– Я говорила с послом из Византии, Олегом Велидарем, он сказал, что мы на пороге войны. И теперь, после смерти посланника…

– Надо же, какая осведомленность, – иронично отозвался Велес и зачем-то посмотрел в угол кабинета, за спину Кати.

Девочка проследила за его взглядом, но ничего примечательного не обнаружила.

– И поэтому я прошу тебя дать мне возможность вернуть твои записки.

Опасаясь, что он захочет от нее отмахнуться, сказав что-то вроде дежурного «это слишком опасно» или «тебе не стоит в это вмешиваться», Катя выложила решающий аргумент:

– Ты предполагаешь, что вор проник сюда, использовав эту шкатулку, оставленную открытой в Красноярске, и у тебя, вероятно, есть основания так полагать. Но если догадка твоя верна, то никто из живущих здесь не знает тот мир лучше меня. Я там все-таки выросла и отлично знаю законы, правила и порядки. Твои люди будут там словно белые вороны! А я останусь незамеченной. Только ты скажи, что именно нужно искать – как эти твои дневники выглядели: тетрадки или альбомы, какого они цвета, толщины…

Велес улыбнулся.

– Тетрадки, альбомы… Забавно… – проговорил задумчиво. Все-таки его дочь еще совсем ребенок. Но ее довод и предложение помощи заставили всерьез задуматься: он не мог не признать, что ее идея нравилась ему все больше. – И ты хочешь справиться с опытным магом в одиночку?

Катя покосилась на разложенные на его столе документы и призналась:

– Я надеюсь привлечь для этого своих друзей.

– Каких именно?

– Ярославу, Енисею, Олеба и Истра… Я ручаюсь за них.

– Этого не требуется, я знаю, что они верные друзья. Но их участие исключено. Как ты себе это представляешь: столько людей будут то и дело шататься из прошлого в будущее и обратно? Это невозможно.

Он раздраженно смолк. Эта идея ему и нравилась, и не нравилась одновременно. У него не было никакой информации о воре – он мог оказаться опаснее, чем предполагалось. Более того, неясно, по чьему заказу и чьей наводке он оказался во дворце, подозрения не считаются. С другой стороны, Катя права: без нее он, пожалуй, не справится. Но как ее привлечь и обеспечить безопасность одновременно? Вот дилемма… Конечно, можно выдать дочери что-то из своего арсенала, что-то универсальное, мощное… Ну да, вообще-то у нее это уже есть – его посох, который отказался возвращаться в его руки. Велес вздохнул:

– Знаешь, дочь, в твоих словах есть зерно истины. Мне надо обдумать твое предложение и, – добавил он улыбнувшись, – посоветоваться с мамой.

– Хорошо, – Катя порывисто встала и дернулась к выходу. Уже у самой двери обернулась, и Велес наконец увидел ее улыбку: – Я буду ждать твоего решения!

И выскользнула из кабинета.

Велес так и остался сидеть за своим письменным столом. В огромном круглом окне за его спиной по-прежнему плескалось солнце, открывая великолепный вид на бескрайние зеленые луга, роскошные леса, широкую серебристую гладь реки. Высоко в небе проплывала едва заметная цепочка кораблей, мелькая огнями, – торговые суда. Правая рука царя в задумчивости поглаживала край толстого свитка папируса, над которым он работал, когда в кабинет зашла дочь.

– И что ты на это скажешь? – спросил он в темноту, обратившись в тот самый угол за стулом дочери, куда поглядывал во время разговора с ней.

Из сгустившегося полумрака медленно проступил силуэт недавнего Катиного знакомца, посла в Византии Олега Богуславовича Велидаря. Он проявлялся словно из ниоткуда: вот в темной пустоте засветлели лицо, шея, за ними – серебристые волосы, плечи… Через пару мгновений посол стоял во весь рост, скрестив руки на груди и в задумчивости барабаня указательным пальцем по кончику собственного носа. Пузатый портфель стоял возле его ног. Он легко сбросил пальто с плеч, аккуратно повесил на спинку стула.

– У тебя очень умная дочь.

Велес улыбнулся. Конечно, льстец тянет время, и все же… Приятно. Дочь действительно умна не по годам. И улыбка хороша. Мирославина улыбка!

