Шатаясь от усталости, чувствуя, как теряю силы, я подошла к ослабевшему противнику сзади и, схватив за смоляные волосы, откинула его голову назад. Единственным оружием поблизости был кортик в бедре пирата, и я, выдернув его из раны, из которой фонтаном брызнула по сторонам кровь, и, изо всех сил борясь с тошнотой, поднесла клинок к самому его горлу.

Я не была жестокой по своей натуре, мне претило любое убийство, каким бы необходимым оно ни было. Все, что я хотела, – жить! Но, перебегая сейчас взглядом с одного застывшего напротив лица на другое, я четко осознавала, что без кровавой жертвы не обойтись. Я совершила грубейшую ошибку, когда поддалась жалости и уговорила капитана «Смерча» не наказывать дружков Ладу, и сегодня это едва не стоило жизни не только мне, но и самому Патрису. К счастью, я всегда была способна извлекать уроки из предыдущего опыта.

Встретившись взглядом с «рыжим», напряженно следящим за каждым моим действием и ожидающим проявления слабости, я молниеносным движением провела лезвием по горлу грека, даже в таком состоянии сыплющего угрозы в мой адрес и обещающего невыносимые страдания после того, как я попадусь ему в руки. Отвратительно булькающий звук прервал его на полуслове, и, захлебываясь кровью, он рухнул к моим ногам.

А я, больше не в состоянии бороться с тошнотой, метнулась в сторону груды бочонков, сваленных в одном из углов помещения, где меня буквально вывернуло наизнанку. Спазмы, выкручивающие нутро, были настолько сильными, что в какой-то момент стало казаться, что смерть пришла и за мной.

«Нет, пожалуйста, только не теперь!» – опираясь о бочонки и едва держась на ставших вдруг ватными ногах, я вскинула повыше голову в попытке поглубже вздохнуть. Один раз, другой… Воздух, с силой ворвавшийся в легкие, вызвал приступ кашля, нестерпимо хотелось пить. Сорвав с головы шапочку, как тисками сдавливающую виски, я шатающейся походкой вышла из-за своего укрытия и застыла на месте. Там, где уже начал остывать труп грека, в все более растекающейся луже крови лежали еще пять человек – пять присягнувших ему на верность капитанов, до конца оставшихся верными своей клятве и, не издав ни звука, сложивших головы вместе со своим лидером.

Очень жестокая по своей сути расправа была призвана показать совету, что именно ждет каждого, кто осмелится пойти против короля.

Усилием воли заставив себя отвернуться от жуткого зрелища, я как ни в чем не бывало продолжила свой путь. Не обращая внимания на гробовую тишину, воцарившуюся при моем появлении, подошла к центральному столу и остановилась прямо перед сидящим напротив «рыжим». В том состоянии, в котором я находилась, мне было уже все равно, как отреагируют на мои следующие действия. Мне нужно было срочно что-нибудь выпить. Схватив обеими руками кувшин с вином, стоявший прямо перед ним, я с жадностью поднесла его к пересохшим губам.

Понадобилось залпом осушить треть кувшина, прежде чем почувствовала, как жажда стала отступать, а тело охватила странная легкость. Щеки порозовели от поднявшейся внутри волны тепла, откуда ни возьмись появились силы. Со стуком поставив кувшин на место, я с вызовом посмотрела на короля пиратов, внимательно следящего за каждым моим движением. Ожидая чего угодно, я определенно не была готова услышать следующие его слова:

– Стул для моей сестры! Добро пожаловать в семью… – он нахмурил лоб, пытаясь что-то вспомнить. – Как, говоришь, тебя зовут?..

Всего на мгновение я сжала в руке висевшую на шее «марку», после чего решительно подняла голову:

– Зовите меня Розой…

Глава 4

Та ночь стала самой настоящей точкой невозврата, необратимо изменившей всю мою дальнейшую жизнь, в которой больше не было места для прежней Шанталь – маленькой девочки, мечтающей покорить весь мир милой улыбкой и добрым отношением. Отныне не было в моей жизни места радости и веселью, сердце не выдержало посланных на его долю испытаний и окаменело, кажется, навсегда потеряв способность испытывать жалость и сострадание.

