– У Роберта Шеперда? Ты имеешь в виду того компьютерного гения?

– Скорее уж компьютерного магната. Ну да, ты что, газет вообще не читаешь? Шеперд хочет баллотироваться, но не хочет тратить на это свои деньги. Миттел организовывает финансирование его пробной кампании.

– Куда баллотироваться?

– Господи, Босх, ты и в самом деле не читаешь газет и не смотришь телевизор?

– Мне было не до того. Так куда он хочет баллотироваться?

– Ну, думаю, как и любой самовлюбленный маньяк, он метит в президенты. Но пока что нацелился на Сенат. Шеперд хочет быть независимым кандидатом. Говорит, что республиканцы слишком правые, а демократы слишком левые. А он ровно посерединке. И, судя по тому, что я слышала, если кто-то и может раздобыть для него денег, чтобы он мог удовлетворить свои амбиции, то это Миттел.

– Значит, Миттел хочет себе маленького карманного президента.

– Видимо. Только я не понимаю, почему ты задаешь мне все эти вопросы. Я журналистка, которая занимается криминальной хроникой. А ты полицейский. Какое отношение все это имеет к Гордону Миттелу?

Она указала на фотокопию газетной заметки. Босх спохватился, что задал слишком много вопросов.

– Я просто пытаюсь восполнить пробелы. Как ты и сказала, я не читаю газет.

– Не нужно читать газеты, нужно читать газету, – улыбнулась она. – Не дай бог, я застану тебя за чтением «Дейли снюсь».

– Живые позавидуют мертвым, да?

– Что-то вроде того.

Босху показалось, что он развеял ее подозрения. Он взял в руки фотокопию вырезки.

– Там потом никакого продолжения не было? Никого так и не поймали?

– Видимо, нет, иначе об этом написали бы.

– Можно мне взять ее себе?

– Конечно.

– А ты не хочешь еще раз прогуляться до морга?

– Зачем?

– За заметками про Конклина.

– Босх, их там будут сотни. Ты же сам сказал, что он два срока оттрубил на должности окружного прокурора.

– Мне нужны только те заметки, которые были опубликованы до его избрания. А если у тебя будет время, посмотри и те, в которых фигурирует Миттел.

– Ты многого просишь. Если в редакции узнают, что я копаюсь в архивах по просьбе полицейского, у меня могут быть неприятности.

Она притворно надула губы, но он не придал значения и этому тоже. Он понимал, к чему она клонит.

– Ты не хочешь мне рассказать, зачем тебе все это надо, Босх?

Он снова промолчал.

– Я и не рассчитывала. Ладно, слушай, у меня сегодня еще два интервью. Мне пора бежать. Я могу поручить кому-нибудь из стажеров собрать вырезки и оставить их для тебя у охранника на входе с шаром. Они будут в конверте, так что никто не узнает, что там. Пойдет?

Он кивнул. Ему несколько раз доводилось бывать в редакции «Таймс», – как правило, он встречался там с репортерами. Это было огромное, на целый квартал, здание с двумя вестибюлями. В том, вход в который был с угла Первой улицы и Спринг-стрит, посередине красовался гигантский шар, ни на мгновение не прекращавший вращаться – прямо как новостные события, которые никогда не прекращали происходить.

– Ты просто оставишь их на мое имя? А у тебя не будет неприятностей? Ну, за слишком тесную дружбу с полицейским. Наверняка это у вас против правил.

– Не переживай. – Его саркастический тон вызвал у нее улыбку. – Если редактор или кто-нибудь еще спросит, я просто скажу, что это инвестиция в будущее. И советую тебе запомнить это, Босх. Дружба – это улица с двухсторонним движением.

– Не переживай. Я никогда этого не забуду.

Он наклонился через стол и приблизил к ней свое лицо.

– Я хочу, чтобы ты тоже кое-что запомнила. Одна из причин, по которым я тебе не говорю, зачем мне все это понадобилось, заключается в том, что я и сам пока толком этого не знаю. Только не проявляй излишнего любопытства. И никуда не звони. А не то можешь все испортить. И тогда будет плохо не только мне, но и тебе. Поняла?

