– Справлюсь, – горько усмехнулся Мальцев, подкуривая уже, наверное, сороковую за день сигарету.

* * *

Тушина Оксана Валерьевна, первый зампрокурора, сидела, растекаясь объёмными телесами по эргономическому креслу. Её наманикюренные ногти нетерпеливо стучали по лаковому покрытию стола. Игорь зашёл без стука и приземлился на стул для посетителей.

– Вызывали, Оксана Валерьевна?

– Вызывала, Игоряш, вызывала, – пропела Туша, стараясь незаметно смести со стола многочисленные фантики от конфет в урну, – Ты бледный какой-то, у тебя, сахар, наверное, низкий. Зефирку хочешь? Со вкусом крем-брюле?

Короткие пальцы протянули похожее на бежевый гриб лакомство к самому лицу Игоря, и того чуть не стошнило – карамельный запах напомнил о высушенном детском трупике.

– Нет, спасибо. Вы что-то хотели?

– Хотела, чтобы ты работать наконец начал, – игривый тон исчез вместе с зефиром, сменившись тоскливым и казённым. – Я тебе серию ещё в январе поручила, а результатов никаких, ни одной зацепки. Мне из Генпрокуратуры каждый день на мозги капают, телефон разрывается!

– Оксана Валерьевна, обсуждали же не раз. Действуем согласно плану, работаем…

– Вижу я, как вы работаете. Не обижайся, Гарик, но если так и дальше пойдёт – управление начнет рубить головы, и я свою не подставлю, – последние слова были произнесены невнятно: Туша погрузила зефир в свой огромный жабий рот, попутно измазав лакомство губной помадой. – Вот тебе, старлей, царский подгон, смотри, не облажайся. Я почитала – там дело верное. Тебе только раскрутить надо, понимаешь? Сама ради тебя, дурака, в ПНД районный ездила, главврача коньяком поить. Смотри, не упусти!

Из-под вороха бумаг была извлечена серая пухлая папка.

– Он со стационара как раз года два назад слез, – вещала Туша, пока следователь листал замызганные страницы, исписанные убористым, нетипичным для врачей почерком. – Его на лечение ещё при Ельцине отправили.

– Как же мы пропустили? Запрашивали ведь, и по Москве, и по области! Как он прошмыгнул?

– А то ты не знаешь, как это бывает? Перевели в последний момент куда-то под Зеленоград, в дом инвалидов, а оттуда его сестра забрала.

– И где он теперь?

– Живёт по прописке, на иждивении. Звёздный бульвар, дом десять.

– Звездак? Это же…

– Да. Все жертвы пропадали в этом районе. Так что бери оперов – и на обыск.

– А постановление? – следователь уже вскочил со стула, прижимая папку к груди – сквозь пелену нервного истощения проклюнулся дремавший доселе инстинкт ищейки.

– Постфактум получим, проводи неотложный.

– Тогда я…

– Иди уж.

Игорь с лихорадочно горящими глазами выскочил из кабинета.

* * *

Уже в машине Вика наконец смогла ознакомиться с личным делом бывшего пациента психиатрической клиники Анатолия Головина, пятьдесят девятого года рождения.

– Рос в сиротском приюте, осуждён по сто двадцать пятой УК РСФСР, при отягчающих обстоятельствах, признан невменяемым Останкинским районным судом в девяносто втором и помещен на принудительное лечение, – монотонно зачитывала материалы девушка, пока Игорь играл на дороге в «шашечки», следуя за ментовским «уазиком».

– И что делал с детишками? – безразлично бросил он.

– Похоже, ничего особенного. Держал на даче во Фрязево, в подвале, кормил-поил…

– Точно поил? – уточнил Мальцев, вспомнив иссохший трупик первой найденной жертвы.

– Точно. Все живы и здоровы, отделались лёгким испугом.

– А зачем тогда похищал? Трогал, может, или фотографировал хотя бы?

– Да говорю же, просто держал в подвале. Книжки вслух читал, мультики показывал. Говорил, раз они никому не нужны, он их лучше себе заберёт.

– Лучше, чем что? – хмыкнул Игорь. Вика в ответ пожала плечами.

