– Обзавестись внучонком, ежели зять человек достойный, – лучшего и желать не приходится, – заметил Падриг и, опустошив баклагу с медовым напитком, пустил рог по кругу. – И вот еще что – ты только пойми меня правильно – я ведь не гвитеринец и не вправе вмешиваться в ваши споры. Но зато я могу от имени своих друзей сказать то, чего они сами, наверное, не скажут. Понятно, что у тебя есть долг по отношению к вашему приору, точно так же, как у Кая – по отношению к его хозяину, а у меня – к моему искусству и моим покровителям, но все же не советую искать легких путей, и не обессудьте, если не все выйдет по-вашему. Против тебя я ничего не имею, но учти, что свободные люди в Уэльсе привыкли называть вещи своими именами и, если видят, что с ними обходятся несправедливо, таить этого не станут.

– И слава Богу, что не станут, – отозвался Кадфаэль. – Сам-то я, со своей стороны, больше всего хочу, чтобы дело это поскорее закончилось миром – чтобы никому не было обидно. А кстати, кто еще из уважаемых людей придет на завтрашний сход? Про Кэдваллона я уже слышал, двое наших братьев остановились в его доме. Кажется, его земли по соседству с угодьями Ризиарта?

– Верно, у него превосходный надел, выше по склону, через лес, за усадьбой Ризиарта, – ответил Бенед. – Их земли граничат, они близкие соседи, да и друзья с детства. Кэдваллон – человек миролюбивый, больше всего на свете любит домашний уют, да еще, пожалуй, охоту. Кто-кто, а уж он-то не стал бы спорить с тем, что одобрили принц да епископ, но только у него в обычае во всем поддакивать Ризиарту. Что же до этого дела, – признался Бенед, наклоняя рог и выцеживая последнюю каплю, – то я не больше тебя знаю, что они будут говорить на сходе. Сдается мне, они признают то, что вам были явлены знамения, и согласятся на вашу просьбу. Ну а ежели сход свободных общинников склонится на сторону вашего приора, стало быть, святая Уинифред отправится с вами – на том и делу конец.

Бочонок с медовым напитком опустел, во всяком случае, на этот вечер.

– Может, заночуешь у меня? – предложил Бенед Падригу, когда гости поднялись, собираясь расходиться по домам. – Поиграл бы малость на моей арфе, недаром ведь я ее держу.

– Что ж, я не против, коли ты приглашаешь, – согласился Падриг и, слегка покачиваясь, двинулся в дом следом за хозяином.

А Кай с братом Кадфаэлем, распрощавшись с остальными, по-приятельски, плечом к плечу, отправились по дороге к дому отца Хью, но, когда пришли туда, Кадфаэль решил немного проводить пахаря и прошел с ним еще полпути до усадьбы Ризиарта.

– Знаешь, брат, – доверительно признался Кай, – я ведь не все тебе сказал там, у Бенеда. Неловко как-то было, опять же Падриг хоть и славный малый – оба они отличные ребята, – но все же не здешний, приезжий. Так вот, эта Сионед, Ризиартова дочка… По правде сказать, Бенед и сам не прочь ухлестнуть за ней. Что и говорить, человек он достойный, солидный, вроде бы и неплохой для нее жених. Да только он, бедняга, вдовец и намного ее старше. Навряд ли у него что-нибудь выйдет. Жаль, ты девчонку не видел!

К тому времени брат Кадфаэль уже начал подозревать, что девчонку-то эту он как раз видел, причем углядел куда больше, чем предназначалось для посторонних глаз. Впрочем, об этом монах предпочел не распространяться.

