Наутро, застегивая пуговицы своей чудовищной униформы, Мириэль мучилась сомнениями. Как то, что она носит кому-то дополнительные одеяла или опорожняет судна, может приблизить ее к дому?

Когда она прибыла на свою смену в небольшое здание, состоящее из единственной комнаты для рентгена, вдоль дорожки снаружи уже выстроилась длинная очередь. Дважды в неделю здесь делали инъекции. Ее соседи, стоящие в ожидании, выглядели смиренно, если не сказать настороженно. Мириэль одернула свой плохо сидящий воротник, проскользнула мимо и вошла внутрь.

Громоздкое рентгеновское оборудование было отодвинуто к стенам, чтобы освободить место для ширмы, за которой на табурете сидел Док Джек, и небольшого столика, заваленного медицинскими принадлежностями. Сестра Верена осматривала набор игл, каждая размером с нож для колки льда. Закончив проверку, она протянула Мириэль журнал для записей.

– Здесь указана предписанная каждому пациенту доза масла чаульмугры. Называйте ее, когда они входят, и я приготовлю шприц. Вы также должны следить, чтобы на столе всегда были нужные медикаменты и отправлять иглы в бойлер для стерилизации. Как думаете, сможете с этим справиться?

Мириэль схватила журнал и закатила глаза. Конечно, она способна справиться с этим.

Вошел первый пациент и назвал свое имя. Балансируя корешком журнала на своей загипсованной руке, она зашуршала страницами, пока не нашла его в списке.

– Восемь кубиков.

Мужчина прошаркал за ширму и расстегнул свои панталоны, пока сестра Верена набирала лекарство в шприц. Ленивый пузырек воздуха поплыл вверх сквозь масло, когда она постучала по стеклу. Она передала шприц доку Джеку, который протер ягодицу мужчины бетадином, затем воткнул иглу. Наблюдая, как опускается поршень, Мириэль почувствовала приступ тошноты. Когда врач вынул иглу, из места инъекции потекла вязкая смесь крови и масла.

Пока док Джек протирал кожу пациента квадратиком ватного тампона, Мириэль расстегнула воротник и обмахнулась журналом, чтобы ее не вывернуло. Врач наклеил еще один квадрат поверх места инъекции и сказал:

– Все готово.

В ту же минуту сестра Верена произнесла:

– Следующий.

Мириэль вернулась к списку пациентов. Вошедший мужчина пробурчал свое имя, и она принялась листать страницы, ее желудок все еще крутило. Вскоре она едва успевала это делать, пытаясь не отставать от имен и доз, не говоря уже об уменьшающемся запасе ватных тампонов и куче липких игл, нуждающихся в стерилизации. Утро прошло как в тумане, но тошнить ее перестало. Она суетилась между столом, где стоял бойлер, и очередью ожидающих пациентов, жонглируя открытым журналом в одной руке и свежими медикаментами в другой.

Звонок на обед принес лишь короткую передышку. Вскоре пациенты снова выстроились в цепочку. Большинство, казалось, точно помнили, где они стояли прежде, и встали в очередь без суеты и толкотни. Но Жанна, девочка, которая жила с Мириэль в восемнадцатом доме, протиснулась ближе ко входу. Несколько взрослых позади нее возмутились и заворчали.

– Пигалица, – рявкнул один.

– Вернись в конец очереди, или я потащу тебя туда за ухо, – добавил другой.

– Эй! – крикнула Мириэль, откладывая журнал и направляясь в сторону возмущающихся. – Оставьте ее в покое!

После инцидента с головастиком она держалась на расстоянии от девочки, хотя и подозревала, что карандашные каракули, которые таинственным образом появились на ее гипсе, когда она проснулась этим утром, и клубок червей между ее простынями две ночи назад были делом рук Жанны. Однако это не означало, что другие пациенты имели какое-то право запугивать ее. В конце концов, она всего-навсего ребенок. Лишь на несколько лет старше Эви.

– Никому не разрешается влезать без очереди, – пробурчал парень с ручищами, как у Джека Демпси^[23]. Его красное, изуродованное болезнью лицо делало его еще более похожим на человека, только что отстоявшего на ринге двенадцать раундов.

– Это не значит, что ты можешь обзывать ее.

