Но Дора и слышать об этом не хотела и, надо признать, была права.

– А может, придумаем хорошую игру, как в те времена, когда мы искали сокровища? – сказала она.

– Какую именно игру? – поинтересовались мы.

Но она не знала.

– Это должна быть хорошая, долгая игра, – сказал Дикки. – Если они захотят, пусть играют с нами, а если не захотят…

– Тогда я почитаю им вслух, – вызвалась Элис.

Но мы закричали:

– Ты что, не надо! Начнешь – и тебе придется читать им все каникулы!

– Я совсем другое хотел сказать, – заявил Дикки. – Я хотел сказать, что если они не захотят играть, пусть занимаются чем угодно.

С тем, что надо что-то придумать, согласились все, но никому не приходило стоящих идей. В конце концов совет разошелся, так ничего и не придумав, потому что экономка миссис Блейк пришла и погасила свет.

Но на следующее утро за завтраком (оба чужака сидели за столом такие розовые и чистенькие) Освальд вдруг сказал:

– Придумал! Мы устроим в саду джунгли.

Остальные согласились, и мы обсуждали идею до конца завтрака. Маленькие чужаки знай себе твердили: «Не знаю», о чем ни спроси.

После завтрака Освальд потихоньку отвел своих братьев и сестер в сторону.

– Вы согласны позволить мне сегодня побыть главным? Ведь это я придумал насчет джунглей.

Все согласились, и Освальд сказал:

– Будем играть в «Книгу джунглей». Чур, я Маугли! А остальные могут быть кем угодно – отцом и матерью Маугли или любым из зверей.

– Вряд ли те двое читали про Маугли, – сказал Ноэль. – Похоже, они вообще ничего не читают, кроме учебников.

– Ну, зверей-то они изобразить смогут! Для этого большого ума не надо.

На том и порешили.

И вот Освальд (дядя Альберта иногда говорит, что он – прирожденный организатор) начал строить планы, как устроить джунгли. День для игры выдался самый удачный: наш индийский дядя уехал, отец уехал, миссис Блейк собиралась уходить, а у горничной был выходной.

Перво-наперво Освальд решил избавиться от белых мышек… В смысле от маленьких милых гостей. Он объяснил им, что во второй половине дня мы будем играть, и тогда они смогут изображать кого угодно, дал им «Книгу джунглей» и велел прочитать те рассказы, в которых говорится про Маугли. Потом отвел чужаков в укромное место среди садовых кадок и вернулся к остальным. Мы провели роскошное утро, сидя под кедром и обсуждая, что будем делать, когда миссис Блейк уйдет. Она ушла сразу после обеда.

Когда мы спросили Денни, кого он хочет изображать, оказалось, что он вообще не прочитал рассказы, которые ему отметил Освальд, а прочитал только про белого котика и Рикки-Тикки-Тави.

Тогда мы решили сперва сделать джунгли, а после переодеться для своих ролей. Освальд чувствовал себя слегка неловко, ведь он бросил чужаков одних на все утро, поэтому он назначил Денни своим помощником. Денни и вправду очень помог. У него оказались ловкие руки, и если он что-то делал, переделывать за ним не приходилось. Дейзи тоже могла бы прийти, но не захотела отрываться от чтения, и мы любезно оставили ее с книжкой – с гостями всегда надо обращаться любезно.

Кусты, как любой догадается, должны были стать джунглями, а лужайка под кедром – поляной в дебрях. Лужайку под кедром не видно из окон, поэтому мы ее и выбрали.

Потом мы начали собирать вещи.

Стояла жара – в такую жару солнце белое, а тени темно-серые, а не черные, какие бывают вечером.

Чего мы только ни напридумывали! Конечно, сперва мы натянули на подушки звериные шкуры и разложили на траве так, чтобы они как можно больше походили на настоящих зверей. Потом позвали Пинчера и натерли его с ног до головы толченым карандашным грифелем, чтобы пес стал цвета Серого Брата. Но Пинчер стряхнул с себя весь грифель, а ведь у нас ушло столько времени, чтобы его покрасить. Тут Элис сказала:

– О, я придумала! – сбегала в умывальную комнату отца и вернулась с тюбиком крема для бритья. Мы выжали крем на Пинчера, втерли в шерсть, и тогда грифель отлично прилип, а Пинчер уже по собственному желанию извалялся в пыли и сделался подходящего цвета. Он очень умный пес. Вот только, извалявшись, он сбежал и отыскался лишь под вечер.

