Здесь Кондрат, которому совсем не хотелось повторить вчерашнее купание, сменил тактику. Он вдруг прекратил наступление, отошел на пару шагов и встал как вкопанный на месте. Позади него, в десятке шагов была кузня и землянки, впереди озеро. Справа вся обширная поляна. Чуть наклонившись, он ждал ответного нападения кузнеца. И тот порадовал его, вдруг ринувшись в наступление. Васька Волк нанес два удара подряд: сверху и сбоку, Кондрат на удивление ловко отбил оба. Затем чуть не пропустил удар по ногам, в последний момент успев переместить клинок к правому колену. Здесь меч кузнеца лишь вспорол ему шаровары, скользнув по клинку, но оставил нетронутой плоть. А Кондрат в ответ, изловчившись, рубанул приблизившегося противника по плечу, и удар неожиданно достиг цели. Почти. Каким-то чудом бывший атаман опять успел избежать смерти, и клинок Евпатия лишь срубил кожу с наплечника. Доспех треснул, оголив плечо.

– Молодец, боярин, – похвалил Васька, отскочив на несколько шагов и осматривая свою рану, – вспоминаешь дело ратное потихоньку.

– Жив? – уточнил на всякий случай Кондрат, хотя и так видел, что бывший атаман стоит перед ним, не выказывая ни малейших признаков слабости или боли. Да и сам он в ярости уже забыл про свои.

– А что мне сделается, боярин, я же заговоренный, – сообщил Васька, бегло взглянув на след от удара меча. – Крови нет, кости целы. Только рубаху попортил, зашью.

А потом, перекинув меч из правой руки в левую, добавил:

– С боковыми ударами у тебя уже неплохо идет. Держишь. А вот в ноги и голову покамест пропускаешь. Это худо.

Он вновь посмотрел на свое плечо и закончил первую похвалу:

– Когда нападаешь, помни, хороший противник на месте стоять не будет, дожидаясь, пока ты его проткнешь, али изрубишь в куски. В него еще попасть надо. Так что смотри внимательно, как он движется, да угадывай. Сделай так, чтобы не ты его достал, а он сам на твой меч наскочил. Вот тогда будешь готов.

Кузнец вдохнул полной грудью, потом сплюнул, прищурившись на солнце.

– А теперь с другой руки поучись отбиваться от моих ударов. Так тебе труднее будет.

И атаковал едва успевшего перевести дух Кондрата. Левой рукой удалой кузнец бился ничуть не хуже, чем правой. Зато отбивать эти удары и в самом деле оказалось сложно. Праворукому биться с леворуким всегда труднее. Неудобно. Но и тут Кондрат не ударил лицом в грязь. Пропустив поначалу пару секущих выпадов в ноги и плечо, боярин вскоре приноровился сражаться с неудобным противником. Его собственные руки с каждым новым ударом становились все более умелыми, а меч в них вертелся ничуть не хуже шашки в руках лихого казака.

Сам кузнец, не дав ему доспеха, надо сказать, удары только намечал, лишь изредка царапая противника в наказание за ошибки. Постепенно до Кондрата дошло, из-за чего ему не дали надеть не только свой доспех, привезенный из Рязани, но и ничего не предложили из местных запасов. Так он гораздо острее чувствовал тонкую грань между жизнью и смертью, чем человек, закованный в броню или хотя бы затянутый в кожаные доспехи. Меч, свистевший над ничем не прикрытой головой или возле самого горла, то и дело рассекавший его шаровары на лоскуты, заставлял мозг работать и принимать решение в десять раз быстрее. Руки, ноги и голова человека, боровшегося за свою жизнь, сливались в единое целое и выполняли приказы мгновенно.

Прыгая и уворачиваясь от разящих ударов левой руки кузнеца, Кондрат поневоле ощущал холодок смерти, плясавшей вокруг него на конце клинка. Кузнец, невесть как оказавшийся в этих замшелых лесах и неизвестно чем промышлявший здесь на самом деле, явно был из тех, кому приходилось много убивать. И потому он знал цену жизни. Он играл с неумелым боярином, как кошка с мышкой, показывая превосходство в каждом движении. Кондрат долгое время пребывал в бессильной злобе и ярости, пытаясь пробить этот невидимый щит. Но внезапно, после очередного удара, Кондратий вдруг ощутил, как резко изменилось его сознание. Разом. Словно он вспомнил все, что таилось в глубинах, но до поры было под запретом. Хотя внешне все осталось, как и было. Только теперь его разум слился с мечом, и рука стала продолжением тела, а сил прибавилось.

