Когда я перестала стремиться к пуленепробиваемой логичности, жизнь стала легче. Это не безупречный текст. И он не был так задуман. Это красочный калейдоскоп точек зрения на Адийоги, каким Садхгуру его видит – исследователем, внезаконником, символом, архетипом, йогом, гуру, живым присутствием, блаженством, пустотой.

Тот, кто дерзко нарушает границы, обречен на неудачу. Но, возможно, неудача – не такая уж беда, в конце концов. Мое любопытство достигло пика, когда Садхгуру назвал себя «неудачником». «Моя мечта – привести весь мир к просветлению, так что я обречен умереть неудачником, – сказал он. – Но я умру благостным неудачником. Это я вам обещаю».

К такой неудаче стоит стремиться. Архитектура книги – запутанная, мозаичная, рваная и незавершенная: это призыв, а не хвалебная ода. Я верю, что «Адийоги», как и другие работы Садхгуру, – результат определенной алхимии.

За многие годы я поняла, что эта алхимия – особенность любого аутентичного духовного учителя. Без нее Садхгуру был бы просто инструктором по йоге. Владение алхимией делает его Мастером.

В августе 2011 года я вместе с другими стояла рядом с Садхгуру перед горой Кайлаш, легендарной обителью Шивы в Тибетских Гималаях. Тогда я услышала его рассказ об одном джайнском мистике, Ришабхе, который пришел туда столетия назад. «Он пытался вобрать в себя всю необъятную мудрость Шивы, и ему пришлось отступить. Он слился с этой громадой, этой живой мистической горой. Иначе и быть не могло».

Это послужило очередным напоминанием о знакомой всем нам цепи радостных ошибок. Вдруг я почувствовала, что не против добавить еще один незавершенный эпизод к ревущему каскаду хроник Шивы, которые наполняли, пробуждали и вводили в трепет слушателей с самого начала времен.

Все встало на свои места. Если Садхгуру – канал и медиум Шивы, то я счастлива быть последовательницей последователя. Моей задачей было задавать вопросы (в том числе и довольно дерзкие: похоже, Адийоги не возражал) и оставлять пространство как для слов, так и для пауз. Моей задачей было слушать. Позволить Садхгуру говорить. А Адийоги – проявиться.

Эта книга исследует Адийоги как явление: развенчивает заблуждения, раскрывает старые тайны и добавляет новые. Но, возможно, вы спросите: через кого Адийоги говорит в этой книге? Почему этот человек становится «каналом» Адийоги? И что представляют собой эти свидетельства? Это факты или фантазии? Правда или очередной доморощенный миф, порожденный культурой, которая ежеминутно выдает какую-нибудь новую небылицу?

Прежде всего, кто такой Садхгуру?

Есть много способов ответить на этот вопрос. Первый – обычное перечисление: йог, мистик, визионер, духовный лидер. Автор йогических программ, в которых сочетаются древнее знание и современный подход. Публичный спикер. Защитник окружающей среды. Просветитель. Основатель Фонда Isha – духовной организации с центрами по всему миру. Есть и другие аватары: игрок в гольф, альпинист-любитель, поэт, мотоциклист, дайвер, авиатор.

В биографии Садхгуру, которую я написала, вы найдете больше информации о нем. Там рассказывается о мальчике, который с детства видел горы и лишь спустя много лет осознал, что эти горы для него значат. А также о превращении неукротимого мотоциклиста в мистика, агностика – в духовного мастера. Когда я документировала эту удивительную историю, мне помогал тот факт, что Садхгуру никогда не требовал веры. Я с самого начала руководствовалась его насмешливо-серьезным предупреждением: «Надо быть дураком, чтобы поверить в эту историю». И вслед за этим: «И еще бо́льшим дураком, чтобы в нее не поверить».

