Десять картин с силуэтами оборвали мучения художницы. Она затихла. Перестала прислушиваться к своим ощущениям. И наконец-то вышла на улицу.

Ему также следовало передохнуть. Она была не первой погруженной, и он уже устал от созерцания человеческой жизни. Он научился сочувствию. Это было его заданием. Испытанием. И, кажется, что он его выдержал. Но вот окончания работы не предвиделось, пока погруженная оставалась в земном мире. Если бы он не запоминал тщательно земные маршруты погруженных, может быть, не тяготился грузом впечатлений. Наблюдение за ними превращало его из статиста в страждущего. И он хотел поставить точку. Страдания бывают чрезмерными. Возможно, оправданными и даже нужными, но они высасывают столько энергии, что кажется вместо жизни образуется пустота. Такая зияющая громадина черного цвета, куда скатываются мечты и желания. И он уверенно катился в пропасть, залитую черным цветом, не находя причины для такого состояния.

В отличие от него, она сумела заглянуть в пустоту и устоять на ногах. И все для того, чтобы увидеть свет и совладать с новым открытием.

Глава 3

Тягучие дни, сдобренные прохладой, мешали работать. Ежедневно возвращаясь домой, она все сильнее испытывала непреодолимое желание сесть в машину и умчаться подальше. И он читал это в её глазах, получая дополнительное основание для изощренного скандала. У него отменно получалось выводить её из себя, даже не повышая голос. С ним она утрачивала адвокатскую сноровку и превращалась в типичную истеричку, какими она видела своих клиенток.

– Не спешишь домой. Сегодня задержалась на пятнадцать минут, – с этими словами Артур принялся медленно расстегивать часы, нарочно задерживая взгляд на циферблате.

– Ты, в самом деле, засекаешь время или просто с потолка берешь значения? – она попыталась придать небрежности своему голосу.

– Что ты, дорогая, я весьма пунктуален и не могу позволить себе упасть в грязь лицом, – он не попался на уловку.

– А я типа в грязи каждый день валяюсь, – не вспылить она уже не могла.

– Тебе виднее, в каком ты находишься состоянии.

– Ты на что намекаешь? – нервная дрожь била Милану.

– Не подумай, что я пытаюсь вернуть тебя к твоему прошлому, – после того, как Артур узнал о наркотической зависимости избранницы, не упускал возможность напомнить ей о позоре.

– Ты что прикидываешься или реально такой моральный урод?

– Поаккуратнее со словами. Помни, ты теперь мне законная жена.

– И к чему ты это ведешь?

– Если тебя заподозрят в употреблении, что ты там предпочитаешь, мне придется взять тебя под опеку, как недееспособную.

– Наркоманы не психически больные, и меня ни в чем не заподозрят, – голос Миланы звенел между стенами дома. Она с ужасом осознавала, какую ошибку совершила, выполнив отцовское требование.

– Ни от чего не следует зарекаться. Когда успокоишься, советую отправляться в спальню, – он сохранял спокойствие, что было явной фальшивкой. Решив, что он довел её до нужного градуса нервозности, Артур вышел из гостиной.

– Никогда, – она закричала ему вслед и помчалась на улицу.

– Стой, – на Артура не было похоже проявление заботы, но он не ожидал, что она нарушит его планы.

Сорвавшаяся с места машина набирала скорость.

Глава 4

Ожидание. Оно заставляет считаться со временем. В аэропорту время и вовсе носит особенный характер, причем к каждому из находящихся в зале оно относится индивидуально. Неожиданно она задумалась над тем, какие взаимоотношения у неё лично установились с невидимым контролером жизни. Она не спешила. Время не торопило. Все замерло, кроме окружающих людей. Невольно она принялась всматриваться в лица незнакомцев. Почти все они вовлеклись в сложный процесс борьбы с отметкой на часах. Их раздражало ожидание. Им нечем было себя занять.

