– Мик, ты проснулся? Можно войти? – Мама всегда предпочитала использовать голос, а не мысленную связь, когда была возможность.

– Входи. – Он быстро сжал ладонь, и крошечный огонек погас. – Доброе утро!

Вошедшая Элеонора остановилась посередине комнаты, рассеянно оглядывая царивший в ней бардак. Мик уже очень давно не впускал никого к себе, не убирался при этом и сам. У стихийного камина кучей были свалены книги и бумаги, ворох рубашек венчал спинку старого кресла, повсюду, покрытые слоем пыли, вперемешку лежали письменные принадлежности, чашки, скомканные записки и прочая мелочь. Мать удивленно вскинула брови, но никак не прокомментировала окружающий хаос.

– Я пришла узнать, как ты. Сегодня… непростой день, – голос звучал преувеличенно бодро, Мик чувствовал, как тщательно она выбирает слова. – Ты хорошо спал?

– Бывало и лучше.

«Стихия, да и с чего бы мне хорошо спать, когда кругом такое творится?» – подумал Мик.

– Я прикажу принести тебе завтрак поплотнее, надо набраться сил. Чего бы ты хотел?

«Лику обратно домой. И чтобы нас все оставили в покое».

– Я не голоден, спасибо, мама. Может быть, попозже.

Недосказанность между ними витала в воздухе. Мать по-прежнему стояла посреди комнаты – как всегда, бодрая и подтянутая, все эмоции спрятаны за вежливой улыбкой – и явно не знала, куда себя деть. Элеонора была здесь редкой гостьей. Весь ее вид – элегантный и сдержанный – резко контрастировал с окружающей обстановкой и самим растрепанным, сонным Миком.

– У тебя все готово к вечеру? – наконец заботливо спросила Элеонора, улыбаясь ему.

Мик рассеянно покивал головой.

Вечер. Первый выход в свет в качестве далла Рут. Он поежился, представив взгляды, устремленные на них, нервные смешки, перешептывания за спиной. Кажется, он отдал бы многое, чтобы оказаться где угодно, лишь бы не в Главном дворе сегодня.

– Я понимаю, некоторая неловкость неизбежна. – Мама пристально посмотрела на него, Мик не отвел взгляд. – Но ты должен помнить, что все это исключительно ради твоего блага. Вашего блага.

«Некоторая неловкость», – Мик едва сдержал горький смешок.

Перед глазами тут же встала Рут, такая, какой он видел ее в последний раз. Куцая мышиная косичка, затравленный взгляд из-под светлых ресниц. Благо! Смена далла среди творцов – дело просто немыслимое, ошибка, случающаяся раз в несколько веков. Невозможно было до конца поверить, что двух девочек действительно когда-то могли перепутать и отдать не в те семьи, что Дубы никогда не были настоящим домом для Лики. Обретение младенцем-даллой новой семьи – не просто обязанность чтящих, это таинство, воля Стихий, история единства и силы. Как можно было допустить подобное?

Так будто одного этого было мало, ему еще и подсунули эту землеройку.

– Любая на ее месте была бы плоха для тебя, Мик, – внезапно произнесла мать. – Тебе придется смириться. Мне правда очень жаль, что все так вышло. А теперь извини, мне пора. Я хотела убедиться, что ты в порядке и к вечеру все готово. До скорого.

Неожиданно мать подошла и легко поцеловала его в щеку. Знакомый запах ее духов – что-то легкое, пьяняще-цветочное – на секунду вернул его в детство, пору, когда такие нежности для них были в порядке вещей. Мик вгляделся в лицо матери. Окружающие часто говорили, что он похож на нее куда больше, чем на Рыся. И правда, хотя черты Элеоноры были женственнее и мягче, но они повторялись и безошибочно угадывались в нем: чуть удлиненный овал лица, спокойный взгляд серых глаз, высокие скулы. Для творцов Огня их внешность была довольно невзрачной.

– Держись. Все наладится.

Мик не нашелся что ответить.

Он привел себя в порядок после сна и какое-то время бесцельно слонялся по комнате. Пора было на тренировку, но Мик старательно оттягивал момент, когда ему придется зайти за Рут.