Прежде чем принять приглашение шотландца и сесть с ним как равная за один стол, мне предстояло сделать еще кое-что… а именно: разобраться с предателями, по вине которых я оказалась здесь обреченная на смерть.

Я поискала глазами Патриса, которого уже успели освободить от пут. Он стоял немного в стороне и о чем-то шептался с капитаном Лефевром. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться о том, что было главной темой их разговора: выражающий глубокое потрясение взгляд то и дело останавливался на моем лице. Мой возлюбленный узнал неприглядную правду о женщине, с которой столько времени делил постель и которая, будучи высокородной дамой, оказалась ко всему прочему бандитской королевой. Есть отчего потерять голову, не так ли?

– Капитан Патрис! – окликнула я его, сама не ожидая, как громко прозвучит мой напряженный от волнения голос. – Как, по-вашему, какого наказания заслуживают изменники, строившие козни за спиной своего командира?

– Смерти, – его исчерпывающий ответ вызвал одобрение у присутствующих.

– Прекрасно. Это то, что я и ожидала услышать. В таком случае, почему они сих пор живы?

По приказу капитана трех матросов со «Смерча» столкнули в глубокую, выложенную камнем яму во дворе, предназначенную для содержания заложников. После недавно прошедших интенсивных дождей она на полтора локтя была наполнена грязной водой, и упавшие в воду матросы тут же вымокли до нитки. С помощью лебедки сверху яму плотно прикрыли тяжелой металлической решеткой, запираемой массивным замком. Но это было еще не все. Сквозь отверстия решетки вниз им сбросили три одинаковых ножа, после чего капитан, отдав последние распоряжения охранникам, которым было поручено не спускать с пленников глаз, крикнул на прощание:

– Утром только один из вас получит возможность выбраться из ямы. Кто это будет, решать вам. Ну а мы поглядим, останетесь ли вы до конца преданы дружбе, как пытались нас всех убедить.

Только теперь до узников наконец дошло, на что их обрекли…

О люди, как же быстро вы забываете о любви и привязанности, когда вас, делающих громкие заявления, ставят перед выбором. Все просто перестает существовать, когда встает вопрос, кому из вас жить, а кому нет… Не успели мы отойти от ямы, как все трое с остервенением бросились друг на друга. От былой дружбы не осталось ни следа, теперь это были дикие животные, безжалостно рвущие и кромсавшие себе подобных ради возможности выбраться наружу.

Я шла вперед, ни разу не сбившись с шага, сейчас больше, чем когда-либо, осознавая, что уже никогда не стану прежней. Кара была справедливой, и хотят они того или нет, но они ее понесут.

* * *

Патрис вернулся в помещение, из которого к тому времени вынесли трупы и присыпали песком кровь. Не произнеся ни слова, он занял свое место за столом и, сбив с помощью сабли горлышко у стоявшей перед ним бутылки, в несколько глотков выпил все ее содержимое. Он упорно избегал моего взгляда, предпочитая в гордом одиночестве топить свои печали в алкоголе. И я решила ему не мешать.

Сидя во главе стола в окружении жестоких убийц и преступников, раз за разом поднимающих свои кубки в мою честь, я еще никогда так остро не осознавала, что отныне принадлежу той же темной стороне, что и все они. Что бы я ни делала, как бы ни стремилась стать лучше, меня повсюду преследовала смерть, широкой черной полосой перечеркивая редкие светлые моменты моей жизни.

– Молодец, девочка. Ничего не скажешь, удивила ты сегодня старика Ангуса, – склонившись к моему уху, еле слышно произнес «рыжий» вновь скривившись от боли. Это напомнило мне о его ране и том состоянии, в котором он находился.

– Я тебя еще больше удивлю, старый черт, когда ты узнаешь, что в довершение ко всем своим талантам я еще и неплохо врачую раны. Так что, если ты пока не готов расстаться с короной и отправиться к праотцам, будет лучше, если позволишь мне осмотреть себя до того, как станет совсем поздно и тебе уже никто не сможет помочь.