Садхгуру родился в Майсуре, в Южной Индии. Его отец, врач-офтальмолог, работал на индийской железной дороге. Мать была бесконечно предана своим детям. Мальчик рос необузданным, отпетым озорником. Постоянно прогуливал школу. Он вспоминает, что большую часть детства провел, бродя по лесам, ловя змей и рыбу, лазя по горам, катаясь на велосипеде. Или просто сидя на деревьях и часами глазея по сторонам. В нем не было совсем ничего «потустороннего». Когда его семья ходила в храмы, он предпочитал оставаться на улице. Он часто замечал, что люди, выходящие из ресторанов, выглядят счастливей выходящих из храмов. «В поединке „божественное против досы^[2]“ всегда побеждает доса!» – часто саркастически замечает он.

Во время обучения на факультете английской литературы в Университете Майсура он вел себя как упрямый индивидуалист. Однако определенная доля эмпатии побуждала его участвовать в разных революционных политических движениях. По определению Садхгуру, это была «эпоха синих джинсов и „Битлз“», и он описывает себя тогдашнего как «жесткого скептика, рок-н-ролльщика, совершенно не затронутого окружающей религией и культурой». Он глотал книги Кафки, Достоевского и Камю так же страстно, как гнал свой мотоцикл через всю страну. Когда ему понадобились деньги, чтобы выехать за пределы Индии, он решил попробовать себя в птицеводстве, а затем и в строительстве. Он преуспел: бак мотоцикла был полон, будущее выглядело многообещающим, а настоящее – идеальным.

Но в двадцать пять лет Садхгуру испытал то, что не просто перечеркнуло все его планы, но и навсегда предало их забвению. Однажды днем он приехал на холм Чамунди в Майсуре, чтобы просто убить время, и через несколько часов спустился оттуда йогом. Он так рассказывает об этом поворотном моменте: «До того момента я знал, что „я“ – это мое тело и ум, а внешний мир был „там“, снаружи. А сейчас я внезапно почувствовал, что не знаю, чем я являюсь, а чем – нет. Мои глаза все еще были открыты. Но воздух, которым я дышал, камень, на котором сидел, сама атмосфера вокруг – все стало мной. Я был всем сущим. Я находился в сознании, но потерял обычное сознание. Мои органы чувств не отделяли „меня“ от „не меня“. Чем больше я сейчас скажу, тем более странно это прозвучит, потому что невозможно описать обычными словами все, что тогда произошло. ТО, ЧТО БЫЛО МНОЙ, НАХОДИЛОСЬ БУКВАЛЬНО ПОВСЮДУ. Все взрывалось и разлеталось, не оставляя границ и пределов, все явления вспыхивали и превращались в другие явления. То было безразмерное единство абсолютного совершенства.

Мое обычное сознание вернулось ко мне, казалось, всего спустя десять минут. Но, взглянув на часы, я обнаружил, что уже вечер! Прошло четыре с половиной часа. Я сидел с открытыми глазами, а солнце уже давно закатилось за горизонт. Я все осознавал, но то, что я раньше считал собой, полностью исчезло. Я никогда не был плаксивым. Но теперь, в возрасте двадцати пяти лет, я сидел на холме Чамунди и испытывал такое экстатическое безумие, что слезы лились рекой – вся моя рубашка намокла! Я ворвался в совершенно другое измерение, о котором ничего не знал, и меня переполняло совершенно новое чувство – буйное блаженство, какого я никогда не испытывал и даже не представлял, что оно возможно. Я решил воспользоваться своим скептическим рассудком – и единственным его предположением было, что я просто слетел с катушек! Тем не менее это состояние было настолько прекрасным, что я ни за что на свете не хотел бы его потерять».

Он знал: хотя то, что с ним произошло, необъяснимо – это, несомненно, «самое прекрасное, что может произойти с человеком». Скептик стал мистиком. Он знал: жизнь никогда не будет прежней. «Я увидел, что можно естественно пребывать в состоянии блаженства безо всяких причин. С тех пор все мои усилия направлены на то, чтобы каким-то образом передавать вкус этого ощущения другим людям».

Воспоминания, накопленные за многие жизни, проявились в последующие несколько недель. Йог понял, что полученное переживание – лишь пролог к огромному нарративу. Состояние блаженной свободы – цель каждого духовного искателя – уже было ему знакомо, этот опыт он получил три жизни назад. Суть нарратива была заложена тогда же. Она заключалась в обещании, данном своему гуру три жизни назад. Садхгуру посвятил три жизни попытке выполнить обещание. Оно же вызвало новый прилив вдохновения, новое осознание цели и этой жизни. Теперь он понял, что его единственная миссия – создать Дхьяналингу.

