Зрелище действительно поражало воображение, заставляя зрителей ещё и ещё раз всматриваться в пылающую радугу переплетающихся струй света в надежде найти искусственный объект, поддерживающий всю конструкцию в равновесии. Но даже мощные системы визуально-полевого контроля эскора не заметили никаких дополнительных сооружений, ни внутри кокона, где торчала чёрная дыра массой в двадцать солнечных, ни снаружи. Если сооружение и существовало, то было спрятано от взоров посторонних лиц, «закопанное» в вакууме.

Дарислав тоже какое-то время любовался коконом – издали он напоминал перстень с тремя колечками, – напрягая зрение и воображение в попытках понять, где может находиться центр управления системой либо та самая база, намёк о которой Шапиро откопал в Реестре Мёртвой Руки. В голову ничего путного не приходило, и в конце концов Дарислав разочарованно обратился к физику, сидящему в шортах и майке в своей каюте с бокалом зеленоватой жидкости с видом отдыхающего где-то на море:

– Всеволод, что молчите? Заметили что-нибудь?

– Вижу перстень, – хохотнул Шапиро.

– Я тоже, – невольно улыбнулся Дарислав. – Звёзды – алмазы, аккреционные петли – золотые кольца, а чёрная дыра на то и чёрная, чтобы её нельзя было увидеть.

Шапиро хихикнул, едва не выронив узкий длинный бокал.

– Не хотел бы я носить такой перстенёк.

– Почему?

– Он явно с сюрпризом. Помнишь из классики, как в Средние века делали перстни с ядом и иголочкой, чтобы отравить короля или соперника?

– Этим пользовались французы.

– Отравлениями баловались не только французы, но и англичане, и другие европейцы. – Шапиро сделал крупный глоток, глаза его заблестели.

– Что пьёте, Всеволод? – осведомился Дарислав.

Физик поднял бокал:

– Всего лишь «нухиво».

– «Мохито» пробовал, «нухиво» нет. С алкоголем?

– Всего пара капель текилы. Не волнуйся, командир, я в норме и тебе рекомендую – отлично поднимает настроение.

– Нашли время.

– Коктейли никогда никому не мешали.

– Ладно, это я с досады наезжаю. Где, по-вашему, может скрываться модуль управления коконом?

– Конечно, в чёрной дыре, где же ещё.

– В чёрной дыре? – удивился Дарислав.

– Самое удобное место.

– Но из чёрной дыры не может вырваться даже луч света!

– А кто сказал, что пост управления системой торчит внутри дыры?

– Вы.

– Я сказал – в дыре, но она тоже имеет сложное строение: горизонт, слой Хевисайда, ядро. Естественно, если искусственный объект затянет под Хевисайда, обратной дороги ему нет. Но если он закапсулирован на границе горизонта событий, энергоподпитка ему гарантирована и он может работать миллионы лет.

– Но мы ничего не видим!

– Надо проанализировать конфигурацию аккреционных потоков и найти место, куда сваливается самый большой поток.

– Почему именно там?

– Потому что это и есть линия энергопитания станции, позволяющая ей поддерживать равновесие всей системы.

– Калиф, слышал? – спросил Дарислав компьютер эскора.

– Так точно, командир, – был ответ.

– Ищи.

– Слушаюсь.

Поскольку общение с Шапиро происходило по персональной линии, остальные космолётчики разговора не слышали, и Дарислав коротко объяснил учёной братии смысл поисков, вызвав тем шумную дискуссию специалистов, у каждого из которых было своё собственное мнение по поводу нахождения станции управления экзотом. Сам же Волков попросил капитана начать сближение с коконом. Что увеличивало возможности аппаратуры корабля уловить более мелкие детали процесса взаимодействия звёзд с чёрной дырой.

Через час «Салют» приблизился к «перстню» на триста тысяч километров и запустил беспилотник класса «Стоглаз». За время сближения Калиф рассчитал два варианта нахождения в «перстне» пункта управления системой и доложил об этом начальнику экспедиции, заставив исследователей прекратить споры.