– Я могу делать все, что мне, черт возьми, заблагорассудится.

Еще один мужчина шагнул в сторону от очереди.

– Что, Дин? Спешишь, чтобы тебе сегодня побыстрее надрали задницу?

Мириэль узнала его – сначала по грубым, бесформенным рукам, затем по ярким голубым глазам. Это был Фрэнк, гид, на которого она накричала в свой первый день в Карвилле. Он махнул в сторону Жанны своей когтистой рукой.

– В любом случае, я обещал, что застолблю для нее место.

Жанна подскочила к нему, улыбка, милая, хотя и слегка зловещая, растянулась на ее лице. Дин нахмурился, но прекратил ворчать, и Мириэль вернулась к утомительному списку.

– Вижу, ты нашла способ не стоять в очереди, – проговорил Фрэнк, когда они с Жанной несколько минут спустя оказались у входа. – Тебе идет эта форма.

Мириэль не ответила на его улыбку.

– Никому не идет матово-белый.

Он усмехнулся.

– Ты так же хорошо умеешь принимать комплименты, как и сбегать.

Игнорируя его пристальный взгляд, она положила журнал на сгиб загипсованной руки и пролистала его, чтобы найти их имена. Она назвала дозу Жанны сестре Верене и уже искала имя Фрэнка, когда ее внимание привлекло какое-то движение. Прежде чем она поняла, что происходит, кусочки ваты поплыли в воздухе. Они собрались вместе в маленькое облачко, взлетая с руки девочки, а затем рассеялись, порхая вниз, как огромные квадратные снежинки. Жанна хихикнула. Она пронеслась мимо ширмы и выскочила за дверь. Белые квадратики приземлились повсюду – на рентгеновское оборудование, на пол, на голову дока Джека.

– Кхм, – промычала сестра Верена, откладывая шприц и смахивая их с плеч и заостренных крыльев шляпы.

Мириэль наклонилась и начала собирать вату с пола. Фрэнк присел на корточки рядом с ней.

– Я никогда в жизни не встречала более отвратительного ребенка, – пробормотала она. Ее дети никогда бы так себя не повели.

– Не суди ее слишком строго, – проговорил Фрэнк, помогая Мириэль убирать беспорядок. – Она здесь уже три года, и за все это время никаких вестей от ее семьи. Ни посетителей, ни писем. Отец высадил ее у главных ворот и, уходя, даже не оглянулся.

Мириэль посмотрела на него, затем снова на ватные квадратики, разбросанные по половицам. Вездесущая боль, которая не покидала ее из-за разлуки с дочерями, стала еще ощутимее. Знали ли они, как сильно она старается вернуться к ним? Или они чувствуют себя такими же покинутыми и забытыми, как Жанна?

Глава 15

Снаружи аптека выглядела как один из домов для пациентов: длинное одноэтажное строение, примыкающее к дорожке. Но вместо кроватей, тумбочек и диванов в гостиной она была заставлена шкафами, весами и булькающим оборудованием.

Мириэль задержалась в дверях, наслаждаясь странными звуками и запахами. Именно такое место рисовало ее воображение, пока она находилась в тюрьме. Именно в таком месте они могут найти лекарство.

Она представилась старшей медсестре по имени Беатрис, и, как цыпленок, следовала за женщиной по пятам, пока та показывала Мириэль помещение. Миксер промышленного размера стоял на прилавке, взбивая мазь. Дезинфицирующее средство пузырилось в пароварке неподалеку. На скамье у противоположной стены стояли банки для фильтрации с бледно-желтой жидкостью. В задней части комнаты до потолка тянулись открытые полки, заставленные бутылочками с лекарствами.

– Над чем мы сегодня работаем? – спросила Мириэль. – Что-то новенькое?

– Почему бы и нет. Присаживайтесь, а я принесу все необходимое.

Мириэль схватила табурет и села за большой стол с мраморной столешницей в центре комнаты. Если бы Vanity Fair брали у Мириэль интервью о том, как она, скромная пациентка, нашла лекарство от проказы, именно такую фотографию они разместили бы на обложке. Она сидела там же, где и сейчас, повернувшись к камере, держа мензурку и улыбаясь. Как бы Чарли гордился ею тогда!