* * *

Предполагаемый маньяк открыл дверь сразу, словно ожидал визита. В нос операм тут же ударил тяжёлый смрад разложения. В проходе стоял нескладный волосатый гигант. Его глаза беспорядочно перебегали по лицам визитёров, не задерживаясь ни на ком надолго. Волосы торчали грязными колтунами, а замызганная рубашка была расстёгнута, обнажая бледное рыбье брюхо. Губы шевелились, словно силясь что-то выговорить, но слюнявый рот с неровными зубами не издавал ни звука.

Оперуполномоченные, симметрично раскрыв рты, стояли на лестничной клетке, оглядывая характерного подозреваемого.

– Налюбовались? – нервно бросил Мальцев. – Задерживайте.

* * *

– Сестра, значит, – Игорь разочарованно листал странички паспорта.

Владелица документа лежала рядом, вгнивая в матрац, покрытый желтовато-бурой коркой. Трупная эмфизема раздула тело до неузнаваемости, в ноздрях и глазницах копошились неисчислимые личинки. Запах, поднимавшийся от тела, занимал собой всё пространство, словно тугой, удушливый поролон.

– Как ты это выносишь? – Вика на секунду отвернулась от окна, в которое свисала всем торсом. На подоконнике квартиры этажом ниже растекалось жёлтое пятно блевотины.

– Я за сыном горшок выношу, – пошутил Мальцев. Подняв взгляд на круглую, обтянутую чёрными джинсами задницу помощницы, он с силой закусил губу.

– А сколько ему? Пять же, да? Не поздновато?

– Вот такой он у нас, особенный, – скрипнул зубами следователь.

Старшая сестра задержанного Мария Головина, пятьдесят третьего года рождения, была по меньшей мере две недели как мертва.

Оперуполномоченный уже посадил шлёпающего губами сумасшедшего в машину и отвёз в отделение, a судмедэксперты были ещё в пути, чем Мальцев нагло пользовался, изучая квартиру подозреваемого. Громоздкая советская мебель сжимала и без того небольшое помещение с боков, превращая комнату в подобие кладовки.

– Ты бы лучше искать помогла, чем соседям окна пачкать!

– Что иска-а-а-а… – стоило девушке повернуться в комнату, как её спину вновь изогнуло дугой – она еле успела придержать огненно-рыжие волосы.

– Нашёл уже, неженка! – из серой от пыли хрустальной вазочки Мальцев извлек связку ключей с брелком-пупсом. – Хер тебе, а не характеристика! Устроила тут блевариум!

Помощница обиженно надула пухлые губки и демонстративно отвернулась. Подкуривая сигарету, следователь беззастенчиво облизывал взглядом изгибы фигуры студентки юридического факультета. И чего ей, двадцатилетней дуре, понадобилось от затраханного жизнью следака?

* * *

Часы на приборной панели показывали без четверти два. Почти весь дом спал, лишь в окне на третьем этаже горел свет. Именно туда был устремлён взгляд Мальцева, пока он отхлебывал тепловатый «Эттингер» прямо из пластика. Серж Танкян надрывался из колонок, наполняя машину духом бунтарства и свободы. Но старлей знал: стоит ему выйти из машины и подняться на третий этаж, как со свободой будет покончено. Начнутся бесконечные расспросы, никому не интересные истории, пересказы телепередач, но главное – будет Кирюша. Маленький белобрысый дьяволёнок, его неудачная, уродливая копия. Разбавленные материнскими генами мужественные черты Игоря оплыли, исказились, явив на свет неприглядный гибрид. Неуклюжий, невнимательный, глупый, как все дети, Кирюша уничтожал всё, к чему прикасался, наполнял любое помещение невыносимым шумом и сжирал добрую половину месячного бюджета. Даже имя своё – которое Мальцев позаимствовал у деда – он не был способен произнести и безбожно коверкал, рыча, будто мелкая собачонка: «Киг’г’илл».

Мальцев не планировал ни детей, ни свадьбу. Один глупый перепихон без резинки стоил ему всего. Надавили родственники, взыграла совесть, накладывалось воспитание. Пришлось поступить как порядочный мужчина. Почему-то тогда он думал, что действительно сможет жить с Алиной и даже жить счастливо. Но из безбашенной оторвы она превратилась в раздобревшую скандальную наседку, носившуюся со своим цыпленком, как с писаной торбой. Если бы не маленький говнючонок, Игорь давно бы ушёл от жены, но какое-то ложное, будто бы внушённое кем-то чувство ответственности и вины заставляло тянуть этот непомерно тяжёлый крест.

