Патти: Спасибо за совет – написать книгу. Я, конечно, думала об этом, но не знаю, как начать. Нет, он (это об Уолтере Айзексоне. – Г. М., С. С.) меня никогда не спрашивал, а мой брат старался защитить меня от средств массовой информации. Я не из тех, кто умеет общаться с журналистами. Я и мой сын могли бы воспользоваться деньгами от книги [которую можно написать]. Нам с ним живется нелегко. Еще и поэтому я не хочу делиться никакой личной информацией, если за это не будет достойного вознаграждения».

В 2012 году Патрисия консультировала снимавшийся тогда фильм о Стивене Джобсе, ведь она единственный человек, который еще помнит его детство. Например, как Стив любил в жаркие дни вместо душа обливаться на дворе за домом из садового шланга (ее это смущало), и какая в доме была мебель, и какого цвета был его первый автомобиль…

11

Благодаря миссис Имоджен Хилл взаимоотношения Стива со школьной программой значительно улучшились. «Я больше узнал от нее [миссис Хилл – “Тедди”], чем от любого другого учителя. Если бы не она, я бы почти наверняка угодил в тюрьму».

Конечно, дело не только в личности учительницы.

Внимание, которое миссис Имоджен Хилл уделяла Стиву, затронуло в нем некую очень важную чувствительную струну. «Кажется, в нашем классе только я ее и интересовал. Она что-то во мне увидела».

Возможно, миссис Хилл уже тогда чувствовала в Стиве особенную силу убеждения и способность к лидерству. «Позже она любила показывать фотографию класса в день, посвященный Гавайским островам. У Джобса не оказалось с собой гавайской рубашки, как было рекомендовано, но на фотографии он стоит в центре первого ряда и на нем гавайская рубашка. Оказывается, он сумел уговорить другого ученика отдать ему рубашку»^[33].

В конце четвертого класса Стив прошел специальное тестирование.

По словам миссис Хилл, юный Джобс показал результаты на уровне десятого класса средней школы. Результаты теста убедили педагогов школы в том, что Джобс действительно особенный ребенок, и в порядке исключения ему позволили перескочить сразу через два класса – в седьмой, чтобы в нем не погас интерес к учебе. Впрочем, родители из естественной осторожности согласились лишь с переходом в шестой класс. Все равно школу (она была всего лишь начальной) пришлось сменить.

Первоначально Стив пошел в расположенную поближе школу Криттенден.

Планировка многих американских городов подчиняется принципу координатной сетки. На практике такую сетку создают проходящие с запада на восток и с севера на юг улицы; квартал или «блок» – это примерно одна десятая мили. Школа Криттенден находилась в восьми блоках от дома Стива, но это, как вскоре выяснилось, был совершенно другой мир. Сплошное хулиганье.

«Собирая учеников от среднего класса до самого дна, школа Криттенден была заведением, где дочь астрофизика могла сидеть за партой рядом с озлобленным сыном условно освобожденного (такое описание школы и окружающего района оставил журналист Майкл С. Малоун. – Г. П., С. С.). Каждый день в классах происходили драки, а в туалетах запросто отнимали карманные деньги. Чтобы доказать свою мужественность, некоторые мальчики приходили в школу с ножами. За год до появления Стива в этой школе группа восьмиклассников попала в тюрьму за изнасилование. Когда Стив учился в седьмом классе, школа проиграла матч по борьбе ребятам из неполной средней школы Манго из Саннивейла; в отместку за это был разбит школьный автобус соперников. Среди учеников школы Криттенден господствовали две банды: “капюшоны”, в основном испанского происхождения, то есть мальчики в остроносых сапогах на высоких каблуках, в черных зауженных брюках, белых рубашках, в куртках с капюшонами, и относительно малочисленные “сёрферы” – длинноволосые блондины в вязаных кофтах, шароварах и лодочных туфлях. Все остальные трепетали перед ними. Ко всему прочему, Стив оказался младшим в классе. Ему грозила судьба парии. Когда он это понял, то сразу сам объявил родителям, что если ему и дальше придется ходить в этот паршивый Криттенден, то он лучше бросит школу»^[34].

