– Ну что ж, пошли искать наш вагон, – сказал дядя Нэт, подхватив свою дорожную сумку.

Шли они долго.

– Ого, первый класс! – воскликнул Хол, увидев, куда они пришли.

– Здесь этот класс называют «бизнес-премьер», – объяснил дядя и улыбнулся: – Бароны в Европе ездят только так. А вот и наши места.

У них было два отдельных кресла, обращённых друг к другу, посередине столик. Хол занял кресло лицом по ходу поезда и осмотрелся вокруг. Его внимание привлекла стеклянная комнатка посередине вагона. Оказалось, что это переговорная. Там деловые люди могут продолжать свои переговоры прямо во время движения и даже подписывать документы. Вскоре объявили, что поезд отправляется. Объявление было сначала на английском, потом на французском. Почти сразу двери закрылись, и поезд тронулся. Хол даже не ощутил толчка, лишь услышал под полом нарастающее гудение электромоторов.

Наступало утро. По небу плыли рваные тучи, и низкие солнечные лучи легко подныривали под них, подсвечивая края облаков слабым лимонно-розовым светом. Вскоре большие лондонские дома быстро уступили место маленьким пряничным домикам пригородов, а поезд всё набирал и набирал скорость. Вот уже пошли поля. При этом Холу по-прежнему не верилось, что всего через три часа они окажутся в самом сердце Парижа. Да и по всем своим ощущениям он ещё оставался в своём родном городе Кру, и сейчас надо было идти в школу…

Хол очнулся, когда дядя достал офисный конверт и начал вынимать из него какие-то распечатки и газетные вырезки.

– Так-так, – бормотал он, перебирая бумаги. – Значит, так. Семье Кратценштайн принадлежит компания «К-Бан». Буква «К», вероятно, это первая буква их фамилии. После Второй мировой войны семейный бизнес унаследовал Арнольд Кратценштайн. Он ещё жив, хотя ему уже восемьдесят два года. Семнадцать лет назад отец передал руководство своей компанией своему старшему сыну Александру…

– Тому, что умер? – спросил Хол.

– Да, именно. Ага, тут есть два наброска, сделанных от руки. Что-то похожее на два генеалогических древа. Но оба совсем приблизительные, голые схемы, тут надо многое уточнять. Одно древо во главе с самим Арнольдом, другое древо во главе с какой-то Адой. Можешь срисовать сначала первое, где есть Александр.

Хол тут же достал записную книжку и ручку.

– А это некролог на смерть Александра, – продолжил дядя. – Но он на немецком. Тут написано, что у покойного остались жена Клара, она художница, и сын Герман, ему девять лет.

Хол начал перерисовывать схемы. Правда, он не стал изображать ветви и листья генеалогического древа как дерева, а вместо них изобразил железнодорожные пути и вагоны, катившиеся по этим путям всё дальше и дальше.

– Любопытно, – продолжал разбираться с бумагами дядя. – Оказывается, у покойника есть ребёнок ещё и от предыдущего брака. Его зовут тоже Арнольд, в честь дедушки. Сейчас ему девятнадцать. Интересно, и кто теперь унаследует компанию? Два внука от разных матерей, гм.

Но долго размышлять над этим вопросом дяде не пришлось. Проводница подкатила к ним тележку с двумя подносами, которые она ловко переставила на их столик. Там были булочки, йогурт, маленькая упаковка повидла и ещё какое-то горячее блюдо в пенопластовом контейнере, запечатанном фольгой. Всё как в самолёте.

– Мне кофе, – сказал дядя Нэт, когда проводница спросила, кто что будет пить.

Хол выбрал чай.

– А кем тогда этой семье приходится Альма Эссенбах, жена барона? – спросил Хол, косясь на бумаги, остававшиеся на столе. Он вдруг вспомнил из письма про ведьму, которую её дядя видел на Перевале Мертвеца.

– Посмотрим. Значит, так, Альма Эссенбах. – Дядя Нэт вздохнул и поправил на носу очки. – Ей пятьдесят шесть, и поскольку она урождённая Кратценштайн, то либо её мать, либо её отец приходятся Арнольду-старшему либо сестрой, либо братом.