Денни помогал нам возиться с Пинчером и шкурами диких зверей, а после бегства пса спросил:

– Можно мне сделать бумажных птичек и посадить на деревья? Я умею мастерить птиц.

Конечно, мы согласились.

У Денни нашлись газеты и красные чернила, и он быстро смастерил множество больших бумажных птиц с красными хвостами. Рассаженные на кустах, птицы выглядели прекрасно.

Денни возился со своими птицами – и вдруг сказал:

– О!

Вернее, не сказал, а завопил.

Мы посмотрели туда, куда уставился он, и увидели мохнатое существо с огромными рогами – что-то вроде быка или даже минотавра. Неудивительно, что Денни испугался. Оказалось, Элис завернулась в шкуру, служившую в прихожей ковром. Высший класс!

До сих пор мы не натворили ничего непоправимого. Последней каплей стало чучело лисы – и мне жаль, что о лисе вспомнил именно Освальд. Но он не стыдится своей изобретательности, ведь идея была блестящей. Теперь-то он знает, что лучше не брать чужих лис и другие чужие вещи без спроса, даже если они принадлежат человеку, живущему с тобой под одной крышей.

Именно Освальд открыл застекленный ящик в прихожей и вынул чучело лисы с серо-зеленой уткой в пасти. Когда остальные увидели, что лиса и утка смотрятся на лужайке прямо как настоящие, они бросились тащить из дома другие чучела. У дяди прорва разных чучел. Большинство из этих животных он застрелил сам – но не лисицу, конечно. В доме нашлась еще лисья голова, и мы повесили ее на куст: как будто лиса выглядывает из зарослей. Чучела птиц мы привязали веревочками к веткам деревьев. Уткоклюв (или утконос, я все время путаю, как он называется) очень хорошо смотрелся, сидя торчком на хвосте, а на него скалилась выдра.

Потом у Дикки тоже появилась мысль. Позже из-за нее не поднялось столько шума, сколько из-за чучел, но все равно мысль была нехорошей… Хотя и классной. Дикки просто взял шланг и перекинул его через ветку кедра. Мы принесли стремянку, с которой моют окна, пристроили шланг на ее ступеньках и включили: пусть это будет водопад. Вот только вода потекла между ступеньками и ничего, кроме мокроты и грязи, не получилось, поэтому мы взяли плащи, папин и дядин, и накрыли ими ступеньки. Теперь вода потекла, куда надо, и все вышло просто великолепно: ручеек побежал по лужайке, где мы вырыли для него канал. Выдра и утконос очутились в родной стихии.

Надеюсь, вам не скучно читать про джунгли; устраивать их было очень весело. Перебирая в памяти события прежних лет, я даже не знаю, когда мы проводили время лучше – пока забава не кончилась.

Мы вытащили из клеток всех кроликов, прицепили им розовые бумажные хвосты и охотились на них, дудя в охотничьи рожки, сделанные из газеты «Таймс». Каким-то образом кроликам удалось ускользнуть, и, прежде чем их на следующий день поймали, они успели съесть много салата и погрызли овощи на огороде. Освальд очень об этом сожалеет. Ему нравится садовник.

Денни хотел прицепить бумажные хвосты и морским свинкам, напрасно мы ему твердили, что там привязывать бумагу просто не к чему. Он думал, что мы шутим, пока мы ему не показали. Тогда он выпросил у девочек синие лоскутки, которые остались после того, как им пошили платья, и сказал:

– Я смастерю кушаки и повяжу вокруг маленьких свиных талий.

Он так и сделал. Концы лоскутков забавно торчали у свинок на спинах. Одну из морских свинок после этого так и не нашли, как и черепаху, которой мы покрасили панцирь киноварью. Черепаха уползла и не вернулась. Возможно, кто-то ее подобрал, решив, что она редкого дорогого вида, неизвестного в наших холодных широтах.

Благодаря всем этим чучелам, кроликам с бумажными хвостами и водопаду лужайка под кедром сделалась красивой, как чудесный сон.

А тут Элис возьми да скажи:

– Жаль, что тигры такие плоские.

