Я пыталась прикрыться ладонями, но он перехватил запястья, отвел мои руки за спину, сжав их одной ладонью. Развернул меня лицом к себе. Я увидела жесткую, высокомерную усмешку, скривившую его губы… Увидела лишь на долю мгновения. Потом он наклонился, и его губы впились в мои в безумном, невозможном поцелуе.

Не знаю, сколько длился этот поцелуй, минуты или считанные мгновения. Но его хватило для того, чтобы я утратила остатки воли. Внезапно меня снова развернули, прижимая обнаженным животом к перилам. Жесткие ладони обхватили бедра, тесно притянув к Кэлвину. Так тесно, что я почувствовала, насколько он возбужден. Застонала, зная, что в этом безумном грохоте моего стона никто не услышит…

Страх, терзавший меня, превратился в настоящий ужас. Смущение грозило спалить дотла, просто уничтожить. Но, вместе с тем, я чувствовала нечто странное… Нарастающее возбуждение при мысли о том, что я сейчас полностью в его власти, что он может сделать со мной все, что захочет… Словно подтверждая это, его ладонь скользнула по животу, заставив меня застонать снова. А потом втиснулась в тесные джинсы, сжимая мягкий бугорок в самом низу…

Точно молния прошила все мое тело. Такого острого, жгучего наслаждения мне еще ни разу не доводилось испытывать. Но, вместе с тем, пришло осознание чудовищности происходящего. Я шла поговорить с тем, кто объявил себя злейшим врагом моей семьи. И к чему привели переговоры? Я с голой грудью торчу перед целой толпой пьяного народа, даже не зная, есть ли в этой толпе те, кто знает меня в лицо. А тот, с кем я должна была договориться, заключить мир, вот-вот просто прилюдно трахнет меня!

Во мне снова вскипела ярость. Собрав все силы, я вырвалась из объятий Кэлвина и, подхватив свою блузку, бросилась к выходу. Уже в дверях я услышала, как он крикнул мне в спину:

– Мое предложение еще в силе… Завтра я жду твой ответ!

Только сев за руль любимой машины, я смогла отдышаться. Нет, ну каков наглец! Он, видите ли, ждет ответ! Долго же ему придется ждать… Никогда, никогда я не соглашусь на такое! Особенно после того, что он устроил в клубе. До меня внезапно дошло, что бюстгальтер так и остался висеть на перилах балкончика. Почему-то это стало последней каплей. Я спрятала лицо в ладонях и разрыдалась.

Никогда, за всю свою жизнь, я не испытывала такого унижения. Кэлвин просто выставил меня на потеху толпе, устроил для гостей своей вечеринки бесплатное шоу. Как он мог?! Только теперь я поняла слова отца, сказанные мне накануне. Он говорил, что никогда не сталкивался с таким бессердечием. Что тот, кто пытается уничтожить его империю, пойдет на все ради достижения своей цели. Теперь я прочувствовала это на себе.

Мне нет смысла пытаться пробудить его воспоминания о детстве. Там просто нечего будить: маленький мальчик, мой преданный рыцарь, исчез. На смену ему пришло настоящее чудовище. Этот монстр видит во мне только игрушку. Инструмент для удовлетворения своих низменных желаний. Если я отдамся на его волю – он просто растопчет меня. Уже практически растоптал: кто знает, чьи глаза видели меня сегодня, полураздетую, перепуганную… Кто знает, сколько человек успело сделать фото и где эти фотографии могут оказаться уже утром?

Я словно до сих пор ощущала на своем теле его руки. Чувствовала устремленные на меня со всех сторон взгляды… Черт, да мне до сих пор хотелось провалиться под землю от стыда. Очутиться как можно дальше отсюда! Всхлипнув еще раз, я потянулась к ключу зажигания. По крайней мере, оказаться подальше – это я могу… Пока у меня еще есть машина. Пока ее не отобрали, не продали по милости этого беспринципного ублюдка.

Я рванула с места, едва не зацепив стоящий рядом автомобиль. Меня до сих пор душили рыдания, но оставаться рядом с этим притоном больше не было сил. Отчаяние, стыд, безумная злость на Кэлвина. Все это сплелось воедино, сковало мое сердце, лишило способности мыслить… В голове билась только одна мысль: как он мог? За что о со мной так?