На этот раз смена школы потребовала от родителей Стива переселения в другой район: для государственных школ система обучения в США была и остается территориальной. После истории с неудачной работой Пола в качестве агента по недвижимости финансовое положение семьи Джобс было все еще, скажем так, незавидным, но, подумав, Пол и Клара приняли ультиматум сына. Они наскребли 21 тысячу долларов и купили дом в лучшем районе.

Разумеется, и Патти пришлось сменить школу.

Новое место называлось Лос-Альтос; социально это был уже другой район.

В прошлом тут росли роскошные абрикосовые и сливовые сады, к сожалению, к 1967 году они были уже частично вырублены под коттеджные поселки.

Дом Джобсов существует поныне. Он расположен в округе Купертино-Саннивейл (Крист-драйв, 2066), одном из лучших в долине. Как отмечал журналист Майкл С. Малоун, этот округ считался тогда самым безопасным местом в США – с населением более ста тысяч жителей.

Глава вторая
Хакеры и провидцы

1

Стивена Возняка, человека тихого, но чрезвычайно увлеченного своим делом (таких в США называют «гиками»), прекрасно представил американский журналист Стивен Леви в книге «Хакеры: Герои компьютерной революции».

«Человек с открытым сердцем, технически смелый хакер-железячник из предместий Сан-Хосе, Стив Воз (так друзья называли Возняка. – Г. П., С. С.) построил Apple Computer исключительно для своего удовольствия».

О Джобсе в той же книге сказано следующее:

«Провидец. Организованный человек, не очень интересовавшийся хакерством, но который развил “Apple II” и подписал множество впечатляющих контрактов. Организовал компанию, заработавшую миллиард долларов»^[35].

Звучит вызывающе. С одной стороны – «провидец», с другой – «организованный человек». И не просто «организованный», а «подписавший множество впечатляющих контрактов».

Уолтер Айзексон о Джобсе отозвался мягче:

«Человек, который придумал, как лучше преподносить и продавать удивительные монтажные схемы своего тезки (Возняка. – Г. П., С. С.)».

2

В книге Стивена Леви приведены главные, можно сказать, основополагающие принципы существовавшей в то время этики хакеров, их морального кодекса.

Выглядело это так:

Доступ к компьютерам, да и вообще ко всему, что может помочь лучше и точнее понять, как устроен наш мир, должен быть открытым для всех.

Доступ к информации всегда должен оставаться свободным.

Не бойтесь бросать вызов власти – защищайте децентрализацию.

Хакеров следует судить (если судить) по достигнутым ими результатам, а не по таким общепринятым ложным критериям, как раса, возраст, класс или диплом.

Красоту и искусство можно (и нужно) создавать, прежде всего, с помощью компьютеров, потому что именно они способны сделать жизнь лучше и интереснее^[36].

Стивен Леви относит зарождение хакерства к концу 1950-х годов.

Если судить по его книге, на раннем этапе сама атмосфера работы хакеров и их мотивация не сильно отличались от того, что описали в свое время советские фантасты братья Стругацкие в знаменитой повести «Понедельник начинается в субботу».

У Стивена Леви – самый конец 1950-х, Кембридж, Массачусетс (Восточное побережье). Блистательный Массачусетский технологический институт:

«Все эти люди должны были набивать перфокарты, скармливать их машине, манипулировать прерывателями и кнопками, они были своего рода жрецами, как тогда говорили, а другие, совсем немногие избранные, приносили им полученные данные. Почти мистический ритуал.

Служитель: О, машина, примешь ли ты эту мою информацию [жертву] и выдашь ли результат?

Жрец (с согласия машины): Мы ничего не обещаем»^[37].