– И все-таки?..

Олег устроился в кресле напротив, изящно положив одну ногу на другую.

– Она может оказаться права.

– Но она же не знает, на что идет.

– И это к лучшему, – посол слегка наклонил голову, – иногда, ты знаешь, неведение – большая сила.

Велес молчал. Его всё еще мучили сомнения.

– Как она до этого додумалась? Что ты ей еще сказал?

Олег захохотал.

– Что я мог сказать? Ей просто очень хочется снова быть в эпицентре событий, она соскучилась по своим друзьям! – Видя непонимание в глазах царя, посол хитро добавил: – Тебе надо было чаще общаться с дочерью, государь. Тогда ты бы вовремя заметил, как тоскует она по прежней жизни. Ей здесь все дико и непонятно. После таких захватывающих приключений – если я правильно осведомлен, переход, старуха-ведьма, грифоны, Аркаим, первые опыты с мороком, – здесь в ее понимании, извини, болото… – Велес хотел что-то возразить, но Олег не дал. Подняв вверх указательный палец, он заключил: – Хотя, конечно, и желание помочь, безусловно, ее тоже посетило.

Велес недоверчиво покосился на Олега.

– Может, ей хотя бы маячок дать? Чтобы знать, что у нее все в порядке? – Велес хрустнул костяшками пальцев и прищурился, глядя куда-то вдаль, мимо собеседника.

– Дай. Только, государь, она не возьмет.

– Я и спрашивать особо не буду…

– Ну дай ей поворотную карту, заодно отметишь то, что смогли установить твои стражники. Да и по меткам сможешь видеть, где она, куда перемещается.

Велес кивнул, задумчиво развернулся к окну.

– Честно говоря, я бы лучше сам…

Посол покачал головой.

– Ты здесь больше нужен. Византийцы настроены весьма решительно, ты же сам видишь.

Тон Олега Богуславовича перестал быть шутливым, а глаза превратились в узкие щелочки. Царь вернулся к папирусу, который изучал в момент вторжения дочери:

– Сколько кораблей в остановленном ими караване?

– Больше сотни.

– А что в трюмах наших судов?

– Преимущественно зерно для Антарктиды, точнее для Стоозерья, топливо, а еще, – он выдержал секундную паузу, – Перуновы щиты… – При этих словах Велес насторожился, собрался в кулак, готовый к молниеносному удару. Увидев это, посол поспешно добавил: – Но о последнем византийцы пока не знают, команда не пускает их представителей на борт, сославшись на заразную болезнь, все переговоры ведутся через посланника в представительстве и посольстве, – он изящно поклонился, изобразив, что переговоры идут при его непосредственном участии.

Велес нахмурился.

– А щиты там как оказались?

– Стоозерцы договорились с Перуном для защиты дальних рубежей. Они тоже готовятся… Понимают, что более уязвимы, чем мы. А пройти туда, ты же знаешь, могут только наши корабли.

– Почему меня-то не предупредили?

Олег промолчал. Он не знал, отчего Перун не сообщил царю о поставках вооружения на Южный полюс в трюмах флотилии Велеса. Может, решил, что тот будет возражать, а крайние южные рубежи действительно надо было срочно принимать под защиту и снабжать необходимым.

– Что у тебя еще? – Велес, похоже, начинал злиться.

Посол понял, что время для дружеских бесед окончено.

– Герцис, византийский наместник в Кале, пишет, что у них готово около сотни установок в Саксонии, нацеленных в сторону нашего Мирграда. Копия письма у вас, мой государь. По моим данным, такие установки имеются также в Галлии и Дании. Они готовятся к войне, государь. Нам придется или вступить в нее, или…

Он замолчал, не решаясь сказать того, что вертелось на языке.

Велес повернулся к окну.

– Ты хотел сказать, или вступить в битву, или передать им Залог власти?.. – Он медленно развернулся. – Сирийцы заверили нас в поддержке. Бхарат^[4] тоже на нашей стороне. Персы, скорее всего, будут наблюдать. Они не могут нам простить свое поражение у Тихого мыса, будут ждать, кто кого. Эх, нам бы время выиграть… – он подался к собеседнику. – Как думаешь, удастся?