Свет на третьем этаже погас, и лишь тогда Игорь наконец отправился домой.

* * *

«…А как известно, мы народ горячий,

Ах, и не выносим нежностей телячьих…»

Песня разбойников из мультфильма ворвалась в сознание Игоря, вырвав того из ласковых объятий сна в пропахшую сгоревшей кашей реальность. Встав с постели, он вскрикнул от боли – в пятку впилась деталька «Лего». Со злобой пнув её куда-то под шкаф, старлей отправился на кухню. Алина уже была у плиты и готовила сыну завтрак, пока тот пялился в экран телевизора с по-кретински распахнутым ртом.

– Папа!

Кирилл вскочил с кухонного уголка и бросился к отцу.

– Я так скучал! – холодные, как у лягушонка, лапы обвили голую ногу, от чего по спине тут же побежали мурашки.

– Я тоже, – буркнул он и потянулся к кофеварке. Кирилл подскочил на месте, будто что-то вспомнил, и убежал в другую комнату.

– Мальцев, тебя где вчера носило? – раздался капризный голос от плиты. Алина даже не повернулась к мужу, продолжая помешивать в кастрюле подгоревшую кашу. Мальцев привычно скривился – заляпанный махровый халат, необъятный зад, непрокрашенные корни волос – откуда это всё? Куда делась та весёлая, озорная девчонка, с которой он познакомился в клубе шесть с лишним лет назад? Кто эта сварливая косная бабища на его кухне?

– Задержание проводил, провозились с бумагами до позднего вечера.

– Так вы его нашли?

– Угу. Может, даже премию выпишут, сбросим тогда Кирюху маме, съездим куда, а? – размечтался Мальцев.

– Ой, премия – это здорово! Кире сапоги нужны, он из старых уже вырос, а на улице такая слякоть, – обрадовалась Алина, точно и не слышала сказанного мужем. Игорь скрипнул зубами, стукнул по не желающей включаться кофеварке и принялся одеваться.

– Ты куда? – жена подошла со спины, скрестив руки на груди, потряхивая ложкой. Ну точь-в-точь злая жена с карикатуры из дешёвого сборника анекдотов. Разве желал он себе такой жизни?

– На работу. Нужно провести допрос, выбить признание. Мои дуболомы ему только пальцы переломают, – ну вот, он снова оправдывается. Перед кем, ради чего?

– Ты с нами даже не позавтракаешь?

– Нет времени, извини, – Мальцев прошмыгнул мимо жены, торопливо клюнув в холодную и мягкую, как тесто, щёку.

За спиной раздались сдавленные всхлипы. Сунув сигарету в зубы и подхватив сумку, Мальцев уже собирался выйти из квартиры, когда, сопровождаемый шлепками босых ног, к нему подбежал Кирилл. Сунул в руки ярко изрисованный лист.

– Что это?

На рисунке какая-то криворукая синяя образина с огромной головой держала на цепи второго урода поменьше. Только благодаря густо заштрихованной фуражке, старлею удалось узнать в чертах пугала себя.

– Это ты, папа, ловишь злодея, – лицо сына лучилось гордостью в ожидании похвалы. Её не последовало – рука следователя судорожно комкала бумагу по мере того, как он разглядывал подписи и печати, просвечивавшие по ту сторону листа. Заключение от судмедэксперта было безнадёжно испорчено.

Не сказав ни слова, Игорь захлопнул за собой дверь. Уже в лифте он позволил себе выругаться:

– Чтоб ты провалился!

В машине Мальцев рассматривал в зеркале заднего вида набрякшие мешки под глазами и густую белёсую щетину. Полное отсутствие отдыха – и дома, и на работе – могли превратить в дряхлое страшилище кого угодно. Единственной отдушиной оставалась Вика, в которой Игорь грубо, обезличенно и тупо оставлял накопившуюся злобу и напряжение. Та была в общем-то девчонкой неплохой и наверняка заслуживала чего-то большего, чем уставший в свои двадцать восемь от жизни циничный следак.

– Но кто получает то, чего заслуживает? – задумчиво спросил он у собственного отражения. Не дождавшись ответа, Мальцев выехал из двора.

* * *

Утром из Фрязево пришел ответ на запрос – местные сожгли дачу ещё в девяностых, и теперь на месте логова маньяка было лишь чёрное пожарище.