– Дарислав Ефремович, – вызвал Волкова майор Серёгин, мощного сложения здоровяк с обманчиво сонным лицом, – для нас есть работа?

– Будет, – пообещал Дарислав. – Посмотрим, какие новости принесёт дрон, и пошлём ЧС-группу, готовьтесь.

– Всегда готовы.

«Стоглаз», имеющий нейтрализатор гравитации, делавший его независимым от тяготеющих масс, в том числе чёрных дыр, миновал первую огненную струю: газ, сдёрнутый гравитацией чёрной дыры с ближайшей звезды, разгонялся до релятивистских скоростей и начинал светиться, – приблизился к зыбкой, эфемерной, почти невидимой глыбе чёрной дыры – это светился газ её атмосферы, растекающийся по всей поверхности тонким слоем, и компьютер выстрелил по глазам людей очередью цифр, выдавая характеристики объекта в данном объёме пространства. По ним выходило, что диаметр чёрной дыры равен всего лишь ста километрам.

Аппаратура «Стоглаза» тоже не подвела. Покружив вокруг кокона по сложной орбите, беспилотник без особого труда обнаружил аномалию на условной поверхности чёрной дыры, в синтезированном изображении выглядевшую заклёпкой на нефтяном рифлёном баке. Диаметр «заклёпки» приближался к восемнадцати километрам, высота до верха ребристой шляпки равнялась трём километрам, и сразу становилось ясно, что она является лишней в этом физическом ансамбле звёзд, чёрной дыры и падающих на неё светящихся струй.

Больше всех обрадовался открытию «заклёпки» не Шапиро, предсказавший её местонахождение, а Таир Эрбенов, впервые в жизни выбравшийся в дальний космос. Он и предложил Дариславу посетить артефакт, вопреки законам физики не поддающийся гигантской гравитации чёрной дыры.

– Ведь не для того летели в такие дали, – закончил он, – чтобы констатировать факт существования экзота. Было бы грешно не воспользоваться предоставившейся возможностью выяснить технологии создания сооружений существами, намного опередившими нас в развитии.

– Не уверен, что намного, – возразил скептически настроенный Шапиро. – И у нас, и у вас уже вплотную подошли к использованию «деформированного» и «кристаллического» вакуума в качестве строительного материала. Тут то же самое.

– Пусть будет по-вашему, – смутился обладатель копны чёрных волос и бородки. – Я могу рискнуть…

– Полетит команда ЧС, – решил Дарислав. – Наш спецназ, я и вы. Если удастся пройти внутрь станции, начнём исследования всеми комплексами.

Зализанный параметрической геометрией «голем» оторвался от гигантского ската – таким в настоящий момент выглядел эскор – через полчаса и нырнул к чёрной бездне в центре кокона, тревожащей души людей своим загадочным происхождением и невероятной гравитацией.

Дарислав занял место пилота, включая режим связи с компьютером аппарата «один-на-один».

Отряд рассредоточился по кабине за спинами командиров, спокойно реагируя на ожерелье красных индикаторов, распавшихся по торпеде управления: система контроля пространства таким образом давала понять экипажу катера, что вакуум вокруг чёрной дыры взбаламучен, как ил трясины под веслом лодочника, и все его обычные характеристики намного превышают допустимые значения.

Таир Эрбенов, не отличимый благодаря «кокосу» от остальных десантников, запаковался в кресле, на вопрос Дарислава «Как самочувствие?» бодро ответил: «Лучше всех!». Его ложемент представлял собой сложный компьютеризированный комплекс, на который сводились все линии датчиков и анализаторов среды, а также каналы связи с компьютерами эскора. Не мог он только одного – вмешиваться в управление катером.

Точно в таком же положении устроился и Шапиро, для которого кресло оператора-кванконика давно стало привычным рабочим местом. Иногда Дарислав даже завидовал энтузиазму и энергии учёного, возраст которого превышал его собственный в два с лишним раза. Всеволод был лёгок на подъём и был готов ради изучения космических тайн хоть к чёрту на кулички. Как-то Дарислав спросил физика:

– Всеволод, вы были женаты? Я имею в виду там, на альтернативной Земле?