Следующий удар боярина заставил бывшего атамана со звоном скрестить с ним мечи и с большим трудом отвести клинок, направленный прямо в лоб. На мгновение они встретились глазами, и Евпатий успел заметить легкое изумление в холодных глазах кузнеца. А когда новым ударом он срубил второй наплечник, а потом и вовсе взмахнул над непокрытой головой Васьки-кузнеца, впервые заставив того резко присесть и даже отпрыгнуть назад, чтобы сохранить свою голову, изумление бывшего атамана достигло предела. Пригнувшись, тот резко отступил назад. Затем неловко зацепил поршнем корень и рухнул навзничь, растянувшись во весь рост на поляне под удивленные возгласы своих подмастерьев. А Кондрат не мешкая подскочил к распластанному на траве противнику и уверенным движением приставил острие меча к его груди. Кузнец попытался встать, но клинок остановил его движение, впился в кожаную рубаху, грозя проткнуть ее при следующей попытке.

– Не так быстро, кузнец, – успокоил его Кондратий и добавил с издевкой и заслуженным удовольствием: – а то могу и рубаху попортить. И так уж на плечах пообстриг маленько. Штопать придется долго.

Дождавшись, когда гнев в глазах посрамленного кузнеца чуть остынет, Кондратий отвел клинок в сторону, позволив Ваське встать.

– Ничего, рубаха не своя шкура, заштопаю, – пробормотал тот, отряхиваясь, – али вообще новую куплю. Ты ж за науку золотом платишь.

Смирив свой гнев, что ему удалось довольно легко, кузнец с интересом воззрился на своего противника, неожиданно показавшего завидную прыть.

– Молодец, боярин, – кивнул он, поигрывая мечом и задумчиво рассматривая лицо Евпатия, – быстро вспоминаешь. Очень быстро. Значит, не так силен твой морок был.

Затем Васька Волк перевел взгляд на солнце, уже давно прошедшее середину небосвода, – они бились на мечах уже третий час. Бывший атаман опустил свой клинок вниз и направился в кузню, махнув Кондрату рукой.

– Пойдем, боярин, перекусим. Отдохнем маленько. А потом и продолжим. Покажу я тебе кое-что новое, если сам к тому времени не вспомнишь.

– О чем речь? – уточнил нетерпеливо боярин. – Опять на мечах биться будем?

– Убить человека можно по-разному, – туманно ответил Васька, заходя в кузню, где в углу его подмастерья уже накрыли стол с мясом, хлебом, овощами и квасом для него, а рядом отдельно с поставили воду и хлеб для боярина, – оружие для этого тоже можно взять разное.

Он поставил меч в угол, уселся на лежанку и, как заправский учитель, сделал знак Кондратию садиться рядом. «Похоже, роль учителя фехтования ему нравится», – подумал про себя боярин, едва не ухмыльнувшись. Но сдержался, чтобы не обижать бывшего атамана. Эта роль и в самом деле удавалась ему хорошо.

– Не гони лошадей, боярин. Сядь, перекуси. Дух переведи, – Васька Волк с хрустом откусил кусок огурца, заел его хлебом и тут же запил квасом. – У нас с тобой впереди еще несколько дней имеется. Ты уже кое-что усвоил. Удивил меня даже. Не ожидал я такой прыти от тебя. Знать, и взаправду был ты не из самых плохих воинов, пока с медведем не повстречался. Если так быстро пойдет твое обучение, то за седмицу мы с тобой все оружие и ловкость твою проверить в бою успеем. Это я тебе обещаю.

И красноречиво обвел взглядом кузню, на стенах которой висели красные щиты с металлическим шишаком в центре, топоры, мечи разной длины, несколько копий, два лука со стрелами и даже кистени. Доспехи, видно, были сложены где-то по отдельности. Никаких кольчуг или кожаных рубах на стенах видно не было. «И зачем это ему все здесь? – вновь удивился Кондратий. – Словно на ярмарке оружие развесил. У моих кузнецов, что тоже оружие куют, как-то иначе все поставлено. Впрочем, может, ему места мало, у меня-то кузни побольше будут».

Прожевав овощи с хлебом, кузнец взял из плошки кусок мяса, издевательски смачно откусив его на глазах оголодавшего боярина, которому по уговору приходилось есть только хлеб и пить воду. Но уговор, как известно, дороже денег. И боярин стерпел. Сел рядом на лежанку, молча откусил от краюхи черствого ржаного хлеба и запил водой. Пища был простая и грубая, но жить как-то сразу стало веселее. Хотя он и ощутил вдруг, что действительно устал от бесконечной рубки.

