– Сейчас сделаем, господа, в лучшем виде.

Хозяин уже собрался уходить, выполнять заказ, когда Протопопов подозвал его к себе, поманив пальцем.

– Вот тому господину и вон тем господам, – он указал на Курлова, а потом показал на Федю с ребятами. – Несите чай Дядюшкина покрепче.

– Заварку двойную сделать то бишь? – учтиво осведомился хозяин.

– Почти, сорокаградусную заварку делайте, – улыбнулся Протопопов.

– А… сейчас все сделаем.

Когда хозяин ушёл, Курлов принялся возмущаться. Не то чтобы громко (вдруг хозяин услышит и передумает «горячим» чаем отслуживать):

– Вы ему водки в чай приказали налить, я не ослышался, Александр Дмитриевич? Так он ведь и согласился сразу. Вот ведь наглая рожа!

– Полтинник гони, Паша, – министр прохлопал генерала по плечу. – Проспорил.

– И ничего, что перед ним министр внутренних дел сидит! Ах! – Курлов махнул рукой, признавая, что проиграл спор. – Так и быть, отпиваемся и отъедаемся, плачу сегодня за всех! И все-таки наглый жучара какой…

По итогу хозяин вернулся с выпечкой, а ещё короткое время спустя приготовил чай. Курлову, Феде и остальным, как обещал, приготовил чаечек покрепче, сорокоградусный. Протопопов после выпивушек в приёмной пить спиртное не стал, все хорошо в меру, а Дядюшкин чай нашёл великолепным на вкус. Пока чаёвничали и ели, между Протопоповым и Курловым состоялся содержательный разговор.

– В общем дело такое, Павел Григорьевич, царь меня слушать не захотел, – начал министр. – Ни к чему мы с ним не пришли.

– Ну я признаться нечто подобное и ожидал, больно вы курс на повороте сменили, Александр Дмитриевич, а Государь такое не жалуюет, – ответил Курлов, расслабляясь и наслаждаясь сорокоградусным чаем. – И что теперь? Отставки ожидать?

– Без понятия, – честно признался Протопопов. – Не так часто я не знаю, чего от человека ожидать, но сейчас именно такой случай.

Курлов снял то ли пятую, то ли шестую баранку с Тульского самовара. Зажал в кулак, надавил, хрустнул, разделив на четыре части и смочил одну и частей в чае, прежде чем отправить в рот. Зубы не казенные – все не перегрызешь.

– В любом случае не вариант бездействовать? – предположил он с набитым ртом. – У нас есть понимание, что делать дальше? Когда приступаем?

– Имеется. Понимание определенно есть.

– И что делать будем?

– Решать ровно те проблемы, которые я Государю в докладе освещал. Только с поправкой на ветер.

– Это как?

– Так, что мы с вами, Павел Григорьевич будем стараться ветер попутный словить, чтобы плыть было в этом болоте легче стало, и проблемы решать тоже.

– Точно, что болото, это вы верно подметили… Очень надеюсь, я уж извиняюсь за сравнение, я аллегорический ряд продолжу, но проблемы эти, как чиреи на больном теле нашей с вами Родины. И их следует выдавливать, – Курлов, на которого уже подействовал чай, хмыкнул. – Пока нас с вами самих не выдавили, Александр Дмитриевич.

Прав был генерал, государственные проблемы, как те самые чиреи на юношеском лице, вскакивали и зрели, причём совершенно хаотично. А все потому что никто не давил проблемы, не выдавливал, хотя от их решения зависели самые базисные вещи, которые определяли дальнейший ход истории. Вот и тянула одна неприятность другую за собой, срабатывал накопительный эффект.

Без решения таких вопросов, как рабочий, еврейский, аграрный, военный и другие, остальные усилия могли оказаться напрасными и тщетными. И устраивая войнушки с буржуазией или думцами, об этих ключевых вопросах не стоило забывать ни на миг.

Дотянуться до них, найти рычаги воздействия – вот о чем предстояло думать.

Возможно ли думать после отсутствия государевой отмашки?

Это ещё разберёмся.

