Когда я вышла из церкви, охранники уставились на меня с любопытством, но того, кто пытался меня задержать, среди них уже не было. Я зацокала каблуками по ступенькам. День был солнечный – для апреля. Внизу, обойдя с наветренной стороны группу безутешных курильщиков, я остановилась. На тротуаре какой-то придурок навел на меня объектив фотоаппарата. Я отвернулась и вытащила телефон. Необходимо было срочно отвлечься, пока меня не взорвало.

Тут-то я и увидела имейл. «Вам приватное сообщение от Кэролайн Кроули».

Со дня своей свадьбы сестра носила имя Кэролайн Трэкстон. Вот почему, когда я увидела на экране ее девичью фамилию, мне показалось, что это время расступилось и выдало своеобразный реликт, заблудившийся цифровой след человека, который перестал существовать еще четыре года назад.

Я нажала на сообщение, и экран вдруг пожелтел, словно пергамент. «В «Склепах Озириса» ваша информация в полной сохранности, – появилась надпись наверху экрана, и ниже: – Кэролайн Кроули хочет, чтобы вы прочли это письмо».

К этому прилагалось изображение Озириса, зеленоликого египетского бога, которого родной брат разрубил на куски, а родная сестра собрала эти куски и воскресила. В детстве я увлекалась мифологией и теперь еще не прочь почитать что-нибудь на эту тему время от времени. Каро часто дразнила меня по поводу моего анкха – татуировки с египетским крестом жизни у меня на плече. Может, она и тут решила пошутить? Я мотанула сообщение дальше.

Над окошком с письмом было написано: «Сообщение для вас от Кэролайн». У меня перехватило дыхание.

Дейрдре,

Я часто думаю о маме и о том, как не хочется верить, что и тебя постигнет судьба одного из родителей, пока это не случится.

Если ты читаешь это, значит, я умерла. Как бы ни выглядела моя смерть, она не случайна. Тео уже убил одну жену, и это сошло ему с рук. Заставь его ответить за мою смерть, чего бы это тебе ни стоило.

Я люблю тебя, Додо. Всегда.

Каро

Глава 2

Дейрдре

Слова на экране закружились и слились вместе. Я зажмурилась, не зная, что думать: может, это розыгрыш? Но когда я открыла глаза, письмо Каро было на месте. Кружились не буквы, а моя голова.

– Вы ведь сестра Кэролайн, верно?

Со мной заговорила женщина в дорогом розовом костюме. Он придавал ей вид зрелой дамы, хотя вообще она, кажется, была моей ровесницей. При этом была худа, как велосипед, причесана, как девушка из прогноза погоды, и так густо накрашена, что когда солнце в очередной раз выглянуло из-за облака, ее лицо засверкало, словно зеркальный шар в дискотеке.

– Дейрдре, да? Смерть Кэролайн – такой удар для вашей семьи… – Розовые губы женщины двигались стремительно.

– Да.

– Я – Эбби Морел, из «Глоуб». Я знала вашу сестру.

Из-за тошнотворно-сладкого аромата гардении, исходившего от нее, у меня еще сильнее закружилась голова. Мне хотелось отойти от нее, но, услышав последние слова, я застыла на месте.

– Откуда?

– Мы, случалось, писали для одних и тех же изданий как фрилансеры.

Я взвесила вероятность услышанного. Каро была журналисткой, до того как перейти на темную сторону, как она называла свой брак с представителем известного семейства.

– Я знаю, что Кэролайн скончалась скоропостижно, но что все-таки случилось с вашей сестрой, как вы считаете?

– Она скончалась в результате невыявленной патологии сердца, – машинально повторила я то, что услышала в полиции.

– То есть она никогда на сердце не жаловалась? В том числе в детстве?

– Нет, конечно, иначе патология была бы выявленной.

– Может, наркотики?

Я еще не оправилась от потрясения, вызванного письмом Каро, чтобы бодаться с назойливой дамой, поэтому просто повернулась к ней спиной, взбежала по ступенькам и укрылась в церкви, на задней скамье. Температура внутри за считаные минуты как будто упала градусов на десять, и я обхватила себя руками, чтобы согреться.