Раньше ему нравились боевые занятия. Он не слишком успевал в других предметах (к большому разочарованию матери), но для своих лет прекрасно владел Огнем. Лика дополняла и чувствовала его Стихию как никто другой, хоть ее творения были в большей степени светом, чем жаром. Обычно неторопливые, плавные, почти невесомые, они не способны были сильно обжечь, но, тем не менее, могли озарять или даже ослеплять, в зависимости от ее желания. Творения Мика, напротив, казались сжатыми, напористыми, практически испепеляющими, если дать им полную силу. Их общая Стихия могла быть смертоносной.

Теперь же все тренировки превратились в медленную пытку. Сперва Мик еще надеялся, что это вопрос времени, но вот прошел месяц – и все, казалось, только ухудшилось. И ведь это был третий летний месяц, когда сила Огня максимальна. Он с тоской ждал, что с приходом осени Стихия начнет угасать и тренироваться станет еще тяжелее.

Рут искренне старалась, это было заметно. Но она выросла при Земляном дворе и едва ли до этого месяца была хоть на одной серьезной боевой тренировке. Мик даже не знал толком, чем конкретно занималась ее прежняя семья: были ли они лекарями, земледельцами, животноводами, или чем там еще занимаются творцы Земли. Каждый в детстве учил, что все Стихии равны и одинаково значимы, но жизнь порой не соответствует красивым словам Свода. Приближенные к императору воины не были ровней тем, под чьими ногтями нередко можно было увидеть черную каемку земли.

1009 год от сотворения Свода, Дубы, тридцать первый день третьего летнего отрезка

Рут

Рут нервно вышагивала по комнате, в сотый раз разглаживая ладонями тренировочную одежду, отчего рубашка мялась только больше. Они уже почти опаздывали, но Мика все не было. Как будто мало им всеобщего внимания на каждом занятии, ему необходимо еще и ворваться в зал прямо в середине тренировки – тогда уже все взгляды точно будут обращены на них. Но ее нового далла все это, казалось, совершенно не трогало.

Рут вообще была не уверена, что его хоть что-нибудь трогало в этой жизни. Она ужасно скучала по Лайму, с его теплой улыбкой и привычными широкими объятиями по десять раз на дню. Мик по большей части не демонстрировал вообще никаких эмоций – разве только изредка презрительное разочарование мелькало в его взгляде, когда ее попытки совладать с Огнем были совсем уж провальными.

При мысли о своей новой Стихии Рут грустно вздохнула. Огонь совершенно не слушался ее – Рут раз за разом пробовала ощутить жар между ладонями, но все старания были тщетны. Стихия либо не приходила вовсе, и Мик творил слабый Огонь в одиночку, либо вырывалась бесконтрольным потоком, абсолютно бесполезным и неуправляемым. Даже творение Мика – изящное, прекрасно регулируемое Пламя – не в силах было помочь.

Рут очень тосковала по Земле. Здесь, в Огненном дворе, эта Стихия практически иссякала, хоть и приближалась осень. Слишком много камня, обожженного тысячелетними кострами. Огонь выжигает, в то время как Земля взращивает и создает.

Даже новая комната, казалось, противилась присутствию Рут, скучая по предыдущей хозяйке. Вещи то и дело терялись, углы появлялись в неожиданных местах и оставляли ноющие ссадины, одежда и книги, которые Лика не забрала с собой, глядели с немым укором. Сама спальня была непривычно большой и пустой, а все попытки Рут сделать ее хоть немного уютнее выглядели жалкими – любимое лоскутное одеяло смотрелось полинявшей тряпкой на спинке изящного старинного кресла, цветы все время вяли. Несмотря на огромный стихийный камин, стоявший в каждой комнате дома, Рут постоянно зябла.