– А уж девчонка-то егоза – ну ровно белка, – расписывал Кай, – такая ладная да шустрая – черненькая, с эдакой, знаешь ли, рыжинкой. И не будь у нее никакого приданого, женихи все одно стекались бы к ней со всей округи. Пожелай она заполучить в мужья любого богатея – ей стоит только пальцем поманить. Ну а Бенед – что ж, молчит, бирюк бирюком, однако надежды не теряет. Конечно, кузнец – спору нет – человек уважаемый, и надо отдать ему должное: он ведь не за приданым ее охотится. Ему сама девушка нужна – ну да чтобы это понять, надо ее увидеть. Да только все без толку, – порывисто вздохнул Кай, сочувствуя другу, – потому как Ризиарт давно уж присмотрел себе зятя. Это сынок Кэдваллона. Парнишка, можно сказать, вырос в усадьбе Ризиарта – сызмальства возился там с его слугами, ястребами да лошадьми. И девчонку он с детства знает – вместе играли. А главное – земли-то по соседству, и он единственный наследник – чего еще желать отцу для своей дочки! У Ризиарта с Кэдваллоном давно все обговорено. Да и детишки, кажись, подходят друг другу – уж во всяком случае знают они друг дружку точно брат и сестра.

– Ну, положим, это еще не значит, что они подходят друг другу, – напрямик возразил Кадфаэль.

– Похоже, что и Сионед так же думает, – сухо заметил Кай. – Как бы там ни было, никак не дает окрутить себя с этим парнем, хоть отец и настаивает. А парнишка-то неплохой, пригожий, правда, балованный – как-никак единственное чадо. Все девчонки в округе от него без ума, все, кроме Сионед. И не то чтобы он был ей противен, нет, она хорошо к нему относится – но и только. Строит из себя невинное дитя, а потому и слышать не хочет о замужестве.

– Ну а что Ризиарт? Как он сносит ее непокорность?

– Да ведь ты ж его вовсе не знаешь! Он в ней души не чает, и она его почитает – а как же иначе! – но все одно от своего не отступится. Нет, он ее неволить не станет. Другое дело, что не упустит случая похвалить Передара и намекнуть, что он для нее самая подходящая пара, – ну так ведь она этого и не отрицает. Вот Ризиарт и надеется, что со временем она образумится и согласится.

– Думаешь, так оно и будет? – вкрадчиво спросил брат Кадфаэль, уловив, что пахарь что-то недоговаривает.

– Да разве разберешься, что творится в голове у молоденькой девицы. Сионед – девушка решительная, смышленая и самостоятельная, ждет, наверное, когда сумеет поставить на своем, откуда нам знать… чужая душа – потемки.

– Может, кто и знает, – словно бы невзначай обронил Кадфаэль.

Если бы Кай не клюнул на эту приманку, монах не стал бы больше любопытствовать. Зачем ему лезть в девичьи секреты, и так уж он, по случайности, узнал больше, чем надо. Но когда в ответ Кай со значением пожал ему руку и легонько толкнул локтем в бок, Кадфаэль вовсе не удивился. Еще бы, ведь пахарь работал с тем парнем, что подзывал быков, и, надо думать, успел кое-что заприметить. И то сказать, ежели парень, едва закончив работу, очертя голову спешит через реку к приметному дубу на поляне, человек сообразительный живо смекнет, в чем тут дело. Но будет держать язык за зубами, потому что небось симпатизирует Энгеларду.

– Брат Кадфаэль, ты вроде не из болтливых, к тому же ты нездешний, и наши раздоры тебя не касаются – так почему бы мне тебе и не рассказать… Между нами говоря, приглянулся ей один паренек. Да он и сам в нее влюбился, еще почище, чем Бенед. Только вот шансов заполучить ее у него еще меньше. Помнишь, мы говорили про Энгеларда, того парня, что со мной работает? По части скотины равных ему нет, такой работник для хозяина находка – Ризиарт знает это и ценит. Но вот беда – парень этот – аллтуд, чужеземец!

– Сакс? – спросил Кадфаэль.

– Ну да, белобрысый такой – ты сам видел его сегодня – парень высокий, стройный. Он родом из Чешира, недалеко от Мэлора, а здесь в бегах – скрывается от бейлифа^[1] графа Ранульфа Честерского. Только ты не подумай, что из-за убийства или разбоя – ничего подобного. Просто в тамошнем графстве он прослыл знаменитым браконьером. Парень – большой мастер стрелять из короткого лука, вот он и взял в обычай постреливать графских оленей – охотился все больше пешком и в одиночку. Ну а бейлиф стал его преследовать, да так загнал, что у молодца не осталось другого выхода, кроме как бежать в Гуинедд. Ты ведь знаешь – в Англии за жизнь оленя человек своей может ответить. Так вот, вернуться назад он пока не решается, а каково чужеземцу жить в Уэльсе, ты сам понимаешь.

