– Мне требовалась близость к природе. В Геопланте переизбыток технологий. И я решил погостить здесь. Мое руководство пошло навстречу исключительно из-за потери, постигшей мою семью, – Хардиан поспешил развеять мнение пожилой женщины о своем особом положении в городе.

– Увы, молодой человек, прежнего Кселона нет. И очень давно. Вместо него руины развитого общества под правлением тирана, – она сочувственно смотрела на гостя, планы которого безжалостно разрушила парой фраз.

Глава 11

Камера не была схожа на тюремную. Светлые тона окрашенных стен и пола, удобная кровать превращали место заключения в номер для отдыха. Девушка с ненавистью смотрела на стены, не имевшие перед ней вины. Такая красота лачугам нормалей не дозволялась. Злость внутри особы, терпящей лишения разрасталась, и сама её создательница опасалась, что не сможет выстоять под натиском гнева. Энергия этой эмоции слишком сильна, особенно когда лишает своего обладателя самоконтроля.

К двери камеры подошел охранник. Алекс мялся в нерешительности. Ему казалась бестолковой идея ареста человека из-за наличия у него литературы на каком-то языке, не пришедшемся по вкусу правителю. На мониторе, демонстрирующем происходящее внутри камеры, он видел девушку, с короткой стрижкой, лежащую на кровати. Он отпер дверь и скомандовал задержанной встать и пройти с ним.

Этель смотрела на парня, одетого в форму охраны Велиандов с презрением. Если бы у неё имелось оружие, она бы пустила его в ход. Но относительно этой мысли она не была уверенна, что смогла бы воплотить её в реальность. Поднявшись, она постояла, словно выжидая реакцию стражника. Но та не последовала. Пришлось идти с ним.

– Куда направляемся? – поинтересовалась Этель у человека, моментально ставшего врагом.

– Провожу вас к начальнику охраны Велиандов, – пояснил Алекс, стараясь придать голосу мягкость. Ему не хотелось досаждать и без того униженным и закабаленным нормалям.

– Не трудно догадаться.

– Тем не менее, вы задали вопрос.

Этель промолчала. Ей не к чему было придраться и пришлось копить гнев для разговора с очередным лакеем захватчика. Страх девушка не ощущала, в конце концов ничего преступного ею не было совершенно, чтобы опасаться какого-либо серьезного наказания. Но кто знает, что взбредет в голову человека, нахлебавшегося вседозволенности.

– Мы пришли, – Алекс вырвал из раздумий арестованную и подвел её к широченным дверям.

– И что я сама пойду в логово шакалов? – Этель почему-то не опасалась бросать колкости в беседе со служащим охраны.

– Увы, дальше придется идти самой, – Алекс попытался улыбнуться, но жалость к бедной кселонке лишь скривила его губы. Помочь он ей не мог, точнее боялся, чтобы не впасть в немилость.

Этель смерила взглядом сконфузившегося парня и открыла настежь двери, казавшиеся тяжелыми, но с легкостью поддавшиеся её силе. В кресле за аккуратным по размерам столом восседал полноватый мужчина. Он был застигнут врасплох девушкой, вошедшей без стука. Из рук Теноса выпал блокнот, в который он записывал свои стишки.

– Что же за воспитание такое у вас, юная особа? – ему не хотелось кричать, он устал от бесконечных допросов представителей нормалей, доведенных до состояния апатия и оттого переставших возражать, даже когда им инкриминировали виновность в совершении преступления.

– Что именно вас смутило? – Этель держалась с чувством собственного достоинства.

– Удивлен, – не скрыл впечатления от поведения кселонки Тенос, привыкший к виноватым выражениям лиц и сгорбленным спинам. Исключение из правил удивляло – девушка с взлохмаченными короткими волосами и вызовом в глазах смотрелась, как армеец. Даже стояла арестованная так, будто готовилась принимать удар.

– Это все, зачем меня звали?

– Нет. А теперь прекращаем обмениваться ничего незначащими фразами, и перейдем к делу. В вашем доме был найден сборник афоризмов.