Глава 2

Как хорошо, что отец уже спал, когда я вернулась! Просто не представляю, что бы он сделал, если бы увидел меня в таком состоянии… Моих сил хватило только на то, чтобы добраться до постели и прореветь полночи, стараясь сдерживать рыдания, чтобы не потревожить его. А утром меня разбудил телефонный звонок:

– Здравствуйте, Маргарет. Вы просили сообщить вам, когда состояние Билли изменится.

Спросонья я даже не сразу сообразила, о чем речь. Понадобилось не меньше минуты, чтобы я вспомнила мальчугана. Веселого, озорного… Вот уже почти год прикованного к больничной койке.

– Да-да, спасибо. Как он? Ему лучше?

– К сожалению, нет. Состояние ухудшилось, сейчас мальчику срочно требуется операция. Если ее не провести в ближайшее время – все наши усилия напрасны. Но счета нашего фонда заблокированы, я не смог оформить перевод, чтобы оплатить лечение.

Моя голова упорно отказывалась работать. Операция? Деньги? Ну почему именно сейчас, когда у нас с отцом и так все непросто!

– Постараюсь разобраться с этим в ближайшее время.

Собеседник поблагодарил меня и отключился, а я со вздохом откинулась на подушки. Вот и еще одна проблема, которую придется срочно решать. Фонд «Лучик» я организовала на деньги отца, чтобы помогать детям с онкологическими заболеваниями. Они совсем юные, кажется – вся жизнь впереди. Но страшное заболевание грозит оборвать эту жизнь в самом начале.

Отец поддержал меня и легко выделил деньги на благотворительный проект. Для него это – капля в море. Для меня – возможность сделать хоть что-то. Спасти хотя бы несколько жизней. Я всерьез занялась фондом, и теперь мы занимались не только онкологией. У того же Билли, например, был врожденный порок сердца. Мальчик перенес уже две операции, эта должна была стать третьей, решающей…

Быстро собравшись, я спустилась вниз. Может, отец еще не ушел на работу, и я смогу попросить его перечислить средства на лечение? Почему-то я всегда терпеть не могла просить о чем-либо по телефону. Лучше уж вживую, так, чтобы сразу видеть реакцию собеседника.

Отец был на кухне. Пил кофе, проглядывая утреннюю почту. Судя по его лицу, спал он тоже неважно и сейчас был не в духе:

– Доброе утро, Мардж. Как вчера отдохнула?

Меня передернуло: одного упоминания о вчерашнем дне хватило, чтобы я снова почувствовала ярость и стыд. Ужас перед огромной толпой внизу и жар от прикосновения горячего мужского тела к обнаженной спине… Усилием воли я отогнала воспоминания:

– Так себе, папа. У нашего фонда заморозили счета. А мне как раз нужно срочно сделать перевод для…

– Прости, дочка.

Я растерянно замолчала. Отец почти никогда так резко не прерывал меня. Даже в детстве, когда я часто несла откровенную чушь. Только сейчас я заметила, что его губы строго поджаты, а глаза обжигают прямо-таки арктическим холодом. Он побарабанил пальцами по столу:

– Ты, кажется, не понимаешь, насколько все серьезно. Я больше не могу выбрасывать сотни тысяч.

Я просто задохнулась от возмущения. Выбрасывать?! Неужели он не понимает…

– Когда ты только начала играть в благотворительницу, спасительницу – я не возражал. Мне на жалко денег на хорошее дело. Но сейчас – прости, но у меня нет денег. Совсем.

Я плеснула себе кофе и села напротив отца:

– Почему ты уволил Лайтмана?

Он, наконец, отодвинул письма в сторону и посмотрел мне прямо в глаза:

– Из-за тебя.

Я опешила. Такого поворота я уж точно не ожидала:

– Что значит – из-за меня?

– Он бегал за тобой, этот Лайтман-младший. Пока он просто плясал перед тобой на задних лапках и знал свое место, все было в порядке. Но потом… Я же видел вас там, на заднем дворе. Вы целовались! Ты, моя единственная дочь, и сын садовника. Разумеется, я немедленно его убрал. Ни к чему тебе путаться со всяким отребьем.