Униформу, конечно, придется снять. Ей понадобится стрижка и, возможно, перманент. Будет нетрудно убедить косметолога посетить колонию, как только все излечатся.

В тот момент, когда сестра Беатрис подошла к столу со стопкой железных подносов, появилась Айрин, которая тоже работала в аптеке.

– Извините, я опоздала, – запыхалась она. – Мне нужно было уладить небольшой конфликт в доме.

Пенни против доллара, что это было связано с какой-то шуткой, которую Жанна сыграла с кем-то из соседей по дому. По крайней мере, Мириэль была не единственной, кого терроризировала девочка. Она вспомнила вчерашний рассказ Фрэнка об отце девочки. Каким бы жестоким ни было письмо Чарли, он, по крайней мере, не забыл ее.

Айрин уселась за стол рядом. Белая хлопчатобумажная униформа смотрелась на ней хуже, чем на Мириэль. Ткань натянулась на ее широких бедрах и морщила, а пуговицы на груди угрожали вот-вот расстегнуться. Вот вам и одежда фабричного производства, большие размеры и тому подобное.

Сестра Беатрис переключила внимание Мириэль на железные подносы. Каждый из них был выложен неглубокими отверстиями. Формы для капсул, объяснила она. Затем принесла электроплитку и поставила на нее кастрюлю с желатином. Как только он таял, женщины должны были заливать каждую форму горячей жидкостью.

Работа оказалась гораздо менее эффектной, чем представлялось Мириэль. Не раз она обжигала пальцы расплавленным желатином, не сразу осознавая, что сделала это, пока не обнаруживала, что ее кожа покраснела и покрылась волдырями. Ее громоздкий гипс постоянно мешал. Айрин не ошпарилась ни разу. Она безостановочно болтала в процессе, почти не глядя на формы, и все равно получала более ровное покрытие, чем Мириэль.

Айрин рассказывала истории о своей жизни. «Я помню, как однажды, когда…» или «В мои молодые годы…». Между повествованиями не было четкой хронологии или связи, и Мириэль было трудно поспевать за ходом ее мыслей. Иногда Айрин останавливалась на середине рассказа и поворачивала в совершенно новом направлении. В других случаях она делала паузу на середине предложения, стучала по гипсу Мириэль и говорила: «Осторожно, детка! Берегись этих капель!», и Мириэль, посмотрев вниз, обнаруживала новый ожог.

К тому времени, когда они покончили со всеми подносами, Мириэль уловила достаточно фрагментов из рассказов Айрин, чтобы собрать воедино ее историю. Она выросла на ферме где-то в восточной части Техаса. Рано вышла замуж. У нее был сын. Потеряла мужа на какой-то войне. Не на Великой войне^[24]. Куба? Филиппины? Мириэль не смогла разобраться. После его смерти Айрин с сыном переехала в город. Она снова вышла замуж. Развелась. За одного она вышла замуж по любви. За другого, «настоящего сукина сына», – из-за денег. Но Мириэль не была уверена, кто есть кто и в каком порядке это было. В конце концов, Айрин и ее сын вернулись в Восточный Техас, на этот раз со средствами, чтобы купить и обрабатывать собственную ферму. Это был «классный финал». До болезни.

Когда желатин остыл и затвердел, сестра Беатрис принесла большую банку масла чаульмугры. Запах протухшей рыбы, который Мириэль сразу узнала, распространился по комнате в ту же минуту, как она сняла крышку.

– Я думала, мы сегодня работаем над чем-то новым, – разочаровано протянула Мириэль.

Сестра Беатрис улыбнулась и продемонстрировала банку какао-порошка.

– Так и есть.

– Какао-порошок может быть ключом к борьбе с болезнью?

– О, я сомневаюсь в этом, – ответила женщина, – но оно может облегчить прием чаульмугры.

– И, надеюсь, поможет ей оставаться внутри, – пробормотала Айрин себе под нос.

Сестра Беатрис вручила Мириэль и Айрин по стеклянной пипетке. Она проинструктировала их, как наполнить капсулы маслом и класть сверху щепотку какао, прежде чем запечатать их каплей горячего желатина. Айрин сразу же принялась за работу, но Мириэль отложила пипетку и закрыла лицо руками.

– Что случилось, детка?