Ада подошла к окну, демонстрировавшему самолеты. Внутри зашевелился страх. Впервые ей придется сесть на борт воздушного судна и отправиться в небеса. Она никогда не видела на расстоянии вытянутой руки многотонные облака, таинственным образом висевшие в воздухе. Такая встреча стоила риска.

Объявление о начале посадки вырвало из размышлений. И Ада покорно зашагала вместе с другими пассажирами в сторону терминала.

Внутри самолета пришлось вернуться к ожиданию. Предложенная стюардессой газета оказалась своевременной. Листая новостные полосы, Ада не пыталась вчитываться в заголовки. Но один из них нельзя было пропустить. Под ним разместилась скромная заметка. Среди скудных строк промелькнула короткая жизнь человека.

От прочитанного Ада испытала грусть. Заказчица, нарочито подчеркивавшая финансовое превосходство, не сумела вызвать у художницы отвращения, напротив, Ада сочувствовала человеку, кичившемуся домом и деньгами. Ими успешная адвокатесса прикрывала кричащие неудачи. Она была несчастна. От счастливой жизни не мчатся в ночь, накачавшись запрещенными препаратами, и не разбиваются.

Отложив в сторону газету, она задумалась о сестре. Агата тоже была несчастна. Вокруг неё такими же становились другие люди. И только она – Ада сумела поступить эгоистично и верно. Но все равно было грустно.

«Я обязательно с ней встречусь»: эта мысль дала докучливой совести основание на время умолкнуть.

Глава 5

Свинцом отливали стены длинных коридоров, сливавшихся в сеть туннелей. По ним неслышно бродил холод, изредка сталкиваясь с молчаливыми служащими. И он не был исключением. Скорее чувствовал себя родственным этому незримому обитателю Башни. Вот и сегодня он прохаживался по коридорам, чтобы отвлечься. Рассчитывать на короткую беседу с кем-нибудь из коллег не приходилось: служащие уровня действовали, как роботы, полностью устранив эмоции. И он был таким же. Когда поступил на службу. Что-то изменилось. Но куда страшнее была мысль о земной жизни. Временная. Тяжелая. Она стала казаться какой-то увлекательной. И это пугало.

При виде коллеги Смотритель приостановился. Легкий кивок головы отсек всяческие попытки начать беседу.

Дойдя до залы с многочисленными балконами, он почувствовал прилив сил. За окнами виднелись просторы, наполненные красотой. 278 этаж позволял лицезреть панораму уровня Погружения. Если не принимать во внимание деятельность Башни, уровень казался привлекательным для экскурсий. Километровые по высоте горы упирались в нависавшую волнами сгущенную атмосферу. Внизу простирались пески, не разбавленные оазисами с зеленными насаждениями и уж тем более, здесь не имелось океанов, морей и рек. На уровне Отдыха, откуда он был откомандирован, пространство включало обилие света и всюду были зелень и вода. Здесь же не было темноты, но бардовые оттенки вечного заката обязывали грустить. Он не хотел здесь находиться в отличие от коллег, решивших отправиться на уровень Знаний, а потому обязанных пройти Погружение. Он был не прочь наслаждаться гармонией Отдыха вместе с родственными душами. Оставалось надеяться на сохранность желаний до окончания срока пребывания в месте, погруженном в багровую прохладу.

Глава 6

– Я испытываю за неё гордость, – пожилой голос женщины звучал не так, как прежде.

Женщина аккуратно положила на журнальный столик модный журнал, освещавший культурные события города. Взгляд не постаревших глаз задержался на развороте со статьей и фотографиями с художественной выставки.

– Это нормально для матери, – ответ мужа был вполне ожидаем. В этот момент ему хотелось приблизиться к измотанной жизнью супруге и обнять её, как тогда в молодости, когда уснувшие дочери давали возможность родителям предаться взрослым заботам.

– И мне грустно, что она не с нами, – женщина отошла от столика, повернувшись спиной, чтобы скрыть навернувшиеся слезы. Меньше всего она хотела показывать их мужу.

