– Снимать свои геройские трусы и бегать, – спокойным тоном произносит Таня, помешивая сахар в чашке с чаем.

– А если серьезно? – Я оседаю на диван и обнимаю себя. – Я правда не знаю, что делать. На сообщения отвечает сухо, трубку не снимает. Говорит, что занят настолько, что не может ответить. Это же чушь, правда?

– Чушь, – в один голос отвечают подруги.

– Ну вот! – восклицаю я, а потом со вздохом падаю на спину.

– Эй! Не шатай меня! – возмущается Оля.

– Прости, – выдыхаю я. – Оль, что делать, а?

– Ты задрала этим вопросом, Белка.

– Ну вот когда вы начали так называть меня? – стону я, накрывая глаза ладонью. – Мишка меня так называет.

– Ну вот и мы начали, – отвечает Дина. – А чем он объясняет свою занятость?

– Ничем. Я не спрашиваю, чем именно он занят. Ну вот наша последняя переписка за вчера. – Я достаю телефон, быстро захожу в мессенджер и озвучиваю: – Привет. Я звонила, ты не ответил. У тебя все хорошо? Да, все нормально, просто занят. У тебя порядок? Конечно. Может, встретимся? Прости, Белка, я сильно загружен эти дни. Потом спишемся. Все.

Блокирую телефон и роняю руку на диван.

– Он тебя игнорит, – со знанием дела заключает Оля.

– Точно игнорит, – подтверждает Таня.

– Что же делать? – в сотый раз спрашиваю я, практически простонав этот вопрос.

– Ехать к нему, – говорит Дина. – Сколько вы уже в таком режиме?

– Неделю, – констатирую со вздохом.

– Ой, дура, – повторяет Оля «диагноз» и качает головой. – Кто-нибудь, вправьте мозги нашей Белке. У меня ногти накрашены, а женщина с накрашенными ногтями практически беспомощна.

Оля упирается пятками в край дивана и начинает наносить лак на ногти на руках.

– Но как я приеду? Просто вот так заявлюсь? Здрасьте, я тут в гости приехала?

– Уля, да не будь же ты идиоткой! – восклицает Таня. – Ну подбери слова какие-то. Скажи, что любишь. Любишь ведь?

– Ну да. Наверное.

– Наверное, – фыркает Оля.

– Слушай, ты уже определись, – снова встревает Дина, – нужен он тебе или нет?

– Нужен.

– Ну так езжай к нему! – Я аж вздрагиваю от их дружного резкого восклицания. Сговорились, не иначе.

Помедлив еще пару минут, я решаю, что подруги правы. Если я люблю, то должна сделать первый шаг. Подскакиваю с дивана и несусь в ванную приводить себя в порядок.

***

А что, если его нет дома? Выходной. Миша, наверное, у родителей. Или вообще его клиент вернулся, и Миша на работе. Такое же может быть? Может. Скорее всего, так и есть. Снова прикусывая нижнюю губу, я отворачиваюсь от двери в его квартиру и сжимаю дурацкий букет цветов. Между прочим, на него я потратила деньги, отложенные на весенние ботинки. Не все, конечно, но много. Я думаю и боюсь, боюсь и думаю. Никак не сложу в голове, что буду говорить ему. Внезапно дверь за моей спиной открывается, и я вздрагиваю. Из своей квартиры показывается Марк.

– Ты долго топтаться будешь? – спрашивает он, усмехаясь. – О, цветочки. Мне?

Хочется ответить какую-то грубость, но, как назло, ничего в голову не приходит.

– А Миша…

– По прежнему живет в своей квартире, – отвечает Марк, кивая на Мишину дверь. – И должен быть сейчас дома.

– М, – все что мне удается ответить.

Марк раздраженно фыркает, а потом в несколько больших шагов пересекает коридор, нажимает на кнопку звонка и, развернувшись, возвращается домой, громко при этом хлопнув дверью. Я даже не успеваю ничего сказать, так и стою с открытым ртом, глядя ему вслед. А потом дверь Мишиной квартиры открывается, и я с точно таким же выражением лица поворачиваюсь к нему.

– Уля? – спрашивает Миша, как будто не веря, что я могу тут стоять.

– Уля, – тупо повторяю свое имя и, подняв руку вверх, тычу в него цветами.

Миша озадаченно хмурится, но принимает букет, а потом отступает в сторону, впуская меня в квартиру. Как только он закрывает за мной дверь, я приваливаюсь спиной к стене позади себя и медленно стягиваю шапку.

– Я не знаю, что сказать, Миш, – сдаюсь без боя. Пусть или любит меня такой странной, или окончательно пошлет, но эта неопределенность высосала из меня все соки. Я даже потеряла то, что наела за период критических дней.

– Ну ты пришла, наверное, тебе и говорить.

Мог бы и облегчить мне задачу, между прочим. Я тут как бы мучаюсь, страдаю вся. А он… бесчувственный… Нет, Мишу можно назвать каким угодно, но точно не бесчувственным.

– Ты мне нравишься, – тихо произношу я, глядя на его кадык. Почему именно туда – непонятно, но я сейчас согласна на что угодно, только бы избежать зрительного контакта. Почему-то мне страшно посмотреть ему в глаза. Думаю, я боюсь увидеть, что он остыл ко мне. Отвык за эту неделю или нашел себе другую белку. Или кролика, или лису. Да какая вообще разница? В этом лесу полно зверушек, готовых быть прирученными этими большими крепкими руками. Но они же мои!

– Хорошо, – спокойно отвечает Миша. – Продолжай.

– Очень.

– Хорошо. Еще.

– И я… мне было так плохо эту неделю. Я даже похудела.

– Хорошо.

– Хорошо, что похудела? – вскидываю на него взгляд. – Вот почему ты не звонил? Я просто толстая?

Миша усмехается и опускает взгляд на цветы.

– Это мне?

– Миш, ответь на вопрос, – настаиваю я. Подбородок начинает мелко дрожать. То есть, если я буду поправляться, то он меня разлюбит?

– И ты на мой ответь.

– Тебе цветы, да. – Голос совсем сел. – Ты потому меня разлюбил? Потому что я жру не в меру?

Миша откладывает букет на комод, подходит ближе и начинает меня выпутывать из одежек. Медленно раскручивает шарф, вынимает шапку у меня из рук, стягивает рукавички, расстегивает пуховик. Аксессуары аккуратно складывает на комод, а пуховик вешает на крючок. Когда он присаживается, чтобы помочь мне разуться, я упрямо вдавливаю пятки в кафельный пол.

– Я, может, не останусь.

Он поднимает голову и смотрит на меня.

– Почему?

– Наверное, потому что ты все время занят. – Дергаю плечами, пытаясь показать свое пренебрежение, но представляю себе как это выглядит – совершенно по-ребячески и наигранно.

– Сейчас я свободен.

Я прищуриваюсь.

– Поэтому не нашел минутки набрать меня?

Миша выпрямляется, с его лица слетает улыбка.

– Зачем ты пришла, Уля? – устало спрашивает он.

– Ты не ответил на мой вопрос.

– Ты красива в любом весе. Теперь ты отвечай на мой.

– Я пришла потому что… потому что… – не могу выдавить из себя ни одного адекватного объяснения, почему я здесь.

Бросаюсь к Мише и пытаюсь прижаться к нему, чтобы хотя бы невербально выразить свои чувства, но он перехватывает меня за плечи и держит на расстоянии вытянутых рук, всматриваясь в мои глаза.

– Словами, Ульяна, – строго произносит он, а я тяжело вздыхаю.

– Я не умею! – выкрикиваю и топаю ногой для пущей убедительности.

– Тогда повторяй за мной: я.

– Я, – выдаю раздраженно.

– Тебя.

– Тебя. – Отвожу взгляд.

– На меня смотри. – Подчиняюсь. – Люблю.

– Люблю, – шепотом, потому что кричать о своих чувствах не хочется. И вообще те люди, которые говорят, что чувства их переполняют настолько что они готовы орать о них на каждом перекрестке, по моему мнению, лукавят. О любви не хочется кричать. Это слишком хрупкое и нежное чувство, которое хочется держать в ладошках и прятать от всего мира.

От осознания произнесенного в глазах скапливаются слезы. Я ведь правду сказала! А плакать хочется так, как будто меня обидели. Но это же Миша, он не мог обидеть. Вон как смотрит. С нежностью и легкой довольной улыбкой.

– И я тебя люблю, Белочка, – выдыхает он тихо, а потом прижимает к себе крепко-крепко. Мне кажется, у меня даже позвонки хрустят от его объятий. И все наконец становится на свои места.

Я слушаю грохот его сердца. Оно колотится так часто, словно пытается выскочить из грудной клетки. Кладу на нее руку в надежде, что мне удастся немного успокоить его. Поднимаю голову и смотрю на Мишу, взглядом умоляя поцеловать меня, но, кажется, сегодня он не намерен делать первый шаг. Поэтому я поднимаюсь на носочки и сама прижимаюсь к его губам и облегченно выдыхаю, когда он отвечает. Зарывается пальцами в мои волосы и охотно склоняется, постепенно перенимая инициативу.

Не знаю, в какой момент поцелуй перестает быть нежным и трогательным и становится страстным и жадным. Руки Миши сжимают мою попку, задирают юбку, проникают под колготки с трусиками и мнут обнаженную плоть.

– Я так соскучился, Белка, до дрожи.

– Ты не перебивался правой рукой?

– Разве она заменит тебя?

Мы шепчем друг другу в губы, пока срываем одежду. По-дурацки выходит, потому что я все еще в сапогах. Миша просто стягивает колготки с бельем до колен и, развернув меня спиной к себе, вжимает в стену, придавливая своим немаленьким телом. Спускает свои спортивные штаны и прижимается членом к моей попке.

– Разорвал бы тебя, Белка, – рычит он мне на ухо. – Но ты мне целая нужна.

Он шлепает меня по попке, а потом пристраивается ко входу.

– Миша, презерватив, – вспоминаю в последнюю минуту.

– Я не ношу его в спортивных штанах. Выйду.

– Ладно, – со стоном соглашаюсь я, когда он медленно в меня проникает, а потом останавливается.

– Нужно снова тебя откормить. Мне не нравятся выступающие кости, – шепчет он, взявшись за мое бедро.

– Пф, всем нравятся, а ему – нет, – выдаю невпопад, а потом задыхаюсь от резкого толчка, который с наслаждением приносит боль в низ живота.

– Кому это нравится? – угрожающе спрашивает он, толкнувшись еще раз.

– Ай! Никому! Пошутила!

– Больше так не шути, Уля. Убью, нахрен, всех, кому нравится.

– Хорошо-хорошо, – бормочу быстро. – Только нежнее, мне больно.

Миша прикусывает мое плечо и начинает двигаться. Горячие ладони сжимают и ласкают грудь, потом пальцы спускаются по животу к клитору. Дразнят и разжигают пожар во всем теле. Мне жарко, неудобно и нечем дышать, но я ни за что не остановлю это. Я так сильно по нему соскучилась, что, кажется, умру, если он прекратит. Толчки становятся глубже, нетерпеливее. Все мое тело вибрирует от нарастающего удовольствия. Слишком быстро, я пока еще не готова морально. Хватаю ртом воздух, когда пальцы Миши ускоряются, вырисовывая замысловатые узоры на налившемся комочке. Царапаю стену, крики становятся громче. Мне кажется, я сейчас упаду в обморок от переизбытка эмоций и чувств. Или умру на месте прямо на пике удовольствия. А потом это случается. По позвоночнику пробегает горячая лава, которая стремительно спускается от затылка к пояснице, где растекается по нижней части тела, сжигая низ живота удовольствием. Я кричу и, кажется, еще раз признаюсь в любви, теперь уже по собственной инициативе. А Миша поворачивает мою голову и целует без остановки, пока долбится в меня, нагоняя собственное удовольствие. Горячо и сладко, до головокружения. И в каждой клетке тела взрывы и вспышки, которые приносят за собой блаженство. Оказывается, оргазм намного ярче, когда ты наконец признаешься самой себе в чувствах к мужчине. Когда между вами не остается недосказанности и преград.

Эпилог

– Ты совсем меня не любишь, – испуганно шепчу я, прижимаясь к Мише и с ужасом глядя в глаза адской псине.

– Я тебя обожаю, поэтому обнимаю, а не бросаю один на один с собаками.

Вся Мишина семья сидит в беседке и с интересом наблюдает за тем, как он учит меня обращаться с собаками. Это адский ад для меня. Вот уже четвертый месяц мой мужчина не сдается, не теряет надежды побороть мой самый большой страх.

– Мишенька, давай мы просто возьмем у родителей щеночка и избавим меня от фобии так, как тебя когда-то.

– Уль, нам в этом доме жить две недели. Как ты собираешься передвигаться по двору?

– А я не буду! – выпаливаю «гениальную» идею. – Буду сидеть в доме, пока ты не придешь.