– Если то, в чем мы живем можно назвать домом, то да. Читать нормалям не дозволяется?

– На латыни не дозволяется. Как и на старокселонском наречии. Только на новокселонском, – Тенос безэмоциональным тоном повторил девушке то, что должен был сказать согласно инструкции.

– То есть читать можно?

– Да.

– Забавно, – Этель засмеялась, – а что же книжки-то на новокселонском не издали?

– Издали. Просто приобрести их нормали не могут.

– С этого и начинайте. Вы что совсем за безмозглых держите кселонцев? – Этель не хватало сил сдерживаться.

– Я не обязан перед вами отчитываться. Такая политика государства.

– Нет, не государства, а всего лишь семейки Велиандов.

– Поаккуратнее, юная леди, иначе рискуете надолго поселиться в тюремном отсеке за проявление неуважения к главному лицу страны, – Тенос стал говорить жестче, чтобы остудить пыл девушки.

– А вот не напугали: камеры куда красивее и комфортнее домов нормалей. И ради чего это я должна восхвалять первое лицо?

Дверь с грохотом хлопнула. Этель обернулась. По мундиру, нацепленному на поджарое тело, она поняла, что получила возможность плюнуть в лицо Велианду, как и порывалась это сделать последние несколько лет. Вот только уверенность в том, что хватит решимости улетучивалась по мере приближения величественной фигуры.

– Обязана, и все, – прогремел голос Гордона. – Ты всего лишь нормаль. Знай свое место. Это что ещё за манера общения у тебя? Тебе оказали честь прояснить преступное нарушение закона в кабинете самого начальника охраны, а ты здесь устроила представление обиженной особы.

– Честь? Общаться с кем? С вами? С охраной? Куда интереснее беседы с учеными людьми, – у Этель предательски дрожали ноги, но это не было заметно, чему она порадовалась.

– Пошла вон в камеру, – рявкнул Гордон, – Тенос, мне нужно с тобой посоветоваться.

– А, может я пойду вон к себе домой, это куда хуже, чем чистая камера, – засмеялась Этель.

Гордон, не привыкший уступать обидчикам, подскочил к девушке и, схватив её за грудки, притянул ближе к своему лицу, чтобы произвести устрашающее впечатление. Всмотревшись в глаза, источающие ненависть, он отпихнул девушку от себя и, пошатнувшись, стал искать, куда можно присесть. Тенос подскочил к правителю и поддержал его под руку.

– Вам плохо, господин Велианд?

– Она… она.. Откуда она? – Гордон дрожащим пальцем показывал в сторону девушки, раздирая на себе ворот и, силясь вдохнуть воздух, переставший поступать в должном объеме.

Этель выглядела ошарашенной. Она схватилась руками за борта своей куртки, которые только что побывали в кулачищах первого лица страны. Внутри девушки бешено колотилось сердце. Она испытывала желание бежать со всех ног домой. К бабушке. Добрые слова Ноннель утешили бы её, и страх отвалился бы, как кусок грязи. Это было невозможно. Напротив неё застыл несдержанный высокопоставленный человек. Понять причину его злости она могла, а вот оснований шарахаться от неё, как от смертельной опасности не видела.

– Господин, что распорядитесь делать? – Теносу хотелось как можно быстрее уладить конфликт и дождавшись, когда его кабинет покинут и правитель, и арестованная вернуться к недописанным стихам.

– Я тебя спросил, кто она? – снова заорал Велианд, почувствовав, что кислород беспрепятственно проникает в легкие, а значит можно и дальше нервничать без опаски нанести вред здоровью.

– Это младшая из рода Телли. Этель.

– Телли… Я так и думал, – Гордон снова притих. Внутри крутилась только одна догадка, пояснявшая наличие вкраплений в радужке глаз девушки. – Кто твои родители?

– Клара и Кориан.

– А ты помнишь имена бабушек и дедушек?