Как прошла служба, я помню смутно. В мозгу то и дело прокручивались отрывки наших последних разговоров с сестрой. Я давно догадалась, что Каро была несчастлива в браке, – по тому, как она старательно избегала этой темы, как всякий раз уходила от моих прямых вопросов о Тео, словно эта тема была ей особенно неприятна. Но я и подумать не могла, что муж задумал убить Каро, что он уже убивал раньше – эта мысль казалась мне совершенно безумной. На мгновение я даже допустила, что эта темная журналистка, которая подошла ко мне только что, права, и Каро действительно пропускала время от времени таблетку-другую чего-нибудь галлюциногенного, но тут же устыдилась своих сомнений в сестре. Чувство вины встряхнуло меня, как хорошая пощечина.

«Тео не убивал, – твердила я себе. – Просто у Каро оказалась невыявленная патология сердца».

Она умерла рано утром, во время пробежки по парку – сердце остановилось, она упала и умерла. С кем угодно может случиться, сказал мне коп. Многие люди живут с патологиями и ничего не знают о них.

«Как бы ни выглядела моя смерть, она не случайна…»

Фраза из письма сестры вспомнилась мне так внезапно, что я даже вскрикнула, чем заслужила недовольный взгляд священника. Он и так всю службу сохранял выражение лица раннего христианского мученика, проповедующего язычникам. Прикусив язык, я сидела молча, пока Джуд Лазаре, подруга Каро, читала отрывок из Библии: «А души праведных в руке Божией, и мучение не коснется их. В глазах неразумных они казались умершими, и исход их считался погибелью, и отшествие от нас – уничтожением, но они пребывают /в мире»^[2].

Зацепившись мыслью за эти слова, я старалась не отпускать их от себя, пока Джуд читала дальше. «Каро пребывает в мире», – думала я. Тот коп сказал мне, что она не мучилась, что смерть была мгновенной и легкой.

«Заставь его ответить за мою смерть, чего бы это тебе ни стоило…»

Я обвела церковь глазами, ища Тео, и уперлась взглядом в его затылок. Он сидел на передней скамье, с родственниками. Я тоже должна была быть там – и была бы, если б не мой отец. Тео даже отсутствовал в Нью-Йорке, когда умерла Каро, напомнила я себе. Копы не сразу смогли с ним связаться, он был в самолете. Как он может быть виновен в смерти Каро?

Когда настала очередь Тео говорить и он поднялся, мне вдруг показалось, что во всей громадной церкви нас осталось лишь двое – я и он. Мне-то мой зять всегда нравился. Я познакомилась с Тео вскоре после того, как мы с Каро восстановили отношения после нескольких лет молчания – она как раз только-только начала с ним встречаться. Признаюсь, что я буквально возненавидела его еще до того, как увидела, – дело в том, что сестра сразу сказала мне, что он кто-то вроде Хитклиффа, а я всегда терпеть не могла «Грозовой перевал». Но, когда мы все же встретились, я поняла, что мне импонирует его серьезность, его неумение поддерживать пустой светский разговор и даже его сардонический юмор. Люди обычно стараются произвести наилучшее впечатление на других и прячут свое истинное «я» под маской условностей, так что на их фоне прямота Тео бодрит, как холодный душ. Мы с ним едва успели познакомиться, а он уже выдал мне: «Каро рассказывала, что ты еще в юности ушла из дома и жила с подругой до конца школы. Ты смелая. Мой отец сплавил меня в частную школу, которую я терпеть не мог, а я, вместо того чтобы сбежать оттуда, накачивал себя наркотиками как дурак».

Сидя на похоронах сестры, я спрашивала себя, не приняла ли тогда бессердечность за искренность.

– Спасибо вам всем за то, что пришли, – звучал между тем поставленный голос Тео. Его акцент Каро называла «среднеатлантическим», что всегда наводило меня на мысль о плавучем рыбзаводе посреди океана. Безупречная интонация выдавала богатство и хорошее воспитание, но из-за нее каждое слово у него выходило будто залитым тонкой корочкой льда, словно кусок рыбного филе, и мне всякий раз становилось холодно. – Не могу выразить, как много это для меня значит. Знаю, что Кэролайн удивилась бы, если б узнала, скольким людям она была дорога.

