Мне пришлось сделать несколько справок и докупить кое-какие вещи, которые были внесены в список. Если отправляешь своего ребенка в спортивный лагерь, нечего удивляться тому, что в списке стоит спальный мешок или теннисная ракетка, верно? В общем, к началу смены я опоздала, и в комнату меня заселили последней. Забавно, но в комнате на восьмерых я была седьмой. Довольно странно для ужасно популярного лагеря с целыми выводками счастливых детей. К тому же мои новые соседки не выглядели ни спортивными, ни счастливыми. Я даже немного приободрилась. Может, мне не придется тут бегать и подтягиваться с утра до ночи, и найдется уголок, где ловит интернет? Подсказка. Мои надежды провалились. По всем пунктам.

Первый день прошел довольно сносно, Катя, Марго, Лиза, Аня и мрачные близняшки Харины показались мне не слишком общительными, но и не задаваками. Стоило уже тогда насторожиться, почему я попала в комнату с такими буками, но я уже была рада тому, что никто с порога не учит меня жить и не обещает окунуть в унитаз. В лагерях с таким надо держать ухо востро. Сама я не бывала раньше, но на что мне сериалы, верно? Так что беспокоиться я начала только вечером, когда девчонки закрыли все окна и начали забираться в спальные мешки.

Середина июля, за окном в тени +30 по Цельсию, мы должны были спечься в духоте или умереть от запаха преющих кроссовок. Я так и сказала им всем.

«Ты просто ничего не знаешь, – снисходительно произнесла Марго. – Поверь. Лучше не открывать окон и уж точно не вылезать из-под одеяла. Если хочешь жить, конечно».

«Лагерные страшилки! – сообразила я. – Наконец-то!»

Мама говорила, что в лагере по ночам рассказывают страшилки. Светят фонарем на лицо и вещают жуткими замогильными голосами. Пожалуй, именно поэтому я позволила себя уговорить на эту поездку.

Так что я решила подыграть и забралась под одеяло с головой. В комнате стало тихо. Все улеглись. Пытаясь дождаться, когда меня наконец попытаются напугать, я задремала. А когда проснулась, то услышала, что под кроватью кто-то скребется. Вот так: сквирк-сквирр. Не мыши, нет. Звук был коротким и длинным и шуршащим, словно кто-то большой проверял, насколько крепкая панцирная сетка у моей кровати.

Я сразу подумала, что это Марго забралась под мою кровать, и не стала высовываться посмотреть. Интересно, как быстро ей надоест валяться на полу и она вылезет, злая и вся в пыли? Так я и заснула.

День седьмой. Лиза после хоккея на траве расчесала ногу до крови. Я бы предпочла думать, что она поймала клеща или порезалась осокой, но Марго считает, что Лиза ночью высунула ногу. И теперь все. Лиза расплакалась и ушла в медпункт, а Марго снова решила рассказать страшилку про того-кто-под-кожей. Как специально!

Просто утром я нашла рядом с пыльной лампой несколько сухих бабочек. Ночные бабочки не похожи на дневных. У них толстые мохнатые спинки, крылья словно присыпаны пылью и все они будто пыль. Я лишь пальцем коснулась одной из них, а Марго подняла такой крик, словно увидела призрака. Вот тогда она и рассказала про бабочек. Эти мохнатые твари, похожие на сгустки подкроватной пыли, ночами летали по комнате. Слышала ли я шуршание, спросила меня Марго. Это их крылья. Если бабочка сядет на руку или ногу, если она только коснется лица, она сможет забраться под кожу. Ты ничего не почувствуешь сначала. Но потом начнешь чесаться и мечтать только об одном – избавиться от этого нестерпимого зуда. И даже подкроватная тварь покажется тебе избавлением.

Бабочки под кожей множатся и множатся, они изнутри едят человека, пока не остается лишь оболочка и они. Шуршащие своими сухими пыльными крыльями бабочки.

Даже мне стало жутко, а что говорить о Лизе! Хорошо, что она этого не слышала.

День 9. Наверное, я должна написать про Лизу. Для всех, кто прочтет мой дневник. Я надеюсь на это, потому что надежды спастись самой у меня с каждым днем все меньше. Вчера, когда Лизы не стало, я закатила безобразную истерику, сучила ногами и кричала на весь лагерь. Я требовала позвонить моей маме, чтобы она меня забрала. Кажется, я просила провести расследование и пригласить полицейских с собаками. Марго говорит, что я еще тыкала под кровать Лизы пальцем и негромко выла, но я думаю, она преувеличивает.