Александр Дмитриевич в разных передрягах за свою жизнь побывал.

Правда присутствовало чёткое понимание, что за отсутствием царской поддержки идти на пролом, как он любил и практиковал, не выйдет.

Отставить выступление с шашками наголо. Не время.

Безусловно, эффективность действий упадёт. Но и отчаиваться раньше времени не стоит – окончательно кислород министру никто не перекрыл. Увольнять его не увольняли. И убить не убили.

Пока.

– Ты сам то готов чиреи давить? – спросил министр.

– Обижаешь.

– И как высоко оценишь готовность среди своих людей?

– А ты разве ещё не оценил, что готовность самая высокая? Когда премии подписывал?

– Оценил.

– Вот то тоже, – с довольным видом кивнул Курлов.

– Я чего спрашиваю, Павел Григорьевич, – Протопопов огляделся, убедился, что хозяин чайной не греет уши. – Полагаю, что премии в самое ближайшее время понадобится выписывать снова.

– Добро, понадобиться – выпишем значит, главное, чтобы средства были. Какой повод для премирования?

– В истории нашей уважаемой банды террористов намечаются первые громкие задержания.

– Кто такие? – живо заинтересовался Курлов, ставя чашку с горячительным на стол.

– Я тебе списочек подготовлю, – Протопопов подмигнул.

– Дело, арестуем.

– Вы лучше по своему направлению подготовьте на каждого дело и направьте господину Глобачеву в работу, а он дальше озаботиться.

На том и порешали.

Одновременно в голове у министра имелось отчетливое понимание, что ряд других процессов (а некоторые уже были запущены) надо ускорить и следует переходить в режим повышенной многофункциональности, скажем так. Важно не повторять ошибок неповоротливого государственного аппарата, для чего необходимо срезать углы там, где это возможно.

Протопопов поднялся из-за стола и подошёл к хозяину чайной, который между делом тоже чайку себе заварил и распивал.

– Телефон имеется?

– Имеется, то имеется, но для личных нужд.

– Плачу рубль.

Хозяин просиял, а когда деньги получил провёл министра к аппарату. Протопопов кивком показал, что сам разберётся с устройством телефона и довольный хозяин оставил его одного. Один из ключевых вопросов, который оказался подвешен и никак не решён после визита к Государю – вопрос финансирования. На министерстве внутренних дел по-прежнему висел неподъёмный долг в 6 миллионов рублей и надо признаться, что за последние две недели сумма только выросла. Если и хотел Александр Дмитриевич иметь возможность как то развернуться и двигаться (да хотя бы премировать тех же сотрудников откуда-то нужно), для этого были нужны деньги.

Позарез.

И ближайшей задачей Протопопова было эти деньги достать. Александр Дмитриевич был человек в финансовом плане достаточно простой – нужны деньги? За деньгами – в банк. Другой вопрос, что с банками столичными у него как-то сразу отношения не сложились. Но это вопрос решаемый.

Александр Дмитриевич достал из кармана свою записную книжку, куда накануне вписал номера начальников подведомственных служб. В отсутствии мобильного телефона – спасаемся записулечками. Неудобно жутко, уже давно от такого отвык. Он нашёл номер руководителя Главного управления по делам печати, которое входило в состав министерства внутренних дел.

Набрал.

Поднёс трубку к уху.

Раздались длинные гудки.

Зазвонил телефон в офисе господина Удинцева. И всего через два гудка руководитель снял трубку.

– Удинцев слушает, – раздался из трубки раздражённый голос.

Оно и понятно – рабочий день подходит к концу, кому хочется вопросы решать?

– Доброго вечера Всеволод Аристархович, беспокоит Протопопов.

– Доброго вечера, Александр Дмитриевич, – голос Удинцева не переменился ни капли, когда он услышал с кем разговаривает. С чего бы ему переменяться, если Всеволод Аристархович последние дни на должности дорабатывал. Взамен ему уже согласовывалась фигура Катенина, а сам он метил в товарищи министра народного просвещения и, по сути, уходил из «лагеря» Протопопова. Как оно бы действительно было до недавних пор, вот только министр Кульчицкий и министр Протопопова некоторых пор значились в одном лагере. Николай Константинович был давним и активным членом СРН!

