– Я послан сюда, чтобы разузнать о двух детях из знатного семейства, юной девушке и мальчике, которые находились в нашем городе на попечении бенедиктинского монастыря и сбежали, когда мы подверглись нападению. Они не вернулись, но нам удалось отыскать их следы, которые ведут в ваше графство. Эти дети направлялись в Шрусбери, и, поскольку наш орден отвечает за них, я приехал сюда узнать, добрались ли они до вашего аббатства. Отец аббат сказал, что, насколько ему известно, их тут нет, но кто-нибудь из беженцев мог их видеть по дороге или что-нибудь слышать о них и потом рассказать вам. Я буду благодарен за любые новости, которые помогли бы отыскать их и вернуть в Вустер. Вот их имена: девушку зовут Эрмина Хьюгонин, ей скоро исполнится восемнадцать; она была поручена заботам сестер нашего женского монастыря в Вустере. Ее брату, Иву Хьюгонину, который находился у нас, всего тринадцать. Они – круглые сироты, а их дядя и единственный опекун провел долгое время в Святой земле и, недавно вернувшись, узнал об исчезновении племянников. Как вы понимаете, – сказал брат Гервард после паузы, быстро оглядев собравшихся, – мы виноваты в недосмотре, хотя, по правде говоря, тут не только наша вина. Мы же не могли повлиять на ход событий.

– При такой страшной опасности трудно требовать от кого бы то ни было более успешных действий, – печально согласился Радульфус. – Но ведь это еще дети, они в таком нежном возрасте…

Брат Эдмунд нерешительно осведомился:

– Надо ли это понимать так, что они покинули Вустер одни?

Он не хотел, чтобы в его вопросе прозвучало осуждение, но брат Гервард смиренно склонил голову, услышав в этих словах скрытый упрек в свой адрес.

– Я не хочу оправдывать себя или кого-либо из нашей братии. Однако все получилось не так, как вы, возможно, предполагаете. На город напали рано утром с южной стороны, и мы не смогли сразу оценить, насколько это серьезно и какова численность нападавших, пока они не подошли с севера. Случилось так, что мальчик Ив в это время как раз навещал свою сестру и они оказались отрезаны от нас. Осмелюсь сказать, что леди Эрмина – своевольная девушка. В данном случае сестры сочли за лучшее собраться в церкви и там выждать, чем все кончится, надеясь, что даже эти мародеры – а должен вам сказать, что многие из нападавших были уже пьяны и буйны, – не причинят им вреда из уважения к монашескому одеянию и ограничатся тем, что украдут наиболее ценную утварь. Так вот, хотя сестры все остались в монастырской церкви, леди Эрмина решила бежать из города, как делали очень многие, и укрыться в каком-нибудь безопасном месте. Она заявила об этом сестрам. И поскольку девушку не удалось разубедить, а мальчик ее поддерживал, молодая монахиня, наставница леди Эрмины, решила отправиться вместе с детьми, чтобы доставить их в целости и сохранности в надежное убежище. Когда злодеи убрались восвояси и мы потушили пожар и позаботились о мертвых и раненых, пришло известие, что наши подопечные покинули город, намереваясь добраться до Шрусбери. Их снабдили самым необходимым, но пришлось идти пешком: все лошади были захвачены. Эрмина взяла с собой свои драгоценности и деньги и была достаточно предусмотрительна, чтобы хорошенько их спрятать. И я вынужден с прискорбием сказать вам, что она правильно поступила, уйдя из города, ибо людей из Глостера не остановил монашеский сан сестер и они все разграбили и сожгли, а также похитили несколько самых молодых и красивых послушниц, весьма дурно обойдясь с аббатисой, которая пыталась им воспрепятствовать. Девушка приняла правильное решение, и я молю Бога, чтобы она с братом и сестрой Хиларией находилась теперь в безопасности. Однако – увы! – мне ничего не известно об их судьбе.

