оправдываем его, перекладывая вину на жертву. Или как не считаем его поступок достаточно серьезным, чтобы что-то предпринять. Но чрезмерное доверие подозреваемому ведет к снижению доверия к жертве.

И в этом нет ничего удивительного, поскольку занижение и завышение доверия произрастают из одного корня – комплекса, распределяющего доверие по осям власти.

* * *

Роуз Макгоуэн^[14] – женщина, которая запустила процесс низвержения Харви Вайнштейна. В определенных кругах о проступках продюсера знали уже десятки лет, но никто не обвинял его публично. Ситуация начала меняться осенью 2016-го года, когда актриса и активистка Макгоуэн написала в Twitter, что ее изнасиловал некий «глава студии». До этого треда добрались ведущие журналисты, которые еще на ранних этапах своей карьеры занимались репортажами о Вайнштейне и писали, что он мог изнасиловать множество женщин. Год спустя журналисты Джоди Кантор и Меган Туэй в New York Times и Ронан Фэрроу в New Yorker опубликовали сенсационные разоблачения преступлений Вайнштейна.