Звоня Удинцеву, Протопопов знал эти нюансы и держал в голове, когда как Удинцев был ни сном ни духом об этих знаниях министра.

– Как ваше ничего, Всеволод Аристархович?

– Живем, а вы, собственно, по какому вопросу звоните? У меня так то через семь минут рабочий день заканчивается. И задерживаться на работе у меня нет желания.

– Ну будем считать, что семь минут у меня есть. Дело у меня к вам.

– Говорите, – даже через шум и треск, который раздавался из динамиков и сопровождал разговор, было слышно как Удинцев вздохнул.

– Значит так. Ваша задача следующая – отследить завтрашнюю прессу на момент присутствия в ней статей о новой террористической боевой группе, – начал ставить задачу Протопопов. – На каждое издание, кто пишет на эту тему наложить административный штраф и изъять часть тиража. Проверяем только тех, кто выходит крупным тиражом. «Русскую волю» не трогаем.

Протопопов поставил задачу и после из динамика несколько секунд исходил треск – Удинцев переваривал услышанное.

– Может вам неизвестно это, господин Протопопов, но все эти издания бесцензурные и жалоб на них не поступало, какие основания у меня по вашему будут для проверки? – наконец ответил Удинцев, совершенно растерявшись.

– Так вот я вам жалуюсь. Принимайте мою жалобу, обрабатывайте и реагируйте немедленно, – ответил министр тут же.

– Вы жалуетесь?! А ничего, что на своих полосах журналисты информацию из департамента полиции прорабатывают? Это вы сами на себя жалуетесь, выходит?

– К концу недели ожидаю от вас результат, – ответил Протопопов.

– Понятно, вы Сытину подарок на юбилей готовите. Раз всех, кроме «Русской воли» можно зажимать?

– «Русская воля» поди не баба, чтобы ее зажимать, Всеволод Аристархович, – охотно ответил Протопопов. – И ее не за что зажимать, она о другом пишет.

Снова повисла «тишина».

– Знаете, что, а я, пожалуй, от такого приказа по телефону откажусь, и рабочий день у меня как минуту назад закончился. Задерживаться я не намерен, как и предупреждал. Пишите официально, телеграфом отправляйте, не знаю как. Но без официального приказа я, Александр Дмитриевич, и пальцем не пошевелю. Достаточно с меня. Завтра же положу вам на стол заявление!

На этот раз тишина уже не повисла, а зазвенела. Удинцев ожидал – как же Протопопов отреагирует на выпад. Александр Дмитриевич не припоминал, чтобы Всеволод Аристархович разговаривал так с прежним министром, но времена настали такие, что ничему не приходилось удивляться.

Отреагировал же Протопопов спокойно, потому как примерно таких слов то и ожидал.

– Непонятно ничего.

– Что вам непонятно? – буркнул Удинцев, который ожидал какой угодно ответ, но только не вот это «непонятно ничего».

– Я просто думаю, что мне теперь непонятно, что вам в рекомендательном письме написать при увольнении?

– А с чего вы взяли, что я его у вас попрошу?! Не нужно мне оно.

– Как ненужно, Всеволод Аристархович, а я вас, между прочим, отблагодарить за службу хочу. Тем более без рекомендательных писем ныне никуда. Да что далеко за примером ходить. Был у меня занятный разговор с господином Кульчицким, представляете? И он мне лично рассказывал, что при поиске своего товарища обязательно на рекомендации смотрит и без положительных отзывов он людей себе в министерство не берет. Но раз вам моя помощь и рекомендация не нужны будут, тем проще. Прощайте, господин Удинцев.

За этим Протопопов должен был положить трубку, вот только делать он этого не стал, да и не успел бы – Удинцев заверещал так, что даже оглушил министра в динамик.

– Подождите трубку класть, Александр Дмитриевич, все будет, в конце недели, как вы и сказали…

– Ой ли будет?