Второй.

Оба теперь лежали на земле, держась руками за горло, туда пришёлся удар ребром ладони. Протопопов показал, что старик с внучкой могут идти дальше и выслушал в ответ кучу благодарностей и уверений в глубочайшем уважении. Старик уходя сунул Протопопову визитку, заверив, что «милостивый государь может обращаться по все вопросам». Вряд ли старик узнал в милостивом государе министра внутренних дел. Протопопов не глядя спрятал вручённую визитку во внутреннем кармане пиджака. Потом снял ремень и связал всех троих за запястье друг к дружке.

– Паша останься и проследи, позвони Кирпичникову, пусть присылает своих и увозит этих нелюдей, – распорядился Протопопов одному из своих телохранителей.

Инцидент только укрепил министра во мнении, что таких людей не должно быть на улицах Петрограда в предреволюционное время. Понимал ли это Хабалов – это только предстояло выяснить опытным путём.

Через пятнадцать минут Александр Дмитриевич уже стоял в кабинете начальника Петроградского ВО.

Хабалов выглядел точно таким, каким Александр Дмитриевич привык видеть его на фотографиях тех лет. Потешные очёчки в тонкой оправе с круглыми толстыми стёклами. Волосы тщательно уложены. Ну и усы – они заслуживали отдельного внимания, выделялись. Усы у Хабалова были длинные, лихо накрученные и безусловно они придавали образу генерал-лейтенанта колорит, а заодно выдавали в нем совсем недавнего атамана казачьих войск на Урале.

Выглядел Сергей Семёнович измотанным и усталым человеком, несмотря на столь раннее время. Вроде и военная осанка на месте, и сам держится как подобает высокой должности, а лицо осунувшееся, уставшее и какое-то безразличное к происходящему. И дело было не в том, что генералу не удалось хорошенечко отоспаться прошлой ночью или что-то его, к примеру, беспокоило из текущих задач. Нет, скорее проблема лежала в плоскости общей усталости от жизни. Сергею Семеновичу было под шестьдесят, своё он отслужил и отвоевался за длительную карьеру военного. Достаточно сказать, что Хабалов был участником ещё Русско-турецкой войны 1877–1878 годов, закончившейся на минуточку без малого сорок лет назад! И с тех пор Сергея Семёновича помотало знатно.

Воякой Хабалов был опытным, но скорее кадровым, не боевым – из последних 18 лет, он 16 лет преподавал в военных училищах. А с началом войны был назначен военным губернатором Уральской области и наказным атаманом… Видя его уставшее лицо, Протопопов отчётливо понимал, что Хабалову бы на пенсию уйти, но как-то неудобно ему отказать Государю. Вот и мучается, служит.

Связано ли это с общим настроем генерала-лейтенанта или Хабалов имел к Протопопову личную неприязнь, но настроен он был прескверно и холодно. Он сразу дал понять, что к общению не расположен и совершенно не видит в нем очевидного смысла. Возможно сказывался тот факт, что Протопопова Сергей Семёнович недолюбливал из-за курса, проводимого прежним министром… или может из-за курса нынешнего министра, все же?

Хабалов уставился на Протопопова сквозь линзы своих очков, щурясь и прокаркал по офицерски, поставленным голосом.

– А, это вы, Александр Дмитриевич, ну здравствуйте. Я признаться о вас уже забыл и не вспоминал, вы уж простите.

– Главное, что я о вас помню, Сергей Семёнович, – улыбнулся Протопопов, присаживаясь на стул. – Как поживаете, а то выглядите неважнецки.

Хабалов выпучил глаза удивлённо, зачем-то начал какие-то свои бумаги на столе перекладывать, не понимая толком, как реагировать. Наконец, собрался и выдал целую тираду.

– Послушайте, Александр Дмитриевич, я смотрю у вас в вашем министерстве заняться нечем. Вы бы только остальных под свою гребёнку не равняли. Я кажется говорил вам, что у меня нет времени и что принимаю только по срочным вопросам, безотлагательным? Говорил. Так вы меня, конечно извините, но какого черта вы мое время разбазариваете на пустой трёп?

– Пустой значит? – уточнил Протопопов.