Брат Дэнис, попечитель странноприимного дома, который знал всех, кто прошел через монастырские ворота, сказал с сожалением:

– Я с прискорбием должен тебе сообщить, что сюда они наверняка не заходили. У нас таких беженцев не было. Тем не менее пойдем вместе со мной в странноприимный дом и лазарет и поговорим с теми беженцами, которых мы там приютили, – вдруг они смогут поделиться какими-нибудь полезными сведениями. Ведь до сих пор мы ничего не знали об этих молодых людях и поэтому не наводили о них справки.

– Может статься, – предположил брат Матфей, келарь, – что у них в городе есть какой-нибудь родственник, арендатор или старый слуга и они находятся сейчас под гостеприимным кровом и потому не зашли к нам.

– Может быть, – согласился Гервард, несколько приободрившись. – Но я полагаю, что сестра Хилария предпочла бы привести их сюда, под защиту нашего ордена.

– Если никто здесь не сможет тебе помочь, – вставил аббат, – следующий шаг, который обязательно следует предпринять, – это посоветоваться с шерифом. Он наводит справки обо всех, кого приютил город. Ты сказал, брат, что дядя этих детей недавно вернулся домой из Палестины. Отчего он сам не обратится к местным властям? Почему не участвует в поисках? Ведь не может же он все свалить на тебя.

Брат Гервард тяжело вздохнул, при этом его хрупкое тело сначала напряглось, а затем обмякло.

– Их дядя – рыцарь, в жилах которого течет анжуйская кровь. Племянники – дети его сестры. Его имя – Лоран д’Анже. Он только что вернулся из крестового похода и приехал в Глостер, чтобы присоединиться к войскам императрицы. Правда, он явился туда уже после разорения Вустера, и на нем нет вины, так как он не участвовал в этом деле. Однако ни один человек из Глостера не осмелится сейчас показаться в нашем городе. Там король со своим войском, и он в такой же ярости, как и все жители этого несчастного, разграбленного города. Поэтому, в силу сложившихся обстоятельств, поиски детей поручены нашему монастырю. Они ведь ни в чем не повинны, и я так и представлю дело шерифу.

– И ты можешь рассчитывать на мою поддержку, – заверил его Радульфус. – Но сначала, поскольку никто здесь не может сообщить ничего нового… – Он обвел капитул вопросительным взглядом, но все присутствующие только покачали головами. – Итак, мы должны расспросить наших беженцев. Имена детей, их юный возраст и присутствие сопровождающей их монахини могут способствовать тому, что нам сообщат о них какие-то сведения.

Однако, несмотря на упования аббата, Кадфаэль, выходя вместе со всеми с собрания капитула, не был уверен, что эти расспросы что-нибудь дадут. В последнее время он много помогал брату Эдмунду в размещении и лечении изможденных беженцев, и никто ни словом не обмолвился о подобной истории. Беженцы были весьма словоохотливы и рассказывали множество небылиц, но никогда речь не заходила о бенедиктинской монахине и двух детях благородного происхождения, скитавшихся по дорогам без всякой охраны.

К тому же дядя этих детей, очевидно, принадлежал к сторонникам императрицы, а Жильбер Прескот был всецело предан королю; вдобавок после разорения Вустера вражда между двумя партиями вспыхнула с новой силой, как факел при соприкосновении с трутом. Все это грозило очень затруднить поиски. Хотя субприор и получил поддержку аббата Радульфуса, имелось мало надежд на то, что они быстро разыщут племянников Лорана д’Анже.

Шериф принял просителей в своих покоях любезно, но весьма сдержанно. Он с бесстрастным выражением лица выслушал историю, которую поведал брат Гервард. Шериф Прескот был угрюмый мужчина, чернобровый и чернобородый, и внешность его не очень-то к себе располагала. Однако он был хотя и суров, но справедлив, никогда не отступал от данного слова и стоял горой за своих людей, если они выполняли все его приказы.