– Сложно, – покачал головой Хол, попутно поправляя рисунок.

– Другого объяснения нет.

– А вы что не едите? – обратил внимание Хол.

– Что-то не хочется.

– Как вы себя чувствуете?

– Нормально. Но, если честно, немного переживаю. Не вляпались ли мы в историю?

– В опасную? – Хол даже перестал есть. – Вы хотите сказать, что барон может нас подставить? Но вы же сами сказали, он благородный человек.

– Всё верно. – Дядя Нэт начал убирать бумаги обратно в конверт. Потом поглядел в окно: – Мы уже подъезжаем к Ла-Маншу. Видишь эти ограждения? Они начинаются как раз перед входом в тоннель.

Но Хол едва успел разглядеть металлический забор, как поезд уже нырнул в темноту. Тотчас включился свет, и снаружи загрохотало, как в метро. Хол поднял вверх голову и представил, как над ними плещется море, плавают рыбы, ходят корабли. Поезд шёл по тоннелю под водной толщей.

Долгое время они просто молчали, да и в вагоне по-прежнему было шумно, а когда Хол решил всё-таки спросить, как скоро они окажутся во Франции, поезд вдруг выскочил на свет, и они тут же в этой Франции оказались. Хотя прошло уже полчаса. Именно столько времени поезд преодолевал тридцать миль под Ла-Маншем.

– Мы с тобой только что проехали самый длинный подводный тоннель в мире! – с гордостью сообщил дядя.

– Круто! – произнёс Хол.

Как только глаза вновь привыкли к дневному свету, он привстал и выглянул в окно. Пейзаж был такой же, как в Англии, да и небо тоже – низкое, серое. Всё это немного разочаровывало. Зато поезд снова начал набирать ход. В тоннеле действовали ограничения на скорость, а тут он вновь полетел, и Хол даже бухнулся назад, на своё место, чувствуя, как его вдавливает в спинку кресла. Несколько мгновений он ощущал себя героем фантастического фильма, запертым внутри корабля, который только что совершил квантовый скачок, переходя в космическое гиперпространство.

Поглощённый своими фантазиями, Хол, кажется, задремал, а когда проснулся, увидел за окнами Париж. Об этом напомнило и объявление по радио, но теперь сначала на французском и лишь затем на английском. Поезд прибывал на Гар-дю-Нор.

– Gare по-французски «вокзал», а Nord – «север». То есть Северный вокзал, – перевёл дядя уловленное на слух.

Двери с шипением разъехались в стороны. С лёгким покачиванием Хол впервые ступил на парижскую землю.

Внутри Северный вокзал выглядел вполне импозантно, да и снаружи был ничего. Хола сначала немного напрягло, что все названия на французском, но тут он заметил, что под французскими надписями были и английские, только поменьше. Это его помирило с Францией, и он решил больше ничему не удивляться.

Прямо с вокзала они с дядей спустились в метро, проехавшись по эскалатору. Внизу дядя Хол купил в автомате билеты, быстро нажимая нужные плашки на экране, и протянул один Холу.

– У нас с тобой красная линия под литерой D. Мы едем две остановки на юг до Гар-де-Льон.

– До Лионского вокзала? – догадался Хол.

– Молодец! Быстро учишься.

Глава 4. «Синий экспресс»

В метро уже наступил утренний час пик, там было тесно и душно, все толкались, и дяде с племянником пришлось стоять. К тому же вокруг всё ужасно загрохотало, едва лишь поезд нырнул в перегоны между станциями, и Хол невольно вспомнил про тоннель под Ла-Маншем, где было намного тише. Продвижение поезда по маршруту отмечалось загорающимися лампочками на табло, и Хол вдруг испугался, что лампочка Лионского вокзала никогда не загорится. Но она загорелась, и двери наконец открылись. Хол вывалился наружу немного помятый и потрёпанный, но и с чувством радости, оттого что в его родном городе Кру такой утренней разминки ему ещё долго никто не пообещает.

На эскалаторе он спросил у дяди:

– А почему этот ресторан, который «Синий экспресс», так странно называется? Он что, устроен прямо в вагоне?