– Она бы не достигла тогда успеха.

– Ты прав. Мне так больно за Агату. Почему она не такая, как Ада?

– Милая, человеку не дано такое право выбирать удобную болезнь. А болеют почти все. Наверное, так положено.

– Ты говоришь страшные вещи, – она громко вздохнула, не пытаясь продолжить реплику.

– И ты со мной согласна, – он уловил её нежелание создавать дискуссию.

– Да, – снова голос потух, как лампочка, но не так, когда она перегорает, а когда кто-то внезапно отключает подачу электроэнергии.

Повисшая в комнате тишина сконцентрировалась вокруг нечужих людей, отчужденно стоявших по разные стороны маленького стола с лежавшим на нем поводом для ракурса по пройденным годам.

Глава 7

Хитроу* встретил прибывших гостей влажным воздухом и не успевшим ретироваться туманом. Это было лучшее приветствие от города, в котором ей предстояло провести пару недель. Удивительное везение, как для человека, не имевшего лишних средств для путешествий и всегда грезившего о знакомстве с новыми странами. Владелец галереи оплатил не только перелет художнице, но и аренду номера в небольшом отеле. А вот о трансфере из аэропорта в Вестминстер, где собственно и находилась маленькая галерея, рядом с известным Tate Britain, гостья должна была позаботиться самостоятельно. Досадное упущение со стороны мистера Чарльза, но простительное. Ада располагала временем, чтобы поискать нужную информацию в Интернете и проложить свой маршрут. А элементарное знание английского языка позволило узнать у прохожих, как добраться до остановки лондонского автобуса, следующего до школы Вестминстер.

Находясь в салоне автобуса, она почувствовала легкость. Появилось необоснованное чувство причастности к лондонскому социуму.

За окнами мелькали ухоженные улицы и дома, построенные в классическом стиле. Имелись и современные постройки. Но все, как она и ожидала, соответствовало английской сдержанности.

Волнение вернулось, когда она сошла на своей остановке. Прикидывая, у кого бы поинтересоваться, куда следует свернуть, чтобы попасть в галерею, она услышала звонок мобильного телефона. Пауза в знакомстве с английской столицей точно не была лишней. А звонившим человеком оказалась секретарь Чарльза, приносившая извинения из-за доставленных неудобств и просившая художницу назвать место своего пребывания, чтобы за ней была отправлена машина.

Глаза Ады лихорадочно искали табличку с названием улицы. Прочитав написанное на маленьком куске металла, прикрепленном к дому, Ада мысленно поблагодарила Чарльза, что он вовремя одумался и не оставил её одну в центре красивого города, но яростно чужого, что ощущалось с каждой минутой все сильнее.

Глава 8

Бессонница была верна ему. И от её присутствия он был готов отказаться, вот только она к нему прониклась безумной симпатией. И ему приходилось подчиняться ей. А ночь в паре с бессонницей заставляла прислушиваться к воспоминаниям. Ему было, что вспоминать. Ужасы, связанные со службой, въедались в мозг. И время их не делало блеклыми. Напротив, нередко они вспыхивали яркими красками. Как пожары, которые приходилось тушить. Воспоминания имели не только цвета, но и звуки. Это были крики. И их не удавалось заглушить даже по прошествии стольких лет. Он многим помог. Но многих не спас.

Чувство вины разъедало изнутри. Он помнил лица тех, кто в последний раз смотрел на окружающий мир. Каждый раз, вспоминая глаза, становившиеся стеклянными, он задумывался о смысле жизни.

И все чаще он его не находил. Он был готов потеряться. Исчезнуть, будучи ещё живым. Помог случай. Просто он оказался нужным другу. Семена атаковали охочие поживиться шальными деньгами. Хитрый, но совершенно не смелый владелец бара нуждался в настоящей защите. И Тимофей дал ему это.

Появилось ощущение нужности. А ещё возник и долг – работа.