Он ничего не ответил, только крепче сжал зубы. Я видела, как заходили желваки на его лице от внутренней борьбы с собственным упрямством и подозрительностью, но в итоге победило желание жить.

– Хорошо. Завтра поутру получишь возможность продемонстрировать свои таланты, – глядя перед собой, он сделал очередной глоток из наполненного до краев кубка.

– Не завтра, а немедленно, – твердо ответила я. – Судя по тому, что я вижу, до утра ты можешь не дожить вовсе. Ты хоть понимаешь, как это опасно?

Он повернулся ко мне, внимательно всматриваясь в мое лицо, которое выражало решимость во что бы то ни стало настоять на своем. В конце концов он сдался.

– Ладно, черт с тобой, упрямая ослица. Только не здесь… Здесь нельзя, понимаешь?

Да, я понимала. Король не должен был проявлять слабость ни при каких обстоятельствах, иначе завтра еще кто-нибудь вроде Стазиса осмелится бросить ему вызов.

– Понимаю.

В то время, как пирующие продолжили усердно накачиваться трофейным спиртным, по знаку шотландца четверо его людей с обеих сторон подхватили его «трон» и понесли в помещение, которое он использовал как свои покои. Объединив усилия, мы перенесли его на большую дубовую кровать, не обращая внимания на сыпавшуюся в наш адрес брань испытывающего страдания мужчины. Он весь горел и дрожал как в лихорадке, что само по себе было не очень хорошим знаком, так как это могло означать, что в рану попала инфекция.

Велев вскипятить воды в котелке и найти чистую ткань для перевязки, я распорядилась засветить еще несколько свечей. В первую очередь нужно было снять старое полотно и осмотреть рану. Полив изрядным количеством алкоголя, дефицитом которого, к счастью, пираты не страдали, на свои руки, чтобы не занести дополнительной заразы во время осмотра, я разрезала рубашку на груди и осторожно приподняла пропитавшуюся кровью материю, обомлев при виде того, что оказалось под ней. Рана с рваными краями выглядела просто ужасно, ткани вокруг нее сильно покраснели и припухли, что только подтвердило мои подозрения относительно того, что раненому вовремя не был оказан должный уход.

Глубоко вздохнув и сделав для храбрости большой глоток из бутылки, я, сунув в рот шотландца кусок скрученной материи, велела парням держать его покрепче и, засучив рукава, принялась за работу…

Однажды, кажется, уже совсем в другой жизни я почти точно так же лечила одного преступника, и это принесло мне одни неприятности. Страшно представить, чем может закончиться для меня попытка вылечить этого человека?

Прошло не меньше часа, прежде чем я смогла выпрямиться и, разминая затекшую спину, с удовлетворением посмотреть на свою работу. Очищенная от грязи, гноя и сукровицы заштопанная рана все еще выглядела довольно жутковато, но по крайней мере уже не была столь опасной для жизни. К тому времени вернулся один из матросов, в спешном порядке отправленный на борт «Смерча» с запиской для Саида, у которого, как я знала, хранились запасы лекарственных трав на все случаи жизни. Приготовив отвар и строго-настрого велев насильно вливать его в глотку «рыжего» каждый час до самого рассвета, я нанесла на шов тонкий слой заживляющей мази, изготавливать которую научилась еще в детстве у монахинь, и перебинтовала рану, для чего мне вновь понадобилась помощь королевских телохранителей, для удобства бережно приподнявших своего господина.

Дело было сделано. Теперь оставалось дождаться утра и убедиться, что все худшее осталось позади. Не желая возвращаться в общий зал, где все мне напоминало о недавних жутких событиях, я решила провести ночь тут же, в комнате, свернувшись клубочком в углу возле выложенного из песчаника камина, где меня и застал рассвет.

Проснулась я от стойкого ощущения, что за мной наблюдают. Распахнув глаза, встретилась с внимательным взглядом ярко-голубых глаз, изучающе уставившихся на меня.