Но нужный результат машина, как правило, выдавала.

В повести братьев Стругацких (рассказ ведется от лица «младшего жреца» Привалова) атмосфера почти такая же.

«Здесь стоял мой “Алдан”. Я немножко полюбовался на него, какой он компактный, красивый, таинственно поблескивающий (наверное, Джобсу пришлось бы по душе это восхищение. – Г. П., С. С.). Несмотря на маленькие помехи и неприятности, несмотря на то, что одушевленный теперь “Алдан” иногда печатал на выходе: “Думаю. Прошу не мешать”, несмотря на недостаток запасных блоков и на чувство беспомощности, которое охватывало меня, когда требовалось произвести логический анализ “неконгруэнтной трансгрессии в пси-поле инкуб-преобразования”, – несмотря на все это, работать здесь было необычайно интересно, и я гордился своей очевидной нужностью. Я провел все расчеты в работе Ойры-Ойры о механизме наследственности биполярных гомункулусов. Я составил для Витьки Корнеева таблицы напряженности М-поля дивана-транслятора в девятимерном магопространстве. Я вел рабочую калькуляцию для подшефного рыбозавода. Я рассчитал схему для наиболее экономного транспортирования эликсира Детского смеха. Я даже сосчитал вероятности решения пасьянсов “Большой слон”, “Государственная дума” и “Могила Наполеона” для забавников из группы пасьянсов и проделал все квадратуры численного метода Кристобаля Хозевича, за что тот научил меня впадать в нирвану…»

И, наконец, главное (и для «жрецов» Леви, и для героев братьев Стругацких): «Я был доволен, дней мне не хватало, и жизнь моя была полна смысла»^[38].

Кстати, опыт «младшего жреца» Привалова не сильно отличался от опыта самого Бориса Стругацкого (младшего брата в знаменитом писательском тандеме), если судить по его воспоминаниям (речь идет как раз о конце 1950-х).

«Я… вместо кандидата физ. – мат. наук сделался инженером-эксплуатационником по счетно-аналитическим машинам… Так, я, например, испытывал самое высокое творческое наслаждение, работая с немецкими гробами тридцатых годов – табуляторами, призванными изначально только складывать, вычитать и печатать, – а я обучал их высокому искусству умножения, деления и даже извлечения квадратного корня. И это было прекрасно!»^[39]

Но, конечно, не все хакеры были «жрецами».

Первые их шаги (по описаниям все того же Леви) были связаны как раз с желанием обойти абсолютную «жреческую» монополию на доступ к компьютерам. Обойти – по разным причинам. Одним хотелось напрямую общаться с «другим разумом», другими двигало желание играть, столь присущее человеку. Кстати, само английское слово «хак» имеет нечто общее со студенческим «врубиться», в смысле – понять, хорошо разобраться.

Хакерами двигали три желания.

Они хотели непосредственно общаться с машиной.

Они хотели работать в «реальном времени», то есть узнавать результаты своих действий «сейчас и здесь».

Наконец, они хотели ощущать полученные ими результаты так же остро, как все мы ощущаем окружающий нас мир в его постоянной реальности, в его движении, в изменениях, хотя поначалу это сводится прежде всего к визуализации результатов.

В Массачусетском технологическом институте хакеры начинали свой путь как самые простые члены клуба любителей настольной железной дороги. Да, да, железной дороги. Был такой клуб, составляли его любители. Одних больше интересовала, скажем, правильная раскраска игрушечных вагонов, аутентичность железнодорожных станций кукольного размера, других – электрические схемы, реле, принципы сигнализации. Казалось бы, все это лишь затянувшееся детство, но мир меняется быстро, его изменения беспрерывны, эти изменения затягивают, увлекают, тащат за собой; короче, всем членам указанного выше клуба хотелось быть истинными творцами, действовать (именно действовать) хотя бы в масштабах настольной железной дороги.