– Поняла.

Официант с напомаженными усами материализовался у столика с их тарелками.

Глава 12

– Я обратила внимание, что вы сегодня приехали раньше времени. Стоит ли мне воспринимать это как признак того, что вы хотите здесь находиться?

– Не совсем. Я просто обедал в городе с другом и оттуда поехал прямиком к вам.

– Что ж, рада слышать, что вы ходили куда-то с другом. Думаю, вам это на пользу.

Кармен Инохос сидела за столом. Перед ней лежал открытый блокнот, но она не делала попыток ничего записывать, просто сидела, сложив руки домиком. Казалось, она изо всех сил старается не сделать ничего такого, что могло бы быть воспринято как угроза диалогу.

– Что у вас с рукой?

Босх вскинул ладонь и устремил взгляд на перебинтованные пальцы:

– Молотком стукнул. Делал ремонт в доме.

– О, сочувствую. Надеюсь, ничего страшного.

– Жить буду.

– А почему вы в костюме? Надеюсь, вы не считаете, что обязаны являться на наши сессии в таком виде?

– Нет. Я… я просто люблю во всем постоянство. Я одеваюсь так, даже когда мне не надо на работу.

– Понимаю.

После того как она предложила ему кофе или воды, от которых Босх отказался, Инохос начала сессию.

– Скажите, о чем вы хотели бы поговорить сегодня?

– Мне все равно. Вы тут главная.

– Мне не хотелось бы, чтобы вы смотрели на наши отношения в таком ключе. Я тут не главная, детектив Босх. Я просто фасилитатор, человек, чья задача – помочь вам поговорить о том, о чем вы хотели бы поговорить, о том, что вас тяготит.

Босх молчал. У него не было никаких мыслей. Побарабанив ручкой по своему желтому планшету, Кармен Инохос пришла ему на выручку:

– Неужели совсем ни о чем?

– Ничего не приходит в голову.

– Тогда давайте поговорим о вчерашнем дне. Когда я позвонила вам, чтобы напомнить о нашей сегодняшней сессии, вы явно были чем-то расстроены. Это тогда вы ударили молотком по руке?

– Нет, дело было не в этом.

Он умолк, но она ничего не сказала, и он решил немного пойти ей навстречу. Как это ни удивительно, что-то в ней ему нравилось. От нее не исходило ощущения угрозы, и он верил, что она сказала правду, когда утверждала, что единственная ее цель – помочь ему.

– До того как вы позвонили, я узнал, что моего напарника, ну, то есть, в смысле, моего бывшего напарника, поставили в пару с другим полицейским. Мне уже нашли замену.

– И какие эмоции это у вас вызвало?

– Вы же сами слышали. Я был в бешенстве. Да и кто бы на моем месте не был? Потом я позвонил моему напарнику, а он разговаривал со мной как с отработанным материалом. Я многому его научил, и…

– И что?

– Не знаю. Наверное, это меня задело.

– Понимаю.

– Нет, не думаю, что вы понимаете. Чтобы воспринять это так, как воспринял я, нужно быть мной.

– Пожалуй, это справедливо. Но я могу вам посочувствовать. Давайте на этом и остановимся. Позвольте задать вам вопрос. Разве то, что в пару с вашим напарником поставят нового человека, стало для вас неожиданностью? Ведь согласно уставу управления детективы работают в парах. Вы отстранены от работы на неопределенный срок. Разве не само собой разумелось, что ему дадут другого напарника, не важно, на время вашего отстранения или постоянно?

– Наверное.

– Разве работать в парах не безопаснее?

– Наверное.

– А что говорит ваш опыт? Вы чувствовали себя в большей безопасности, когда оказывались на задании вместе с напарником, чем когда действовали в одиночку?

– Да, я чувствовал себя в большей безопасности.

– Значит, то, что произошло, было неизбежным и логичным, и тем не менее вы разозлились.