– Я сожалею об этой беде, – сказал он, когда субприор Гервард закончил свой рассказ, – и еще более сожалею, что должен сразу же тебя огорчить. Ты тщетно будешь искать ваших беженцев здесь, в Шрусбери. С тех пор как напали на Вустер, мне докладывают обо всех, кто бежал оттуда и пришел в наш город. Среди них не было тех, кого ты ищешь. Теперь, когда король усилил гарнизон в Вустере, многие уже отправились домой. Дядя этих детей вернулся, как ты говоришь, в Англию. Так не может ли он лично заняться поисками – тем более что он человек состоятельный?

Гервард, сообщив шерифу лишь имя крестоносца, очевидно, пытался отсрочить неприятные объяснения. Имя дяди пропавших детей говорило лишь о том, что это рыцарь, прославившийся участием в крестовом походе и только что прибывший из Святой земли, где сейчас воцарилось относительное спокойствие. Но вопрос шерифа заставил субприора сказать всю правду.

– Милорд, – со вздохом начал Гервард, – Лоран д’Анже жаждет начать поиски племянников, но для этого нужна твоя поддержка или дозволение его милости короля. Дело в том, что Лоран анжуец, обязанный хранить верность императрице Матильде, поэтому, вернувшись в Англию, он вместе со своими людьми присоединился к ее войскам в Глостере. – Субприор заторопился, стремясь закончить свою речь прежде, чем его прервут: ровные брови шерифа уже сурово сдвинулись, в прищуренных глазах читалось явное неодобрение. – Он прибыл в Глостер через неделю после вустерского дела, не принимал в нем участия, ничего не знал об этом и не может нести за него ответственности. Когда д’Анже приехал, то сразу узнал, что его юные родственники пропали, и единственное его желание сейчас – отыскать их и доставить в безопасное место. Но ведь ни один человек из Глостера не может приблизиться к Вустеру и вообще въехать в земли короля без особого разрешения.

– Значит, ты, – промолвил Прескот после затянувшейся паузы, – печешься о благе врага короля.

– Прошу прощения, милорд, – мужественно ответил Гервард, – меня заботит участь юной девушки и мальчика в нежном возрасте, которые не сделали ничего такого, за что их можно было бы считать врагами короля или императрицы. Нас волнуют не раздоры враждующих партий, а лишь судьба двух детей, находящихся на попечении ордена. Естественно, мы чувствуем себя ответственными за них и делаем все от нас зависящее, чтобы найти пропавших детей.

– Да, конечно, – сухо согласился шериф. – К тому же ты из Вустера, а поэтому вряд ли питаешь добрые чувства к врагам короля и, конечно, не захочешь помогать им.

– Мы пострадали от них, милорд, как и все в Вустере. Король Стефан – наш сюзерен, и мы признаем его. Единственное, что мной движет в данном случае, – это долг по отношению к двум детям. Представь, как сейчас волнуется дядя, их единственный опекун! Все, о чем он просит, – и все, о чем мы для него просим, – это разрешения на въезд в земли короля без оружия, для того чтобы без промедления заняться поисками племянников. Конечно, человек из Глостера, сколь бы невиновен он ни был, не обретет полной безопасности, даже заручившись поддержкой его милости и королевской охранной грамотой, если попадет в ваше или наше графство, но он готов подвергнуться такой опасности. Он приносит торжественную клятву, что, получив дозволение, будет заниматься только поисками детей, не преследуя никакой иной цели. Он поедет безоружный, в сопровождении одного-двух слуг. Милорд, умоляю тебя об этом ради блага его подопечных.

Аббат Радульфус присоединился к просьбе, правда, весьма сдержанно:

– Мне кажется, что от крестоносца с таким незапятнанным именем можно, вне всякого сомнения, принять подобную клятву.

Несколько минут шериф размышлял, храня мрачное молчание и сдвинув брови, затем произнес холодно и отчетливо: