Прошло две недели. Золотая осень кончалась, зарядили доджи, становилось все холоднее. Последние дачники покинули поселок. Оставалось лишь несколько человек, из тех, что живут здесь круглый год. Было скучно. Я все чаще старалась улизнуть из дома. Под любым предлогом тащилась в мастерскую. Запиралась на все замки, ложилась на диван и таращилась в потолок. Заказов не было. Ничего не хотелось делать. В общем, осенняя хандра во всей красе.

За таким невеселым времяпровождением меня и застала Таня.

– Грустишь? – спросила она, нежданно возникнув на пороге.

– Работаю, – вяло отмахнулась я.

– Кем? Испытателем дивана?

– Угу.

– Получается?

– Что?

– Диван тестировать.

– Ну, так себе.

– Беда мне с тобой. Чай-то хоть есть? – спросила Таня.

– И чай, и кофе, и даже что покрепче.

Я торжественно распахнула дверцу настенного шкафчика.

– Смотрю, ты тут основательно подготовилась.

– А то. Я же тут практически живу. Холодильник есть, смена одежды и пара чашек. Что еще для счастья надо.

– Маловато, – почесала Таня бровь.

– А я аскет.

– Ладно, аскет, ставь чайник. Покушать есть чего?

Я неопределенно махнула рукой.

– Бургеры в соседнем доме.

– Ладно, сгодится. Будь другом, на правах хозяйки сгоняй, а.

Никуда выползать не хотелось. Но ведь Таня не отвяжется. Я нехотя нацепила куртку и сунула ноги в видавшие виды кроссовки, неизвестно откуда взявшиеся в мастерской.

Сырой осенний воздух растрепал волосы, полез за шиворот. Я туже намотала шарф. Не люблю осень. И зиму. И вообще, холод не люблю. В такую погоду хочется свернуться калачиком, отключить телефон и никаким образом не поддерживать связь с внешним миром. Молодцы медведи, впадают в спячку – и по фигу им на этот самый мир. Из зеркальной витрины на меня смотрело унылое существо без косметики, одетое не пойми как. Как сидела в мастерской в старых джинсах, так и выползла в них же.

Таня налетела на меня с порога. Я едва не выронила бургеры о неожиданности.

– Аня, я знаю, что надо делать! – уверенно заявила она.

– Ну? – безо всякого энтузиазма буркнула я.

– Пока тебя не было, я заглянула в ту комнату, где картины. Ань, это талант.

– Да так, мазня от скуки. Способ уйти от реальности. Кто пьет, кто таблетки глотает, а кто березки рисует.

– Скажешь тоже! – засмеялась она. – Вот тебе задание от депрессии. Берешь карандаш и бумагу и создаешь рисунок, можно схематично, на которой ты была бы счастлива. И не просто счастлива, а до безумия. Только чур, изображать не себя, а свои эмоции. Поняла?

– Не очень.

– Момент счастья. Место или событие, или предмет. Это методика такая, не вникай в подробности. Давай чай пить. А лучше кофе, а то голова с утра чугунная.

Я бухнула в чашку две ложки молотого кофе и залила кипятком.

– Как там твой любитель чая поживает? – поинтересовалась я у подруги.

– Прекрасно. Знаешь, он пригласил меня на выходных в парк. Сто лет просто так по парку не гуляла. Все только мимо пробегала. Даже стыдно немного.

– Чего стыдного-то?

– Разленилась я, вот что. Давно никуда не выбиралась. А это вредно. Себя надо баловать.

– А еще холить и лелеять. Давай-ка в спа-салон в пятницу заскочим. Чтобы сосед обалдел от твоей красоты.

– А что, мысль, – обрадовалась Таня.

– Ты до скольки в пятницу работаешь?

– У меня внеплановый выходной. С Кристиной сменами поменялись.

– Тогда вообще прекрасно! С утра отоспимся, а потом в спа. Часа на три-четыре устроит?

Таня кивнула.

– Слушай, может, это, кофе с коньячком?

– У тебя есть?

– У меня, Таня, все есть. – Я вытащила початую бутылку. – Недавно Толечка устраивал романтический вечер. Притащил всяко-разно, еще месяц допивать будем.

– Тебя это не радует?

– Не знаю, – честно призналась я. – Иногда Толя меры совсем не знает. Если цветы – то охапка. Если ресторан – то пир на весь мир. И все это так картинно преподносится… Порой мне кажется, что Толя не совсем мой человек.

Таня отставила в сторону недопитый кофе и уставилась на меня, водрузив локти на стол, сложив пальцы домиком.

– Так, подруга, отложим на время этот разговор. Задание у тебя есть. Рисуешь счастье. А там посмотрим.

– Я что тебе, подопытный кролик? – возмутилась было я.

– Вовсе нет. Ты – моя любимая подруга. И мне грустно наблюдать, как ты с разнесчастным видом протираешь диван, вместо того, чтобы жить на всю катушку. Давай уже свой коньяк.

Легче не стало, но хотя бы немного отпустило чувство безнадеги. Хотя кажется, с чего бы. Дом полная чаша. Но это не мой дом, а родителей. Деньги на карте тоже не мои, а папины. Диплом пылится на полке, никто не стремится принимать новоявленную художницу с распростертыми объятиями. Вот и выходит, что у меня все есть, а на деле нет ничего. Даже водитель смотрит на меня как на пустое место.

– Что ты говоришь! – ахнула Таня. Я что, это вслух? – Что за водитель такой? Симпатичный?

– Ну… так…

– Ты – дочка хозяина. А он простой мужик. Ничего в жизни не добился, раз умеет только баранку крутить. Небось, завидует.

– Он… интересный мужчина…

– Вот оно как. Если тебе это столь важно, делаем по-другому. Анька, ты должна его заинтересовать.

– Каким образом? – хмыкнула я.

– Как женщина. Ну, там, ловить на себе восхищенный взгляд. Чтобы краснел и бледнел в твоем присутствии. Знаешь, как самооценку повышает?

– Мне только интрижки с водителем не хватало, – поморщилась я.

– А никто и не говорит об интрижке. Пусть любит тебя платонически, – засмеялась полупьяная Таня. – Плечико, там, оголишь. Или случайно бедром заденешь. Мне ль тебя учить. Зато ты хоть выйдешь из анабиоза.

Коньяк мы допили. Захотелось продолжения. Таня заставила меня переодеться. Взяли мы такси и рванули в клуб.

* * *

Казалось, я на корабле. Качало так, словно попал он в хороший такой шторм. С трудом разлепила веки. Передо мной кружилась люстра. Вначале она показалась нечетким размытым силуэтом. Потом приняла очертание моей родной домашней люстры.

Так, я не в мастерской. Как я сюда добралась? И главное, не видела ли досточтимая родительница, в каком состоянии я прибыла в родные пенаты? У кровати заботливой рукой поставлена минералка. Я глубоко вздохнула и принялась пить огромными жадными глотками. На тумбочке маленькая бутылочка с интригующим названием «антипохмелин».

Прямо как в сказке, съешь меня, выпей меня, криво усмехнулась я, но бутылочку открыла и даже попробовала жидкость неизвестного происхождения.

Стало легче. По крайней мере, стены больше не качались. Я осторожно спустила ноги села в кровати. Потом поднялась и сделала несколько нетвердых шагов. После холодного душа я и вовсе почувствовала себя человеком.

О том, чтобы позавтракать, не может быть и речи. А вот кофе, пожалуй, не повредит. Влезла в серые домашние брюки и белую футболку и осторожно, стараясь не шуметь, спустилась вниз.

Свет в коридоре не горел, и я чуть не навернулась. На мое счастье, родители еще спали. Кажется, вчера они куда-то ходили, а что за прием и у кого – не помню. Впрочем, неважно.

Дверь в кухню открыта настежь. Наш новый водитель с аппетитом уплетает яичницу. При виде еды меня затошнило.

– Доброе утро – промямлила я.

– Здравствуйте. Яичницу будете? Там еще осталось.

– Ой, нет, спасибо.

Он понимающе улыбнулся.

– Ничего, скоро подействует.

– Так это вы? – ахнула я.

– Я. Дальше что?

– Минералку вы поставили?

Он кивнул и снова уткнулся в тарелку.

– И минералку поставил, и пол в прихожей вытер. Когда Александр Михайлович и София Андреевна вернулись, решили, что вы уже спите.

– Давно они приехали?

– Часа в два ночи.

– А я?

– Чуть позже, – уклончиво ответил он. – Я как раз вышел покурить.

– Вы считаете меня алкоголичкой? – с вызовом спросила я.

– Извините, меня это не касается.

Он промокнул рот салфеткой и поднялся из-за стола. Движения легкие, неторопливые. Почему-то казалось, водитель непременно должен суетиться, смущаться, ронять приборы. Я с интересом наблюдала, как он ставит тарелку в мойку, намыливает, споласкивает. У него красивые руки. А приталенная футболка так и подчеркивает достоинства фигуры.

Что там Таня вчера про самооценку говорила?

– Сергей, – позвала я, когда он собирался было покинуть кухню. Тот обернулся, вопросительно глядя на меня. – Пока родители спят, мы не могли бы заехать в одно место?

– У меня сегодня выходной. Александр Михайлович отпустил до завтра. Всего доброго. – Он вышел, плотно прикрыв за собой дверь. А я со злостью запустила блюдце в стенку.

То ли у меня вправду огромные психологические проблемы, то ли мозг в то утро слабо соображал, но мысль о водителе накрепко засела в голове. Крутилась со всех сторон, пока не превратилась в идею фикс. Я красотка хоть куда, на днях в ресторане мужики шеи сворачивали, когда я шла к своему столику. А этот смотрит словно сквозь меня.

Если мы куда-то едем, Сергей делает вид, будто увлечен дорогой, на меня не обращает ни малейшего внимания. Он обслуга, ему по статусу положено на дорогу смотреть. Будет откровенно пялиться, мы влетим в столб.

Что, если я неправильно толкую его поведение. И он только притворяется, а на деле давно и безнадежно влюблен? Да, Аня, занесло тебя куда-то не туда. Интересно, а девушка у него есть?

И даже не одна. Наверняка было множество женщин, – слишком независимо держится. Ну, ничего, и не таких обламывали. Обручальное кольцо отсутствует, это добрый знак. Хотя странно, что такого интересного мужчину до сих пор не окольцевала и не увела какая-нибудь настырная девица. Будь он посолиднее, я бы…

Для чего мне это надо – сама не знаю. Но в тот момент добиться симпатии абсолютно чужого человека казалось делом принципа.

Я отменила ужин с Толиком, и весь вечер торчала в мастерской, пытаясь выполнить Танино задание. Изобразить радость и счастье. Задача оказалась не из легких. На ум приходили примитивненькие образы. Море, солнце, чайки, влюбленная парочка. Или длинноволосая красавица верхом на лошади где-нибудь на лугу. Мама с ребенком, кошка с котенком – все не то.

Таня сказала, изобразить момент своего собственного, особого счастья. Есть над чем сломать голову. Когда я была счастлива? Мне бывало хорошо, спокойно, комфортно, но счастливо ли?

Мне хорошо, когда я пью сухое вино и смотрю из окна в наш сад. Я что, алкоголичка, и мне бутылку рисовать? Ни за что!

Может, что из детства. Я была еще совсем крошкой, и мы с родителями проводили много времени вместе. Аллея парка, мама с папой ведут за руку малыша. Что-то не припомню такого. Я ныла: «Папа, папа, где ты, папа?». А папа крутился как белка в колесе, вкалывал как проклятый, мотался по всей стране. Мама только открыла балетную школу. Занятия, отбор педагогов, просмотр детей, выбор программы на учебный год… мною больше занималась бабушка, а потом гувернантка. Гувернантка была молоденькая, мы почти дружили. А потом она влюбилась, вышла замуж и попросила расчет. Я опухла от слез, казалось, меня предали. Так, стоп, давай думать о чем-нибудь другом.

Любовь. А было ли? Опять не то. Мне нравились молодые люди, некоторым нравилась я. Но вот так, чтобы всерьез и надолго нет. А Толя? Толя, он хороший. Но не могу со стопроцентной уверенностью заявить, что люблю его.

Увлечения, красивая одежда, хорошее кино, спорт, машины, цветы, коты, мягкие игрушки… тьфу.

Я пыхтела и комкала очередной лист бумаги. Неужели в моей короткой двадцатичетырехлетней жизни нет ни одного светлого момента!

Вот Таня. Она по-настоящему счастлива. Она умеет получать удовольствие от всего, что ее окружает. От запаха свежескошенной травы, голоса птиц, букета ромашек. От того, что кабанообразный сосед гоняет с ней травяной чай и жует булочки с корицей.

Стала бы я печь для Толика булочки? Ну, хоть не булочки, хоть яичницу или салат из помидор? Мне бы и в голову такое не пришло. А для Сергея? Да ну вас всех!