Ведь когда вы мастерите тигров из подушек, из них можно сделать только спящих тигров, готовых проснуться и прыгнуть на вас. Трудно сделать так, чтобы тигриные шкуры смотрелись, как живые, если под ними нет костей, а всего лишь подушки да диванные валики.

– А как насчет подпорок под пивными бочонками? – спросил я.

И мы вытащили две штуки из подвала, прикрутили к ним шкуры веревкой, и все получилось распрекрасно. Ножки подставок отлично сыграли роль тигриных лап – то, что называется «завершающий штрих».

Потом мы, мальчики, надели купальные костюмы, чтобы резвиться в водопаде, не намочив одежду. Думаю, мы поступили очень благоразумно. Девочки только подоткнули платья и сняли туфли и чулки, а Эйч-Оу выкрасил ноги и руки коричневой краской, чтобы изображать Маугли, хотя Освальд был главным и четко заявил, что Маугли будет он сам. Конечно, остальные начали пререкаться с Эйч-Оу, и Освальд в конце концов заявил:

– Отлично! Никто не просил тебя краситься, но раз уж ты теперь коричневый, придется тебе стать бобром и жить в плотине под водопадом, пока краска не смоется.

Эйч-Оу ответил, что не хочет быть бобром.

– Не заставляй его, Освальд, – сказал Ноэль. – Пусть лучше будет бронзовой статуей в дворцовых садах, где бьет фонтан.

Мы дали Эйч-Оу шланг, и он поднял его над головой. Получился прекрасный фонтан, только коричневая краска не смылась. Тогда Дикки и Освальд тоже покрасились. Эйч-Оу мы, как могли, вытерли носовыми платками, потому что он уже начал дрожать. Коричневыми мы оставались еще несколько дней.

Потом мы начали распределять роли. Освальд должен был стать Маугли, та часть шланга, которая лежала на земле, стала скалистым питоном Каа, Пинчер – Серым Братом… Правда, Пинчера мы так и не смогли найти.

Пока остальные болтали, Дикки и Ноэль возились с тиграми из пивных подпорок. И тут произошло воистину печальное событие, в котором на самом деле не было нашей вины, мы ничего подобного не хотели.

Дейзи весь день просидела дома, читая книжку о джунглях. И вдруг, как раз когда Дикки и Ноэль забрались внутрь тигров и начали их двигать, пугая друг друга, она вышла. Конечно, в книге про Маугли ничего подобного нет, но наши тигры выглядели здорово, как живые, и я далек от того, чтобы винить девочку в случившемся… Хотя она могла бы подумать, к чему приведет ее опрометчивый поступок. Если бы не она, мы могли бы выйти из этой истории с куда меньшими потерями.

То, что произошло, было воистину ужасно.

Как только Дейзи увидела тигров, она резко остановилась и, издав вопль, похожий на паровозный свисток, упала на землю.

– Не бойся, о кроткая индианка! – воскликнул Освальд, с удивлением подумав, что, кажется, Дейзи все-таки умеет играть. – Я иду к тебе на помощь!

И он ринулся вперед с туземным луком и стрелами, захваченными из кабинета дяди.

Кроткая индианка не шелохнулась.

– Пойдем, – сказала ей Дора, – спрячемся в укрытии, пока этот добрый рыцарь будет сражаться, защищая нашу жизнь!

Дора могла бы помнить, что мы играем в дикарей, а не в рыцарей, но куда ей! Дора вечно все путает.

А Дейзи по-прежнему не шевелилась.

Тут мы по-настоящему испугались. Дора и Элис приподняли Дейзи. Ее губы были ужасного фиолетового цвета, глаза полузакрыты, и выглядела она кошмарно, совсем не так, как положено выглядеть упавшим в обморок прекрасным девицам. У тех всегда интересная бледность, а Дейзи была зеленая, как дешевая устрица на прилавке.

Охваченные тревогой, мы старались помочь ей, как могли: растирали руки и мягко, но настойчиво орошали ее бессознательное чело струей из шланга. Девочки ухитрились ослабить ее платье, хотя его нельзя было расшнуровать, оно просто спускалось до талии. Мы делали для Дейзи все возможное, когда услышали, как хлопнула садовая калитка.

– Кто бы там ни пришел, надеюсь, он направится прямиком к входной двери, – сказала Элис.