Я смотрела на него, широко раскрыв глаза. Так вот почему все произошло… У Кэлвина действительно есть повод ненавидеть меня. Не зря он так взбесился, когда я напомнила ему про детскую дружбу!

– И что потом? Что с ним стало?

Он равнодушно пожал плечами:

– Я не слежу за каждым, кто на меня работал.

Он немного помолчал и нехотя добавил:

– Кажется, он умер вскоре после этого.

Я встала из-за стола и подошла к окну, невидящим взглядом уставившись на буйную зелень сада. Это меняло все. Я думала, что травля, которую развернул Кэлвин – просто его глупая прихоть. Оказывается, так он мстил за смерть мистера Лайтмана… Вполне вероятно, что он счел моего отца виновным: наверняка тот, выгоняя садовника, не постеснялся в выражениях. Но и я вполне могла попасть под раздачу. В конце концов, именно наш с ним поцелуй и стал причиной всего.

Значит, мы несем заслуженное наказание, и Кэлвин вполне может считать, что поступает с нами справедливо… Но Билли и другие дети уж точно не при чем! А именно они пострадают больше всех. Если я не решу вопрос с финансированием фонда, причем быстро – они могут просто не дождаться необходимого лечения.

Я залпом допила кофе: кажется, у меня просто не осталось выбора. Раз вся история закрутилась из-за меня, мне ее и расхлебывать. На отца я даже не смотрела. Он сейчас так удручен разорением своего дела, что о другом думать просто не в состоянии. Я привела себя в порядок, села в машину и поехала к Лайтману. Приходилось спешить: я чувствовала, что могу просто струсить и передумать, если задержусь дома еще хоть на минуту.

Его офис поражал роскошью: не показным шиком, за которым стоит только желание пустить пыль в глаза. Нет, обстановка свидетельствовала о солидности, основательности. О том, что владелец действительно преуспевает и не стесняется показать это.

У меня было достаточно времени, чтобы изучить интерьер, от картин на стенах до узора на ковре: в приемной я проторчала не меньше получаса. Уж не знаю, действительно ли Кэлвин был настолько занят, или просто воспользовался случаем еще раз унизить меня, но в его кабинет я вошла, с трудом сдерживая гнев. Но эмоции пришлось убрать подальше. Сейчас я должна была любой ценой добиться того, чтобы он оставил нас в покое.

Кэлвин стоял спиной ко мне. При моем появлении он даже не соизволил повернуться:

– Привет, Маргарет. Что ты решила?

Я с трудом сглотнула: в горле внезапно пересохло. Нужные слова находились с трудом, но я все-таки выговорила:

– Кэлвин, я согласна. Только оставь в покое мою семью.

Некоторое время он молчал, продолжая смотреть в окно. Потом повернулся ко мне, и я вздрогнула от того презрения, что излучало его лицо:

– Другого от тебя я и не ожидал.

Глава 3

Он разглядывал меня в упор, так, словно впервые видит меня. Причем презрительное выражение лица говорило о том, что увиденное не слишком впечатляет его. Сперва я просто не знала, куда деть взгляд. Смущение нахлынуло с новой силой. Я уже успела пожалеть о том, на что согласилась, о том, что вообще сюда приехала. Но потом в голове мелькнула мысль: «А о том поцелуе ты жалела? Тебе же понравилось, настолько, что ты сама была не против повторить его. Вот и расплачивайся теперь, Кэлвин свою цену уже заплатил!»

Я подняла голову и смело встретила его взгляд. На мгновение он удивился, потом его глаза сузились:

– Пытаешься показать характер? Напрасно… Ничего, поживешь у меня месяц – станешь как шелковая.

– У тебя?!

Он коротко хохотнул:

– Конечно, у меня. Я хочу, чтобы моя рабыня всегда была под рукой.

«Моя рабыня»… При этих словах меня просто передернуло, но я постаралась не показать виду. Не хотела, чтобы Кэлвин видел, как сильно это задевает меня.

– Мне потребуется время, чтобы собрать вещи…

– Не потребуется. Все, что нужно, у тебя будет.