Что такое Дхьяналинга?

Тонкая энергетическая форма с семью основными чакрами – или энергетическими центрами, действующими на полной мощности, – Дхьяналинга была подвигом, требующим значительного йогического мастерства. Но мастерства было недостаточно. Будучи адептом высокого уровня в прошлых жизнях, обученный традиции крийя-йоги, Садхгуру уже достиг значительного мастерства в управлении энергетической системой человека.

Трудность была связана с социумом. Поскольку процесс подразумевал близкое взаимодействие мужчин и женщин, при создании Дхьяналинги всегда ощущалось противостояние со стороны общества. Непонимание и прямая враждебность подрывали все прежние попытки создать энергетическую форму. Однако на этот раз поражение было недопустимо. Несколько жизней уже завершились неудачей, и Садхгуру знал, что нельзя терять времени. С растущей группой преданных учеников он снова устремился к своей незавершенной цели.

В 1999 году, спустя несколько бурных и беспокойных лет, когда он чуть не лишился жизни, Садхгуру осуществил задуманное. Дхьяналинга – непостижимая энергетическая форма, способная засеять семена мокши (наивысшего освобождения) во всех, кто спокойно сидит рядом с ней, наконец-то была установлена у подножия гор Веллиангири в Южной Индии. Это было сделано через прана пратишту – древний йогический процесс прямого энергетического освящения.

Садхгуру часто описывал Дхьяналингу как высший энергетический аватар самого Шивы. Это Шива не в качестве бога или идола, а в глубоком абстрактном смысле – лингам, изначальная форма. «Дхьяналинга – это призыв привнести на Землю наивысшую суть. Теперь она здесь и доступна на всех уровнях любому искателю».

Таким образом, вся жизненная история Садхгуру – напоминание о том, что его связь с Адийоги является договором на многие жизни, «безумным романом», по словам самого Садхгуру.

Однажды я спросила его, откуда он столько знает про Адийоги. Ответ был резким и конкретным. Садхгуру всегда быстро доказывает, что мистицизм – это наука, а не колдовство. «На самом деле, все просто. Есть интернет – внешняя сеть. А есть внутренняя сеть. Это понятно всем, кто заглянул достаточно глубоко в себя. Человек устроен по тем же принципам, что и космос. Оба – продукты одного производителя. А именно – одной и той же вечной тьмы, или пустоты. Вся работа, когда-либо сделанная в области осознавания, имеет продолжение. И к ней можно получить доступ. Это и есть „внутренняя сеть“, „интроскоп“. Вот чем я руководствуюсь, благодаря чему получаю доступ к разным аспектам мудрости Адийоги. Вот откуда я черпал силы для освящения Дхьяналинги».

В другой раз он сказал: «Когда мой гуру коснулся посохом моего лба, я за одно мгновение узнал то, чему невозможно научиться за целую жизнь. С тех пор мне на экзистенциальном уровне доступны все необходимые знания. В повседневных ситуациях я не отягощен ими, ведь с такой ношей на плечах человек становится серьезным. Но если знание передается в виде энергии, а не памяти, то оно вас больше не обременяет».

Итак, «канал для Адийоги» – это не высокомерное самопровозглашение. Для Садхгуру это результат «демонтажа» его так называемой личности. Много жизней он оттачивал восприимчивость с целью настроиться на то, что поэт Рильке блестяще определил как «ве́сти, которые приходят только из тишины». «Если вы глубоко внутри не придаете себе большой важности, – часто говорит Садхгуру, – то можете превратить свое тело в мощный инструмент восприимчивости и познания. Можете „скачать“ сам язык творения, глубочайшие тайны космоса. Здесь нет ничего сверхъестественного. Это не какое-то великое достижение. Единственное, что требуется, – направить внимание на свой внутренний мир. Это под силу каждому».