Его слова были подобраны безупречно, подача – выше всяких похвал. Тео говорил сам, не заглядывая в бумажку, так что слушать его было одно удовольствие, да и смотреть на него тоже: черные волнистые волосы, синие глаза, шесть фунтов и один дюйм чистой мускулатуры упакованы в дорогой костюм, пошитый на заказ. Правда, глаза у него были абсолютно сухи, но меня, урожденную Кроули, это не смущало: в нашей семье тоже ни из кого слезинки не выжмешь. Холодная сдержанность мне как раз понятна. Речь Тео текла размеренно, без долгих пауз и без эмоций. Каждое слово сверкало, словно отполированная монетка, брошенная в фонтан.

Поминальная служба закончилась в рекордно короткие сроки – почти все гости брали пример с Трэкстонов и сидели, словно деревянные; лишь немногие смельчаки отважились подойти к священнику под благословение, а причастие никому даже не предложили. Тео еще до похорон спрашивал меня, не хочу ли я сказать пару слов над гробом сестры, и я порадовалась, что сказала «нет». Пока он прощался с Каро, а потом отходил от гроба, я следила за ним глазами, не в силах двинуться с места, будто в трансе. Я понимала, что надо поговорить с ним, но не знала, с чего начать.

Но не успела я на что-нибудь решиться, как под сводами церкви раздался пронзительный голосок:

– Не трогай меня!

Я сразу узнала голос Тедди. Тео на полушаге развернулся и побежал к сыну. Когда я вскочила, он уже был возле Тедди, загораживая его от фотоаппарата, который держал высокий крепкий мужик.

– Я его пальцем не тронул!

– Тронул! – выпалил Тедди.

Одной рукой Тео схватил мужика за воротник, другой выбил у него из рук фотоаппарат; тот хряпнулся о каменный пол и тут же затрещал под ногой Тео.

– Отстань от моего сына! – Он сказал это не громко, но слова прокатились по всей церкви. Оттолкнув незадачливого фотографа, схватил малыша на руки и повернулся, чтобы уйти.

Фотограф бросился за ним, явно собираясь продолжить дискуссию не мирным путем, однако тяжелые шаги выдали его намерения, Тео развернулся и встретил его ударом кулака в лицо. Мужик рухнул как подкошенный, а Тео, не выпуская Тедди, вышел из церкви через боковую дверь.

С трудом сохраняя равновесие на дурацких каблуках, которые подарила мне Каро, я кое-как добралась до выхода, спустилась по ступенькам, но на тротуаре все же зацепилась за что-то и чуть не грохнулась на четвереньки. Тихо матерясь, выпрямилась под пулеметным огнем фотовспышек: газетные стервятники щелкали затворами, и я поняла – сейчас они сольют все это в онлайн, и поползут сплетни, что на похоронах сестры я была пьяна в стельку, хотя я вообще не пью.

Но меня беспокоило другое: я еще никогда не видела, чтобы мой зять поднял на кого-то руку. Омерзительная сцена в церкви открыла мне глаза на другого Тео. Пока Каро была жива, мы пару раз в месяц ходили куда-нибудь вместе, и каждую неделю созванивались или списывались. Это создавало у меня иллюзию близости с сестрой, главным образом потому, что она была в курсе всех моих проблем. А своих у нее как будто не было – во всяком случае, так мне казалось. Я даже не представляла, что одной из них может быть ее муж.

Глава 3

Дейрдре

На поминальный ланч я не собиралась и до сообщения Каро, а потом тем более. Перечитав сообщение, я обратила внимание на ссылку с надписью «Кликнуть доступ к файлу». Я кликнула, открылась веб-страница с надписью «Файлов нет». Похоже, я попала в западню. Не зная, как быть, поплелась к метро. До Элмхёрста, моего района в Квинсе, от Манхэттена езды пятнадцать минут, если сесть на экспресс Е. Мне нужно было побыть одной и подумать.