Однако пора возвращаться к нашему разговору.

Что, собственно говоря, хочет от меня моя собеседница? Этот вопрос я ей и задала, и получила ответ немедленно:

– Найдите мужа. Развейте этот невыносимый, удушающий туман. Готова заплатить любые деньги, лишь бы только выяснить, что с ним, – и, прежде чем я успела возразить, она бережно извлекла фото: – Вот его карточка.

«Просто очаровательно», – кисловато подумала я.

В двадцать первом веке – фото на бумаге в рамочке из сердечек и амурчиков. С другой стороны, надо умерить свой неуместный сарказм: значит, дело поистине серьезное. Баба Рита, при всей своей комичности, женщина вполне симпатичная, глубоко чувствующая и искренне страдающая. Издеваться над символом всего этого как минимум бесчеловечно.

Но черт меня подери! Розовенькие рамочки, амурчики и сердечки!

Как удачно, что хотя бы на том, что взирало на меня из этого возмутительного обрамления, взгляд отдыхал.

Не соглашусь с Ленкой насчет красавца, хотя черты лица, глубокий взгляд, разрез бархатных карих глаз, рисунок рта, подбородок мужской, выдающийся – все в целом не оскорбит самого требовательного ценителя классики. Единственное, что бы я подправила – широковатую переносицу, которая придавала всему лицу несколько идиотский вид. Да и с прической было бы неплохо хотя бы что-то сделать. Странновато выглядит эта медная копна. Такие романтические патлы могут пленить… ну, в целом, разве что Бабу Риту.

Хотя так и было задумано.

– Маргарита Николаевна, – начала я, фотографируя и возвращая картинку, – буду с вами совершенно откровенна, поскольку мне лично вы глубоко симпатичны. И не чужой человек.

– Да.

– И по-человечески я сочувствую вашему горю.

– Я вам так признательна!

– Минуточку. Понимаете, я практически уверена, что с вами поступили крайне непорядочно. И лучшее, что вы можете сделать в такой ситуации: подать на развод через загс и поскорее забыть обо всем. Хорошо бы оформить распоряжение о том, что запрещаете любые сделки со своей недвижимостью без вашего личного присутствия. Хотя от посягательств это, конечно, не спасет, но риск минимизирует. Да и машину не мешало бы в розыск объявить.

Баба Рита нетерпеливо… ну не махнула, но обозначила соответствующий жест:

– Вы не о том говорите. Что там со всякими сделками-машинами – я разберусь сама, не маленькая. Вы мне мужа найдите.

Я открыла рот, она подняла руку:

– Не отказывайтесь сразу. Просто попробуйте. Если вам все очевидно, то, стало быть, и нетрудно? А за гонораром дело не станет.

О как. Когда она хочет, то включает и логику, и здравый смысл. А уж что до щедрости, то и сомнений нет – надежный и платежеспособный человек. Я подумала-подумала – да согласилась, в конце концов, дел тут дня на два, не более.

Уточнив цвет и номер пропавшего заодно с Максимом автомобиля – «Гранд Чероки» цвет «черная мамба», Е 777 ЕЕ (как оригинально), – уже прощаясь, она вспомнила, что забыла главное:

– Запамятовала! Примета есть. У Макса на правой руке, с внутренней стороны, от запястья вверх, наколка: «После нас – тишина».

После расставания с Бабой Ритой я раздумывала недолго. Тут не место логике и фактам, обратимся к костям. Итак, что у нас? 3+21+25 – «Вы займетесь благородной работой, даже если она будет незаметна для окружающих».

Ну что же, звучит весьма обнадеживающе.

Глава 6

Первым делом всегда следует выяснять то, что выяснить проще всего.

А именно: что по поводу Максим Максимыча Маевки знает интернет? Выяснилось, что ничего. Вот именно так, интернет про него ничего не ведал. То, что девиз «После нас – тишина» принадлежит ракетным войскам – это и так понятно. Но про эрвээсэнщика М. М. Маевку упоминаний навскидку не нашлось ни в русском, ни в нерусском сегментах.