– Дважды, – рассмеялся Шапиро. – Гражданский брак с подписанием контракта. Но детей не заимел, о чём сожалею.

– Почему? Сейчас модно быть чайлдфри^[8].

– Чайлдфри не для меня, у нас эта зараза сократила население к двадцать третьему веку на тридцать процентов. Детей теперь предпочитают выращивать в колбочках, смешивая гены, в том числе не только человеческие, но и гены животных, и даже растений, как ингредиенты коктейля.

– Человеческие гены с генами растений? – не поверил Дарислав.

– Я даже встречался с такими существами, от которых оторопь берёт. Вы по художественным музеям не ходите?

– Почему не хожу, посещаю изредка.

– Мне иногда кажется, что великие мастера прошлого – Веласкес, Босх, Гойя, Караваджо – бывали в будущем и видели монстров, порождённых смешением генов. Пока я был молод, всё хотелось достичь статуса высшей учёной касты, открывающей дорогу к Нобелю, а когда спохватился, женщины перестали обращать на меня внимание.

– Ну, это вы напрасно жалуетесь, – усмехнулся Дарислав, вспомнив, как физика опекали операторши фрегата «Великолепный» и коллеги женского пола в экспедициях. Выглядел он весьма колоритно, отрастив шевелюру серебристого цвета.

«Голем» приблизился к «заклёпке», превратившейся в бугор, иссечённый сложным узором трещин и выступов.

Сначала Дарислав подумал, что такой ландшафт создаёт материал «заклёпки», состарившийся в экстремальных условиях и покрывший крышу сооружения сетью разломов. Однако Шапиро мыслил иначе.

– Эффект Свечникова, – сказал он уверенно.

– Что? – не понял Волков.

– Есть такой фрактал – Серпинского-Свечникова, замкнут сам на себя почти как бутылка Клейна^[9], но с некоторыми нюансами фазированной решётки. Может служить антенной для приёма и передачи «струнных» сигналов. Не так ли, Тим?

– Я специалист по теории измерений, – буркнул Весенин.

– А мы используем такие антенны для связи в космосе, только намного меньших масштабов, – сказал Спирин. – Здесь она просто огромная.

Катер начал облёт «заклёпки», видимой лишь в жёстких рентгеновских и гамма-лучах.

Десантники замолчали, всматриваясь в рытвины, бугры и складки «фрактала», созданного неведомыми существами в далёком прошлом. Узор «шляпки» повторялся каждые два квадратных километра площади, и в конце концов это стало надоедать. Дарислав перестал напрягать зрение, вспомнив, что компьютер эскора уже сообщил бы им о находке люка или тоннеля в глубины сооружения. Однако никаких люков видно не было, что вызвало вздох разочарования не только у Эрбенова, но и у остальных космолётчиков.

– Зря полетели, – проворчал Шапиро с сожалением. – Такие конструкции не нуждаются в ручном управлении, поэтому у них не должно быть помещений для операторов.

– Но помещения для обслуживающего персонала должны быть? – сказал Эрбенов.

– Необязательно. С обслуживанием легко справится любой ИИ. А если даже такой отсек существует, вследствие того, что мы, наверно, не похожи на создателей кокона, автоматика нам вход в купол не откроет.

– Пожалуй, – согласился Дарислав. – Как вы думаете, Всеволод, зачем был построен кокон?

– Наверно, Копун ошибся в определении его назначения. Это вовсе не военная база, а скорее маяк.

– Для маяка проще использовать пульсар.

– Смотря для какой цели использовать. Если в качестве триангуляционной базы космоплавания – это одно, если только как указатель принадлежности к определённой цивилизации – другое. На мой взгляд, мы имеем дело именно со вторым вариантом.

– А ваше мнение, Роман?

Ткачук помолчал.

– Вариантов может быть больше.

– Да-да? – с интересом сказал Дарислав.

– Ну-ну? – эхом отозвался Шапиро.

Серёгин тихо рассмеялся, но влезать в разговор не стал.