Мне «пошли навстречу», так говорят взрослые, когда не могут прямо сказать «не стали спорить с теми, у кого кукуха поехала». Позвонили маме, но прежде, чем передать мне трубку, сказали ей несколько слов. Вроде как «эти подростки» и «такая бурная фантазия». Вожатая, отвечавшая за наш отряд, заявила, что за Лизой приехали родители. Кажется, у нее умерла тетушка. Я была так взвинчена, что крикнула, что тоже не отказалась бы от мертвой тетушки. Это лучше, чем торчать в этой дыре, где меня заживо сожрут бабочки. Ага, представили, как прозвучало? Вот и я поняла только потом, когда меня насильно напоили успокоительными и отправили обратно. В нашу комнату, где больше не было Лизы. Хотя реальность была куда хуже. Лиза там все еще была.

Я снова пишу не по порядку, сейчас исправлюсь. Итак, это случилось в конце моей первой недели в лагере. Я к этому моменту уже уяснила, что высовываться из-под одеяла не стоит, а крошечные скребущие звуки на нем – это бабочки, которые облепляют ткань в надежде найти щелочку и добраться до кожи. И надо же было случиться этому с Лизой! После медпункта она вернулась спокойной и даже улыбалась. Врач ничего не нашла и только дала мазь для заживления ранок.

Клянусь, я хотела ей сказать, что у нее что-то шевелится на лодыжке, словно какой-то комочек движется по ноге. Но я не смогла. И кто бы смог?

А ночью она встала с постели. Я слышала, как скрипнула ее кровать. Сквозь тонкое одеяло был виден тусклый свет лампы, и я едва могла различить силуэт. Это точно была Лиза, кто же еще? Но утром Лиза утверждала, что спала всю ночь, и выглядела еще бледнее, чем предыдущим утром. И Марго подливала масла в огонь. По ее словам, скрипела кровать не Лиззи, а Тани. Да кто такая Таня, хотелось бы мне знать!

День десятый. Я бы не закатила истерику, если бы проснулась, а кровать Лизы была пуста. Ну, в тот день, когда она пропала. Но все было не так.

«Господи, как же невыносимо чешется! – выкрикнула Лиза, когда мы переодевались после завтрака на теннис. Ну, вы знаете, эти длинные прочные носки, которые к концу игры воняют так, что ими можно травить соседей. – Анька, сколько можно шуршать конфетами!»

Толстушка Аня в этот момент завязывала шнурки и выглядела такой же удивленной, как и мы все.

«Никто не шуршит, Лиза», – аккуратно произнесла Катя, но Лиза накрыла ладонями уши и замотала головой.

«Этот звук! – заорала она. – Он невыносим!»

И она полезла под кровать. Почему? Я не знаю. Я не знаю даже, почему никто из нас не остановил ее. Кажется, мы все так обалдели, что никто не двинулся с места, пока она вся не исчезла там. И вот тогда я заорала. А дальше вы знаете. Лизу не нашли, да и не искали. Якобы она уехала домой. К мертвой тетушке.

Не знаю, что там с тетушкой, но мы все своими глазами видели, как она полезла под кровать и не вылезла оттуда. Нас же не могут обманывать наши собственные глаза, ведь нет?

День одиннадцатый. Таня спала на той кровати, что оставалась свободной. Я хочу спросить Марго насчет своей кровати и боюсь. Потому что знаю ее ответ.

День двенадцатый. Сегодня в нашу комнату поселили новенькую. Маша по-настоящему спортивная девчонка, лучшая в беге и теннисе. Кажется, она поссорилась с соседками по комнате. Она с порога спросила, такие же мы курицы как те или нет. Марго ответила, что не такие. Теперь мы все прячем глаза и ждем, кто из нас расскажет про бабочек и тварь под кроватью. Это неправильно, но нам кажется, что если тварь заберет Машу, то еще одну ночь не заметит нас. Когда же начинает темнеть, мы с Катей наперебой рассказываем о подкроватье, о Лизе и о Тане. Ладно-ладно. О Тане рассказывает Катя, я ведь о ней ничего не знаю.

Маша смеется и обещает переловить всех бабочек и посадить в банку. Ну что же, моя совесть хотя бы чиста.