Что ж, тогда приступим к выяснению того, что выяснить посложнее, но ненамного. А именно: что это за история с табором иностранцев, якобы купившими квартиру Бабы Риты? К слову, жилплощадь оказалась весьма аппетитной: славная двушка в новостройке со свежим ремонтом, в приятном районе центра, удачной планировки, с окнами в тихий двор.

Квартиранты – пара простодушных молодых людей, причем женщина уже на хороших сносях. Предупрежденные Бабой Ритой о моем визите, встретили меня радушно и предложили угощение. Упомянутый мною казус они, разумеется, моментально вспомнили.

– Да, это было жестко, – признал будущий отец Витя, судя по внешнему виду и речи – пролетарий и таксист, откуда-то «с пид Полтавы», – завалились часов в десять вечера, мне как раз на смену, а тут такой базар-вокзал начался.

– Черные, как головешки, – добавила будущая мать Ира, по типу – нечто вроде продавщицы, – и видимо-невидимо, прямо нашествие иноплеменных какое-то.

– Вам удалось понять, что они хотят?

– Да я как-то по-иностранному не очень, – признался Витя, – Ирка только вывески на итальянском читает хорошо.

Я уточнила, несколько сбитая с толку:

– То есть это что, были итальянцы?

– Они, точно, – подтвердила Ирина, – шумные, скандальные, прямо страсть. Я перепугалась.

– Я их тоже попытался выдворить, они не уходили. И принялись распаковываться, можете представить. Я одному говорю: вы что творите, демоны? А они только матерятся.

– Так они что-то по-русски понимали?

Витя задумался:

– Понимаете, там один был, он точно кое-что да понимал.

– В самом деле? А откуда такая уверенность?

Ира быстро дернула его за рукав, Витя смутился и забормотал что-то, и я поспешила успокоить:

– Ребята, не волнуйтесь, хозяйке ничего лишнего рассказывать не собираюсь. Мой интерес совершенно в другом.

– Был косяк один. Только вы уж, пожалуйста, не говорите Маргарите Николаевне, – попросил Виктор, – все-таки нам рожать скоро, если она нам от квартиры-то откажет, и куда тогда деваться?

– Не скажу, – пообещала я, – рассказывайте.

– Видите ли, одного из этих базарных мы уже видели. Он знакомый мужа Маргариты Николаевны, Максим Максимыча.

– А, так вы знакомы? – уточнила я на всякий случай еще раз.

– Ясное дело, знакомы – подтвердил Витя, – он приезжал за деньгами несколько раз, да счетчики списывал.

– Понятно… скажите, а у вас случайно нет копий документов на квартиру?

Ира подтвердила, что копии есть, и даже достала их:

– На всякий случай. У нас с Николаевной договор, и все вот тут хранится, в одной папочке.

– А вы не припоминаете, Максим знал, где документы хранятся?

Ирина задумалась, Виктор вспомнил сразу:

– Да, как-то раз он заполнял квитки, и попросил документы посмотреть, адрес, что ли, или номер какой-то.

– А я достала, – подтвердила Ира.

– И снова понятно, а теперь давайте вернемся к итальянцу.

– Ну вот, этот как-то и приезжал сюда, вместе с Максом, – рассказал Виктор, потирая лицо для освежения памяти, – такой франт, в розовой рубашке, кожаной курточке, как будто с сына снял.

– Это почему еще? – не поняла я.

– Мало́ ему все было, – пояснил жилец, – рубашечка на пузе не сходится, курточка в плечах видно, что режет и жмет.

– И все-таки кругом на тушке бренд-бренд, Милан-Милан, – вставила Ирина, – а еще ему и ботинки узки, все кривился.

– Дело говорит. Они с Максом зашли, болтали, как хорошо знакомые, он попросил разрешения: ребята, можно интуристу показать, как в России строят, а то у них там сплошные лабазы с лачугами и хибарами.

– Мы, конечно, разрешили – как не разрешить, он же вроде хозяин. Итальянец облазал всю квартиру, даже туалет и ванну, только языком пощелкивал да лопотал по-своему.

– На каком же языке Макс с ним разговаривал?

– На английском, по-моему.

– Почему так решили?

– А они постоянно повторяли «сейл» и «дисконт», уж это-то я в состоянии понять, – улыбнулась Ирина, – и с таким уважением итальянец к нему обращался: «О вы, о вы!» – прямо как в театре.