– Нет, – ответил дядя. – Он назван в честь поезда-экспресса, который ходил на Лазурный Берег, во Французскую Ривьеру. А так это обычный ресторан. Хотя не совсем обычный. Он был построен ко Всемирной выставке в Париже, которая проходила в тысяча девятисотом году. О, это было грандиозное событие, которым до сих пор гордятся все парижане!

К ресторану действительно было очень трудно применить слово «обычный». Он был величествен, как кафедральный собор, да и расписан не хуже, но, конечно, не библейскими сценами. Огромные окна пропускали внутрь море света. Такое же количество света, должно быть, давали и огромные люстры под потолком, не уступающие по размерам иным церковным паникадилам. Статуи, фрески, резные украшения, канделябры и золото, золото и снова золото – всё это настолько потрясало, что Хол снова испытал шок, на сей раз культурный. После давки в метро ему теперь предлагалось отобедать в музее!

– Доброе утро! У нас здесь назначена встреча с бароном Эссенбахом, – обратился дядя Нэт по-французски к женщине за стойкой.

Та сразу взяла два меню и пригласила их пройти за ней в главный зал. Там стояли диваны и столики по три в ряд, справа и слева от центрального прохода. Барон сидел за одним из самых дальних в полном одиночестве, два соседних столика оставались незанятыми. Дядя ещё издали опознал барона по его роскошным рыжим усам и приветственно поднял руку.

Барон грузно поднялся. Одет он был строго, но дорого, в синий сюртук с голубой искрой, и вообще производил впечатление человека, который знает цену богатству, хотя и понимает, что деньги не главное в жизни. Об этом, например, говорили тяжёлые мешки под глазами и глубокие морщины на лбу.

– Натаниэль, здравствуй! Харрисон, привет! – проговорил он, пожимая каждому руку. – Как я рад, что вы приехали! Присаживайтесь.

– Мы тоже рады тебя снова видеть, – сказал дядя Нэт и постоял, давая возможность Холу сесть на своё место, дальнее от прохода.

– Ну тогда не будем терять времени и закажем что-нибудь поесть, – сказал барон, бросив взгляд на официанта, который уже стоял рядом навытяжку.

Хол посмотрел в своё меню, но, увы, не понимал по-французски. К счастью, он всё-таки заметил несколько знакомых английских слов. Одно было steak, что и означало, без сомнения, стейк, а pomme frites уже легко перевёл как жареный картофель. Когда пришла его очередь, он именно в эту строчку steak tartare et pomme frites и ткнул своим пальцем.

– Ты уверен? – посмотрел на него дядя.

Хол кивнул. Уж не настолько он был слаб в европейских языках, чтобы не понять, что мясо везде мясо, а картошка фри везде картошка фри.

Когда официант принял заказ и ушёл, барон низко склонился над столом да ещё поводил усами по сторонам, всем видом показывая, что сейчас он собирается говорить не для посторонних ушей.

– Я специально забронировал все эти три столика, – начал он приглушённым голосом, – чтобы никого не было рядом. Итак…

– Мы прочитали ваше письмо, – первым произнёс Хол, – и готовы выслушать подробности.

Барон поднял брови, потом со значением посмотрел на дядю Нэта, но тот лишь пожал плечами. Хол достал из кармана записную книжку и ручку и приготовился слушать. Барон прокашлялся и продолжил:

– Короче, пять дней назад к нам в замок приехал двоюродный брат моей жены. На следующий день Александр решил прогуляться вдоль небольшой узкоколейной дороги, которая идёт через Перевал Мертвеца, а потом Берта находит его лежащим на рельсах без признаков жизни.

– Кто такая Берта? – сразу же спросил Хол.

– Это его первая жена. Он с ней развёлся и женился во второй раз.

– А что такое Перевал Мертвеца? – спросил Хол, одновременно подрисовывая дополнительный вагончик и рельсы на генеалогическом древе семьи Кратценштайн.

– Ну, знаешь, – прокашлялся барон. – Тут надо начать с того, что от города Вернигероде на вершину горы Брокен ведёт железная дорога, построенная ещё в конце восьмидесятых годов девятнадцатого века. И ещё одна дорога ведёт от города прямо к замку Кратценштайн, но она частная.

– Частная?