День тринадцатый. Вчера не могла писать. Я и сегодня не хотела. Я думала, с Лизой было страшно. Но когда мы проснулись вчера, Маша уже не спала и сидела на кровати. То есть, это мы думали, что она не спала, ведь она шевелилась. Не стоило подходить к ней близко. Ее грудь вздымалась, как будто она дышит, и Марго позвала ее на завтрак. И в этот момент у Маши дернулась шея, будто она пыталась что-то проглотить. Но вместо этого из ее рта показалась бабочка, темная и пыльная, точь-в-точь как одна из тех, что я нашла у лампы. Она юркнула обратно, и Марго зажала мне рот холодными пальцами.

«Не ори, нам все равно не поверят», – шепнула она.

Одна из сестричек Хариных, кажется, Ира, подняла кроссовок и ткнула им Машу в плечо. Маша рухнула на кровать, продолжая мелко вздрагивать от шевеления под кожей. Я не горжусь тем, что мы сделали. Мы не пошли на завтрак. Вместо этого мы стащили Машу с кровати вместе с простыней и закатили под кровать. Нам ведь все равно никто не поверит, тут Марго права.

Спать собираюсь на улице. Использую спальный мешок. Вот и пригодится.

День пятнадцатый. Все девочки повторили за мной и выбрались с мешками на улицу.

Расположились у кустов рядом с домиком. Залезли в спальные мешки. Удивительное дело, такая духота внутри, а снаружи холодно и сыро.

Долго не могли заснуть, а потом Марго прошептала: «Смотрите!». Вот чего ей стоило промолчать, спрашивается? Ненавижу Марго.

В результате мы вместо сна наблюдали за тем, как кто-то ходит в нашем домике. Лиза, Таня или Маша? Может, то существо, что живет под кроватью? Пошел дождь. Хорошо хоть уже светало. В домике никого не было, даже бабочек. Сегодня будем ночевать тут. Уже больше половины смены прошло, мы точно знаем, что должны делать. Все будет хорошо.

День шестнадцатый. Исчезли близняшки Харины. Катя утверждает, что их забрали домой, но при этом отводит взгляд. Что она знает, интересно?

День семнадцатый. Подкараулила Катьку в туалете и прижала к стенке. Она призналась, что заходила за запасной ракеткой и видела, как Марго режет одеяла Хариных. Увидев Катю, Марго расплакалась и сказала, что ей тяжело между постелями Тани и Лизы. Из-под них всю ночь доносится скрежет и шуршание. Она боится, что станет следующей. Они с Катькой поклялись, что будут поддерживать друг друга.

День семнадцатый, двумя часами позже. После бега зашла переодеться и увидела, как Марго режет спальный мешок Кати. Вышла раньше, чем она меня заметила. Пусть сами разбираются.

День восемнадцатый. Катя тянется рукой к ноге и тут же отдергивает. Надеюсь, это все-таки осока или клещ.

День девятнадцатый. Закрыть все окна. Включить лампу. Повесить над кроватью простыню без дырок, привязать ее края к ножкам. Проверить одеяло, нет ли прорех? Забраться под него и замереть. И так каждый вечер. До утра.

День двадцать третий. Катю забрали домой. Я в этом абсолютно уверена.

День двадцать четвертый. Осталось шесть дней до конца смены. Мы с Марго остались одни. Все одеяла наши. Но все равно проверяю свое каждый вечер. И спрятала от Марго ножницы. На всякий случай.

День двадцать пятый. Я подглядывала сквозь щелочку в одеяле за тем, как на натянутой над постелью простыне ползают бабочки. Их лапки еле слышно шуршат, касаясь ткани. У кровати Марго всю ночь стояли тени. Сквирк-сквирр. Я думаю, она после этого уехала домой. Кому приятно, когда кто-то стоит над тобой всю ночь!

День двадцать восьмой. Позавчера я уронила учебник за кровать и не могла ничего написать. Никому нет дела, что из нашей комнаты осталась я одна. Вожатая уверена, что всех забрали домой. Думаю, так оно и есть. Спать стало совсем невозможно, под кроватями кто-то шуршит, и все эти бабочки так невыносимо зудят под кожей, что я не выдержала и сунула руку под кровать.

Там не было ничего, кроме пыли и моего учебника.

Никаких бабочек. Никаких одеял. Прохладно и тихо.

Теперь я злюсь на Марго, которая нарочно пугала нас подкроватьем. Это самое безопасное место в лагере и, пожалуй, я там дождусь отъезда домой.