– Не пустой разве? Разговаривать нам право не о чем, а все, что вам следует знать и все, что касается вашего ведомства, касаемо военного округа, находится в полном распоряжении небезызвестного вам господина Балка. Вот и ступайте туда, запросы делайте, все там…

Хабалов не договорил. Потому как перед ним на стол легла одна любопытная бумага, которую Протопопов достал из внутреннего кармана своего пиджака. Подвинул бумагу по столешнице ближе к генералу.

– Ознакомьтесь, Сергей Семёнович.

– Это что за номера?

– Повестка, которую согласно ст. 377 УУС я вам вручаю. Распишитесь.

Хабалов начал читать вслух текст повестки и все больше хмуриться.

– Хабалов Сергей Семёнович, требуемый к следствию по главе 4, статье 108, пункт 6 «Шпионство», 13 января 1917 года в 16.00 обязан явится по адресу Набережная реки Фонтанки, до 57, для дачи разъяснений. – глаза генерала на лоб вылезли. – Чего?!

– Ах да, – Протопопов достал ручку и зафиксировал на повестке время ее вручения. – Вы, Сергей Семёнович, тоже распишитесь, что получили, так положено.

– Ничего я подписывать не буду!

– Не будете, значит согласно ст. 382 УУС вызовем двух свидетелей из числа ваших солдат или офицеров. Я заявлю им отказ призываемого, то есть ваш, – заявил Протопопов. – И тогда будем разговаривать по другому.

– Это ещё как? – насупился Хабалов.

– А вот так, что по ту сторону дверей крепкие вооружённые ребята стоят. Будем вас арестовывать.

– Генерал-лейтенант Хабалов – шпион? Вы там с ума посходили в своём министерстве!

Хабалов вскочил с необычайной для своего возраста прытью. И принялся рвать вручённую повестку на клочья.

Протопопов же резко встал из-за стола и схватил генерал-лейтенанта за грудки. Хабалов опешил, но надо отдать ему должное, не растерялся – потянулся за лечащим в ящике стола пистолетом. Собирался ли он пристрелить Протопопова – неизвестно, но истинным мотивов генерала узнать не пришлось. Министр больно ударил Сергея Семёновича по руке. Поднял генерала из-за стола и впечатал в стену.

Дабы отбить у Хабалова все желание сопротивляться и заодно угомонить молодецкую удаль, Александр Дмитриевич подсёк генералу ноги и усадил на пол, напрочь скрутив в бараний рог.

Вот будет картина, если какой военный решит сунуться в кабинет к своему генералу. Министр внутренних дел сидит верхом на начальнике Петроградского Военного Округа. Но никто в кабинет в ближайшие минуты не зайдёт, а если попытается, то окажется скрученным рядом с генералом – Федя имеет на то четкий приказ. А Федя приказы умеет выполнять, в чем Протопопов успел убедиться лично.

– Отпусти ублюдок, удавлю суку такую, как клопа! – пытался извиваться Сергей Семёнович, брызжа слюной.

– Ты меня лучше послушай, я не буду повторять.

– Убью…

Ладно.

Сам напросился.

Протопопов как следует надавил на грудь генерала коленом выпуская воздух, как из сдувающегося воздушного шарика.

– Пхэ-пхэ-фх… – начал задыхаться Хабалов, жадно хватая ртом воздух.

Зато замолчал.

– Ты сидишь на динамите, старый ты дурень. Своей сморщенной жопой сидишь. И фитиль своими же руками поджег. А как у офицера у тебя видать кишка тонка все исправить. Или не в этом дело?

– Отпусти… – звучало уже не так угрожающе, как прежде. – Не шпион я!

– Мне агентура обратное докладывает, что ты с немцами трешься! О сепаратном мире думаешь, потому развёл здесь черт пойми что! – шипел Протопопов. – Я думаешь к тебе просто так пришёл, повестку вручить? От нечего делать? Так нет же, я предупредить старого дурака пришёл, чтобы одумался и опомнился, пока не поздно.

Протопопов убрал колено, чтобы Хабалов мог отвечать, да и чего не хватало, не задохнулся. Заслышав обвинения в сношениях с Германией, Сергей Семёнович как то разом умерил пыл и натурально испугался. Не испугаешься тут – по 108 статье предусматривалась смертная казнь и оправдательные приговоры по ней не были частым явлением.