– Дело было не в том, что это произошло. Меня разозлило то, каким тоном он со мной говорил и как повел себя, когда я позвонил. Я почувствовал себя так, как будто я больше не нужен. Я попросил его об одной услуге, а он… не знаю.

– Что он?

– Он заколебался. Напарники так себя не ведут. Во всяком случае, друг с другом. Они должны друг друга поддерживать. Говорят, что это во многих отношениях как брак, но тут ничего не могу сказать, я сам никогда женат не был.

Она принялась что-то записывать в свой блокнот, и Босх задался вопросом, что из только что им сказанного могло показаться ей столь важным.

– Судя по всему, – произнесла Инохос, не прекращая писать, – вы плохо переносите фрустрацию.

Это утверждение немедленно разозлило его, но он понимал: продемонстрировав свою злость, он подтвердит ее правоту. Возможно, конечно, это был всего лишь хитрый прием, призванный вызвать у него именно такую реакцию. Он попытался взять себя в руки.

– А что, разве не у всех так? – спросил он натянутым тоном.

– До какой-то степени, наверное. Когда я просматривала ваше личное дело, я обратила внимание, что вы были в армии во время Вьетнамской войны. Вы видели боевые действия?

– Видел ли я боевые действия? Да, я видел боевые действия. И даже сам в них участвовал. Непосредственно. Почему люди всегда спрашивают, видел ли я боевые действия, как будто это какое-то кино, на которое нас возили?

Инохос долго молчала, держа ручку в руке, но не делая никаких попыток ничего записать. Такое впечатление, что она просто ждала, когда паруса его гнева сдуются. Он сделал рукой знак, который, он надеялся, она истолкует как извинение и заверение, что его уже отпустило и они могут продолжать.

– Прошу прощения, – на всякий случай произнес он вслух.

Она по-прежнему молчала, и ее взгляд начал его тяготить. Он отвернулся от нее к книжным полкам, которые тянулись вдоль стены кабинета. Они были заставлены объемистыми трудами по психиатрии в кожаных переплетах.

– Прошу прощения, что вторгаюсь в такую чувствительную область, – сказала она наконец. – Причина, по которой…

– Но ведь ради этого все и затевалось, верно? У вас есть право вторгаться, и я ничего не могу с этим сделать.

– Тогда смиритесь с этим, – произнесла она строго. – Мы с вами уже обсуждали этот вопрос. Чтобы я могла вам помочь, мы должны говорить о вас. Смиритесь с этим, и тогда, возможно, у нас получится продвинуться дальше. Так вот, я говорила, что причина, по которой я упомянула войну, заключается в том, что я хотела спросить: известно ли вам о посттравматическом стрессовом синдроме? Вы когда-нибудь о нем слышали?

– Ну да, разумеется. Слышал.

– Так вот, детектив. В прошлом его главным образом ассоциировали с военнослужащими, возвращающимися с войны, но это не только военная или послевоенная проблема. Она может возникнуть в результате нахождения в стрессовой обстановке любого рода. Любого рода. И должна сказать, что вы прямо-таки ходячий пример симптомов этого синдрома.

– Вашу ж мать, – произнес он, качая головой, и повернулся в своем кресле так, чтобы не смотреть ни на нее, ни на ее книжный шкаф. Его взгляд был устремлен на небо за окном. На нем не было ни облачка. – Вы сидите тут в своих кабинетиках и понятия не имеете…

Он не договорил и лишь снова покачал головой. Потом ослабил узел галстука. Казалось, ему не хватает воздуха.

– Выслушайте меня, детектив, ладно? Просто взгляните фактам в лицо. Вы можете представить себе, у кого в этом городе за последние несколько лет было больше стресса, чем у полицейских? После Родни Кинга^[6] и связанного со всей этой историей повышенного внимания к полиции, беспорядков, пожаров, наводнений и землетрясений всем полицейским впору писать книги об управлении стрессом.

– Пчел-убийц забыли упомянуть.

– Я серьезно.

– Я тоже. Про это было в новостях.