Родовое поместье Мика, Дубы, было огромным и ужасающе пустым. Массивное здание из серого, пахнущего дымом кирпича разительно отличалось от небольшого деревянного особняка в глубине старого сада, где она жила раньше. В прошлой жизни Рут с утра до вечера была окружена шумом и хохотом, рядом все время были Лайм, его старший брат со своей даллой, их родители, пациенты, приходящие на дом, – бесконечная круговерть прекращалась лишь в ночи. Теперь же одна только Элеонора навещала ее изредка, но и эти визиты были холодны и официальны. Рут попробовала было заниматься местным садом, но быстро оставила эту затею: многочисленный штат слуг-берущих и без того содержал его в идеальном состоянии. Правда, блуждая вокруг поместья, она как-то раз набрела на заброшенный, заросший сорняками уголок с покосившимся сараем, но там Рут вдруг стало так уныло, что больше она туда не возвращалась.

Время поджимало. Рут вздохнула и решительно направилась к двери – раньше в подобной ситуации она давно уже была бы в комнате Лайма, поторапливая его шутливыми замечаниями. Придется и сейчас взять все в свои руки: ей надоело раз за разом опаздывать на тренировки, приковывая к себе всеобщее внимание.

Резко распахнув дверь, Рут нос к носу столкнулась с Миком.

– Вижу, ты уже готова, – вместо приветствия равнодушно заметил он. – Тогда пойдем.

– Доброе утро! – все же сказала Рут. – Пойдем.

Не глядя на нее, далл молча двинулся к выходу из здания. Рут шла чуть позади – казалось, их обоих это полностью устраивало.

Они не воспользовались воздушным судном. Идти было недалеко – высокое положение Зенитов в обществе позволяло иметь поместье вблизи Главного двора. Последний день лета выдался удивительно погожим, радостный свет лился сквозь едва тронутую желтизной листву.

Они шли через жилые улочки вблизи Двора, немноголюдные в утренние часы. Слуги-берущие подметали дорожки, поливали клумбы или несли с рынков полные корзины овощей и хлеба. Встречались им на пути и немногочисленные творцы, спешившие, подобно им с Миком, в Главный двор. Аккуратные сады по обе стороны дороги утопали в цветах. Прозрачная, полная прохлады тишина позднего лета окутывала все вокруг.

Районы вблизи Двора считались зажиточными, а сам Огненный двор был наиболее приближен к Авруму. Роскошные старинные особняки насквозь пропитались огненной стихией, накопленной десятками поколений творцов. Рут все время чудился запах дыма горящих костров и казалось, что из-за высоких закопченных стен даже небо видно меньше. Хотелось обратно, в густую, сочно пахнущую тень круглогодичных теплиц и прохладную зелень огородов Земляного двора.

Поддавшись внезапному порыву, Рут на минуту остановилась и зажмурилась, подставляя лицо приветливым лучам. Она всегда так делала в погожие дни – в той, прошлой жизни.

– Эй! – недовольный голос Мика грубо прервал приятный момент. – Ты вечно там стоять собираешься? Мы вообще-то опаздываем!

«Из-за тебя!» – рассерженно подумала Рут, но ничего не сказала. Ускорив шаг, она догнала далла. Остаток пути они проделали молча.

Величественные строения Главного двора вскоре показались из-за крыш особняков. Стихия ощущалась здесь полнокровной, пьяняще-всесильной. Двор был средоточием жизни большинства творцов – тут они учились, женились, праздновали и горевали, оплакивали своих умерших, трудились и пировали, здесь же была обитель правящей династии. В воздухе стоял мерный гул воздушных кораблей, снующих туда-сюда над головой.

В самом сердце Главного двора стоял Храм Четырех, где служили верховные чтящие. Большинство чтящих по своей природе были слабее творцов, являясь лишь мастерами, способными преобразовывать Стихию, но не создавать ее. Однако без них жизнь империи казалась немыслима. Едва ли существовало такое знание о Земле, Воде, Огне или Воздухе, которым бы они не обладали. Молчаливые, всегда облаченные в ритуальные черные рубашки, чтящие обучали юных творцов, вершили суды, служили в храмах Стихий и выполняли еще сотни работ, подчас незаметных, но жизненно важных для существования Элементы. Проходя мимо, Рут привычно кивнула в знак почтения к Стихиям.