– А чего тебя Волком кличут? – вдруг спросил Кондратий ни с того ни с сего.

– Оттого, что быстрый, – спокойно ответил бывший атаман, не торопясь сообщать подробности, – Волка ведь что кормит? Верно. Вот и я раньше всех был там, где быстрее поживиться можно, да хороший куш ухватить. У меня на такие дела чутье большое. Без головы сколько раз мог остаться, да только везло мне. Я рисковые дела люблю. Вот други мои меня Волком и прозвали за то.

– Други, говоришь, – хмыкнул Кондратий, – это не те ли, что с тобой караваны византийские грабили?

– У меня много друзей было, – туманно ответил кузнец, ничуть не оправдываясь, – полегли все почти. Но чуток еще остались.

– А может, они и сейчас тебя по ночам навещают? – не выдержал боярин, оглядываясь. – Места здесь тихие. Подойти да уйти можно незаметно.

– Болота кругом, – ответил бывший атаман назидательно, – по ночам здесь утонуть можно ни за грош.

На этом разговор и закончился. Боярин решил не продолжать, мало ли куда такие разговоры завести могли. Учиться еще долго. А «поверженный» кузнец, после неожиданной концовки боя, как-то немного размяк. Перекусив на скорую руку, он не только не стал торопиться подвергнуть новым тренировкам боярина, а даже разрешил ему подремать немного после трапезы. И Кондратий не стал два раза переспрашивать – вдруг учитель передумает, – а завалился тут же на лежанке, которую ему определили как место постоянного отдыха. Сам же кузнец опять удалился спать к себе в землянку, куда Кондратия ни разу еще не звал, да тот и не напрашивался. Здесь было теплее. Изможденный тренировками боярин быстро привык к походному быту простых людей, ничуть не тоскуя по своим хоромам. И в этот раз даже успел поспать маленько, восстановив свои силы для новых занятий, пока его не разбудили толчком в плечо.

– Вставай, боярин, – сообщил кузнец, возвышаясь над ним расплывчатым силуэтом, – пойдем. На сегодня есть еще одно задание.

Не успел Кондратий открыть глаза и сесть, как ему тут же вручили в руки круглый щит.

– Держи, – приказал Васька, выходя наружу и сделав знак следовать за ним, – сейчас в игру будем играть.

– Что за игра? – вопросил еще не до конца проснувшийся ученик, которому только что снились какие-то морские просторы и корабли под парусами. – И зачем мне этот щит?

Прицепив к поясу меч, Кондрат вышел наружу вслед за атаманом.

– Сейчас узнаешь, – ответил кузнец, останавливаясь недалеко от входа в кузню, где его ждали в этот раз все трое подмастерьев, – иди, вставай вон к тому дереву. Да не двигайся с места, пока не скажу. И держи щит покрепче.

Кондратий выполнил приказание и дошел до указанного дерева, придерживая одной рукой щит, а другой свой меч. Только там, обернувшись, он заметил в руке у кузнеца топор. За поясом у Васьки тускло поблескивало еще несколько длинных ножей.

– И что за игра? – повторил боярин, до которого вдруг начало доходить.

– Хорошая игра, добрая, – усмехнулся кузнец. – Называется «четверо на одного». Короче, ты лови все, что в тебя летит щитом своим. А не словишь, но том свете повстречаемся. Начали.

И метнул в боярина отточенный топор. Мгновенно проснувшийся Кондрат едва успел вскинуть над головой тяжелый щит, который держал за длинную шершавую ручку. Боевой топор просвистел положенное расстояние и с мерзким чавканьем вонзился в край щита, едва не пробив его насквозь. И без того не легкий щит стал заметно тяжелее. Да и махать им стало труднее, но пришлось. Не дав боярину опомниться, кузнец выхватил из-за пояса ножи и стал метать их в живую мишень.

Первый клинок боярин отбил щитом, от второго увернулся – тот лишь скользнул по краю обитого медной полосой щита и со звоном отлетел в кусты. Зато третий клинок был пущен с такой силой, что вонзился почти в самый центр красного щита, рядом с шишаком и торчавшим чуть в стороне топором. Не успей Кондрат его словить щитом, пронзил бы незащищенное тело боярина насквозь.