– Странно, как можно не помнить имена близких людей? – на лице Этель красовалось неподдельное удивление.

– Я задал вопрос. Я. Отвечать, – стараясь не срываться на крик, потребовал Гордон дать ответ на его вопрос.

– Ноннель и Филипп по материнской линии. А по отцовской Дора и Антуан. Последние были отправлены в ликвидационное учреждение социальных паразитов. По вашей милости.

– Не по моей. Так постановили члены Совета Правления Геопланта. Тенос, распорядись доставить арестованную в её камеру.

– Как надолго? – поинтересовалась Этель.

– Ты обо всем узнаешь, – Велианд смотрел на человека, имевшего с ним общие гены, и впервые в жизни не знал, как поступить.

Глава 12

Неведение сдавливало голову, заставляя сосуды сжиматься. Сердце отколачивало ускоренный ритм. Шум в ушах и слабость в ногах не удавалось скрыть от бдительной дочери и Ноннель поддалась уговорам Клары выпить успокоительное. Дивным образом препараты затерялись среди личных вещей, которые солдаты не догадались перетрусить.

– Мама, я прошу тебя, приляг.

– Не могу. Внутри все рвется. Я не знаю, как она, – Ноннель стояла возле маленького окошка с тусклыми стеклами. Ей хотелось увидеть вдали от дома силуэт внучки, спешащей домой, но эта иллюзия только сильнее напрягала нервы.

– Зачем же она так повелась, – вздохнула Клара, подходя к матери, чтобы приобнять ту и тем самым немного снизить напряжение.

– Она поступила так, как и надлежит вести себя порядочным людям. И не лебезить перед этими лакеями Велианда, – строго осекла дочь Ноннель, стараясь склонить её к мысли, что смелость куда ценнее покорности.

– Я понимаю и не осуждаю свою дочь, мама. Но чего она добилась? Сама арестована. Нам предстоит платить штраф.

– Тебя только это беспокоит? – Ноннель резко повернулась к дочери и пристально посмотрела ей в глаза.

– Да, мама и это тоже меня волнует. Наша семья едва концы с концами сводит, а Этель понять не может, что в данной ситуации бессмысленное бунтарство ничего не изменит. Разве что ухудшит и без того плачевное положение родных.

Клара отошла от матери, качая головой. Седина на волосах сорокалетней женщины вкупе с ссутулившейся спиной лишали её прежней моложавости, свойственной Телли. Ноннель внезапно стало безумно жаль дочь, не знавшую отдыха, чтобы заработать на банальные нужды, но становившиеся едва ли не роскошью – оплата за аренду земли, на которой стоял жалкий домишко и скромную еду, но унимавшую чувство голода. Если бы Велианд не внедрил карательную политику, Клара могла бы преподавать философию и писать собственные труды, Кориан стал бы изобретателем, как мечтал. А Этель поступила бы в Кселонский университет, получила профессию лингвиста латинского языка, и, конечно же, встречалась с каким-нибудь симпатичным парнем, строя планы на совместную жизнь. А ей Ноннель оставалось бы радоваться за счастливую судьбу дочери и внучки. Но нет. Все уничтожил человек, тяготевший извлечь дополнительную прибыль из чужих земель, чтобы упрочнить имидж искусственного государства.

– Клара, ты кое-чего не знаешь, – Ноннель нашла в себе силы признаться дочери в тайне, которую хотела скрыть, тем более в условиях правления Велиандов.

– Ты меня пугаешь, – голос дочери дрогнул. Клара присела на кровать, отозвавшуюся жутким скрипом пружин, часть из которых прорвала ткань и норовила вылезти наружу из-под многочисленных одеял, заменявших матрас.

– Особо бояться нечего, но приятного будет мало в том, что я собираюсь тебе сказать.

– Мама, не тяни, я готова все услышать.

– Не думаю, что готова, но придется, потому как тайна нашей семьи, кажется, обнажилась, – Ноннель не без жалости всматривалась в лицо дочери, становившееся бледнее, чем было обычно.