Это Кадфаэль и впрямь понимал. Известно, что каждый валлиец занимает строго определенное место в родовом клане и каждому полагается надел земли. Все свободные люди – от знатного лорда до бедного поселянина – как бы члены единой семьи. Иное дело чужак, человек со стороны, у которого нет, да и быть не может ни родных, ни земли. Чтобы сыскать себе пропитание, чужеземцу нужно найти себе местного покровителя, который предоставил бы ему участок земли и нанял его на работу. В течение трех поколений такое соглашение может быть расторгнуто в любое время, а чужеземец волен идти куда угодно, однако обязан отдать половину своего имущества владельцу земли, ибо тот дал ему средства это имущество нажить.

– Я знаю этот обычай. Стало быть, Ризиарт принял этого молодого человека на службу и выделил ему участок земли?

– Именно так. Было это два года тому назад, а может, малость побольше. И пока ни один из них об этом не пожалел. Ризиарт – хозяин справедливый и оказывает уважение тому, кто его достоин. Но как бы он ни уважал и ни ценил Энгеларда, можешь ты себе представить, чтобы состоятельный валлиец позволил своей единственной дочери выйти замуж за аллтуда?

– Ни за что на свете! – согласился Кадфаэль. – Это было бы против всех обычаев и законов. Его собственная родня никогда бы ему такого не простила.

– Это верно, как Бог свят! – уныло вздохнул Кай. – Но ты попробуй втолковать это Энгеларду. Парень-то упрям, к тому же он и сам из хорошей семьи – отец его в Чешире владеет богатым манором^[2] и, на свой английский лад, занимает такое же положение, как Ризиарт здесь.

– Да неужто парень просил у отца ее руки? – поразился Кадфаэль.

– Просил и, ясное дело, получил такой ответ, какого и можно было ожидать. Безо всякой злобы, но и без малейшей надежды. Да только от Энгеларда так просто не отделаться – он настаивал, спорил, да и сейчас норовит при каждом удобном случае вернуться к тому разговору и напомнить Ризиарту, что он не отступился от Сионед и никогда не отступится. Я тебе так скажу: оба они друг другу под стать – вспыльчивые, горячие, но честные и прямые, других таких поискать надо. И оба очень уважают друг друга, только потому и не рассорились окончательно. Правда, всякий раз, когда речь заходит о Сионед, такое начинается! Ризиарт как-то даже влепил Энгеларду затрещину, когда тот особо наседал, а парень чуть было не дал ему сдачи. Что бы тогда было, представить трудно. Никогда не слыхал, чтобы такое сделал аллтуд, а вот рабу отрубают руку, если он поднимает ее на свободного человека. Но как бы то ни было, Энгелард вовремя опомнился, и вовсе не из-за страха – просто сам понял, что был не прав. Да и Ризиарт, не прошло и получаса, поостыл и сам попросил прощения. Сказал, что хоть Энгелард и нахальный чужеземец, который сук не по себе рубит, нo и он, Ризиарт, не должен был рукам волю давать. Так у них это и тянется – между собой спорят, но вздумай кто сказать дурное слово о Ризиарте, Энгелард живо кулаком его обратно в глотку вобьет. А ежели кто из слуг Ризиарта, желая подольститься к хозяину, скажет худое об Энгеларде, тот непременно ответит, что аллтуд – человек честный, работящий и стоит десятка таких бездельников, как этот слуга. Такие, брат, дела! И я, признаться, не очень-то надеюсь на хороший конец.

– Ну а девушка? – спросил Кадфаэль. – Она-то что на все это говорит?

– Да больше помалкивает и уж, во всяком случае, шума не поднимает. Может, поначалу она и упрашивала, и спорила – кто знает. А сейчас она выжидает и по мере сил старается, чтобы хоть стычек между ними не было.