– Я сделаю все возможное. Но слова твои говорят о том, что дочь отдавать императору ты не намерен. Тем более сейчас ее лучше отослать в мир людей. – Олег Велидарь встал. – Что с нашими кораблями делать, государь?

– Задержку каравана судов считать недоразумением. – Посол кивнул в ответ. – До разрешения ситуации арестовываем византийские активы на стоимость кораблей и груза согласно декларациям. Но в целом заверяем императора в нашей искренней дружбе.

Посол усмехнулся и согласно кивнул, поднял портфель, взял пальто и направился к выходу.

– Олег! – остановил его Велес. Тот замер. – Осторожнее будь! Твоя голова на вес золота!

Посол хмыкнул:

– Моя голова, государь, не стоит больше всех остальных частей тела, хотя лично мне, безусловно, дорога безмерно…

Глава 4
Тот самый день

Красноярск, день исчезновения Кати Мирошкиной и ее мамы

Рауль Моисеевич Улаев сидел в тесной темнушке, служившей врачам отделения скорой медицинской помощи комнатой отдыха. Сейчас уже можно расслабиться: на сегодня череда нескончаемых вызовов, темных коридоров, мутных лампочек, запаха корвалола и душных, пропахших кошками квартир позади. Он устало прикрыл глаза, запрокинул голову на подголовник старого, еще советского, доперестроечного времени продавленного кресла с обивкой из коричневого, давно потрескавшегося кожзаменителя. Над чашкой чая с ромашкой, что он держал в руках, тонкой струйкой поднимался ароматный пар – любимый атрибут и символ окончания рабочей смены пожилого врача.

Блаженную тишину нарушало лишь назойливое щебетание медсестры, кокетничавшей по телефону уже добрых пятнадцать минут. С другой стороны, начавшаяся утренняя суета в отделении вгоняла в блаженное оцепенение – его все это не касалось. Бегали лаборантки, нянечки и медсестры, гулко и басовито командовал Михалыч, вернее, его сменщик Валерий Михайлович – врач пожилой и поэтому очень требовательный. Как-то так получилось, что они будто из одного теста сделаны: оба старой, советской выучки, оба с сумасшедшим стажем в неотложке, оба одинокие. Даже сердечными каплями в случае чего пользуются одинаковыми.

Михалыч сейчас, судя по всему, крепко вошел в образ земского врача и распекал Танечку, молоденькую акушерку.

– Ну, голубушка, – басил он, – нельзя же так относиться к своей работе! Ее надо делать либо хорошо, либо никак! И если совсем никак, то вон из медицины!

Танечка что-то тихонько и неразборчиво сказала в свое оправдание, Рауль Моисеевич не расслышал.

– И тем более! Она же беременная! А не глухая! А ты на нее орешь из-за несчастного контейнера с анализами…

Рауль Моисеевич отстраненно вздохнул. Как хорошо, что Танечка проштрафилась не в его смену. Теперь можно сидеть в старом продавленном кресле и пить чай с ромашкой, не думая, как исправлять ошибки малоопытного персонала… Его уже здесь практически нет. Вот еще глоток чайку – и домой! В пустую холостяцкую берлогу. Спать!

Он открыл глаза. Михалыч наконец-то стих, Танечка убежала провожать женщину в родильное отделение, в коридоре воцарилась долгожданная тишина. Так хорошо, что пожилой врач даже подумал: а не завалиться ли спать прямо тут, на низеньком диванчике в углу? А потом уже потихоньку двигать до дома, где его все равно никто не ждет, кроме старого фикуса на подоконнике.

К действительности доктора вернул звонок. Мобильник противно тренькнул и утробно завибрировал. Рауль Моисеевич сонно взглянул на голубоватый экран: «Маруся вызывает», – светилась подпись над фотографией улыбающейся старшей дочери. Он нажал на зеленую кнопочку.

– Деда! – заверещал голосок в трубке. Сердце радостно прыгнуло: внучок! – Деда! Ты уже всех сегодня спас?

– Всех, Митенька, всех…

– Ты когда к нам?

– Вечером жди…

– Ве-ечером? – разочарованно повторил мальчик и расстроенно засопел. Рауль Моисеевич улыбнулся.