– Отпусти…поговорим спокойно, слово офицера даю, не буду больше чудить.

Александр Дмитриевич отпустил, сел обратно на стул. Пистолет на всякий случай поднял с пола и сунул себе за пазуху. Как ни в чем не бывало сложил руки на столешницу.

Генерал медленно выпрямился, поправил свой съехавший мундир. Красный весь. Пошатывается, видать кровь в голову ударила со всей силой напора. Но надо признать, что слова сказанные Протопоповым подействовали на генерала. Не зря Александр Дмитриевич рисковал. Если бы не сработало – Хабалова пришлось бы устранять на месте. После таких дел, если они не задались, в живых собеседников не оставляют.

Слишком много риска.

Хабалов поставил перевернувшийся стул на ножки, присел. Гулко выдохнул. Положил руки на стол, которые ходили ходуном.

– Если такое дело… коли так все… – начал он подбирать слова, да никак не получалось и Хабалов сплюнул с горяча прямо на пол, раздосадованный тем, что не может взять себя в руки, как подобает офицеру.

– Спасибо лучше скажи, Сергей Семёнович, что я будучи вчера у Государя на приеме до его сведения о твоей преступной халатности не довёл, – сказал Протопопов. – Все думал, что ты исправишься…

– Никак я не пойму в чем виновен, Александр Дмитриевич! – отрезал Хабалов. – И в чем мне надобно исправляться?

– Ты видел, что творится с твоим гарнизоном? До какого состояния ты свои части запустил? Мало того, что на фронт тебе отправлять некого, так ты ещё порядок среди них наводить не наводишь.

– Ну не правда Александр Дмитриевич, – начал оправдываться Хабалов, отводя взгляд и смотря в стол. – Надо ж такое подумать, чтобы я и за мир сепаратный, чтобы генерал-лейтенант Хабалов с Германией екшался! Да я ведь всю жизнь на службе, сорок лет с гаком, патриот до глубины души…

Было видно, что генерал серьезно напуган. При этом, как человек военный, он определено стесняется этого факта и пытается взять себя в руки и показать, что это не так. Но гораздо больше он все же боялся прослыть предателем Родины, ведь это – вопрос офицерской чести и клятвы на присяге.

– А чего тогда Сергей Семёнович ты Государю лапшу на уши навешал, раз неправда? По твоему для фронтовых частей места в Петрограде нет, а для белобилетников и прочих – пожалуйста? – спросил Протопопов, не сводя с генерала свой испепеляющий взгляд.

– Ну я ведь… – Хабалов не договорил, тяжело вздохнул, махнул рукой в сердцах. – Я то думаю откуда кривотолки про сепаратный мир могли поползти. А ты мне вот скажи, Александр Дмитриевич, как на духу, что по твоему я должен с этими солдафонами делать? Распустить? И как ты себе это представляешь? Они здесь все на жалованьях сидят, пригрелись, как у мамкиной сиськи все равно что. Да они меня съедят заживо и косточек не оставят, если узнают, что я велел их частям с Петрограда сниматься. И офицеры им не указ! Да и офицеры тут по большей части… одно название!

– Мне агентура, Сергей Семёнович, примерно вашими словами докладывала. И вы на измену родине милый мой определенно наговорили! Что не скажете – все в угоду немцам, – пожал плечами Протопопов. – А я вам между прочим помочь хочу, так сказать по старой дружбе, помочь искренне. Но видимо придётся таки господину Курлову дело ваше дальше по вертикали пускать. Тут как старому другу могу посоветовать одно – бегите. Времени до судного часа совсем мало осталось.

– Да подождите же вы! – встрепенутся генерал-лейтенант. – Вы на меня столько всего обрушили… ну чем плохо, что такой социально опасный элемент, динамит, как вы выражаетесь, контролируется и финансируется государством? Ну ей богу, господин министр. А ведь если мы распустим или выведем отсюда этих солдат, то потеряем контроль над ними. Так то они у нас за пазухой!

– Позаимствую ка я у вас бумагу, – Протопопов потянулся к канцелярским принадлежностям, кои были в большом количестве представлены на столе генерала. – Вы, видимо, кроме как на пальцах не понимаете.

Министр положил чистый лист между собой и генералом.