В самом деле, любопытная деталь.

– Значит, события развивались следующим образом: в один из визитов Макс просил глянуть документы на квартиру, в следующий визит привел своего приятеля-итальянца в детской курточке, а потом интурист со всей ассамблеей завалился заселяться. Все верно?

Они кивнули.

– И при этом Маргарита Николаевна не в курсе того, что макаронник и Макс знакомы?

– Мы ей точно не говорили, – смущенно признал Витя.

– И вы, пожалуйста, не говорите! – горячо попросила Ирина.

Я заверила, что совершенно спокойно могу пообещать, почему нет?

Попрощавшись с ребятами и пожелав легких родов, я позвонила Гарику и сообщила, что неумолимо приближаюсь. Центр – стало быть, его земля, ну а даже если не его, то он-то наверняка в курсе подробностей.

Папазян встретил свою старую подругу (она же пассия) с неизменной приветливостью.

– Совершенство во всем, – констатировал он, критически осмотрев мою персону, – джаночка, почему ты так прекрасна именно сегодня?

Я не осталась в долгу:

– В честь нашей очередной встречи. Как оперативная обстановка?

– Да как тебе сказать. С одной стороны, вроде бы стабильно, я же в городе, – солидно пояснил Гарик, – с другой, что-то где-то кое-где у нас порой…

Я кивнула с надлежащей важностью:

– Тайна следствия, понимаю. И все-таки кое-что я слышала. Говорят, в нашем гостеприимном мегаполисе каких-то итальянцев подвергли поруганию и осмеянию? Проще говоря, кинули и опустили.

Гарик хмыкнул:

– Ничего от Танюши не скроешь. Ну да, да, имел место международный скандал, – он достал из сейфа папку и вдруг, плотоядно ухмыляясь, вставил ремарку:

– Ох, а какая там потерпевшая. Точнее, одна из потерпевших…

Он замолчал, как бы не в силах преодолеть накатившее, поотдувался и дернул подбородком:

– Пышная особочка, а уж глаза какие! – и показал руками, причем совершенно не там, где находятся органы зрения.

Я поморщилась:

– Папазян, старый греховодник, я ревную.

– Что, серьезно? – с сомнением протянул он. – Так ты намекни только.

Я поморщилась вторично.

– Ну ладно, ладно, тогда по делу: Джованни Батиста, гражданин Италии, со всей своей фамилией попытался вселиться на жилплощадь, принадлежащую Гутман Маргарите Николаевне, утверждая, что квартира его, применяя силу и нецензурные выражения…

Я вскинула брови.

– Не надо так смотреть. Так участковый записал, – пояснил Папазян, – встретив сопротивление в лице квартиранта гражданки Гутман, Волыны Вэ А, был вынужден временно отступить. Семейство Волын держалось до прихода основных сил, то есть собственницы помещения, гражданки Гутман, которая устроила им второе Капоретто…

– Говори, пожалуйста, по-русски, – попросила я.

– Ну что сразу. Не даешь блеснуть интеллектом. В 1917 году Королевской итальянской армии немцы при Капоретто наваляли по-крупному. Ну, Хемингуэй еще об этом писал, – напомнил он, открыв передо мной новую грань своей многосторонней натуры.

– Оставим эти истории? – предложила я.

– Как скажешь, джаночка. В общем, Гутман устроила там такое, что итальянцы – а на минутку, там было девять человек, в том числе одна итальянская мама и еще одна жена, – с ревом и, утираясь, поскакали в ближайшее отделение: спасите-помогите, требуем консула и прочее.

– Воображаю, – сказала я чистую правду. Картинка прямо стояла перед глазами: Баба Рита, и без того огорченная пропажей новобрачного, сталкивается с вопиющей попыткой рейдерского захвата. Не на таковую напали, это точно.

– Ну а в итоге что? Если вкратце, то синьор Джованни заявил, что купил квартиру гражданки Гутман у частного риелтора, передав за это с рук на руки эквивалент полутора миллионов рублей в евро.

Я выдвинула версию, вполне жизнеспособную:

– Он ненормальный?

– Не могу тебе сказать. Бегает и вопит, как это самое, но кто бы не поступал так же, лишившись такой суммы?