– А… Молодой человек из Эдинбурга?

Адам Карлсен мрачно кивнул.

– А это – Джеффри Томпсон. Сапёр.

– Как поживаете, мистер Томпсон? – холодно приветствовал Карлсен.

Мужчины пожали руки, и тот, что старше, заметил:

– У вас довольно нейтральный акцент. У меня был сослуживец из Эдинбурга…

– Вообще-то я из Норвегии.

– Ах, вот что!

– Я – приёмыш, – отрезал Карлсен.

Джеффри Томпсон почувствовал, что задел больную тему, и решил её больше не касаться.

Остальных пациентов ещё не было.

За разговором постепенно Карлсен вытянул уйму информации из Томпсона – тактики минирования, места дислокации его подразделения, несмотря на то что Джеффри делился сведениями косноязычно и нехотя. Бульденеж встрял с историей, полной чудес, о том, как он много лет прочищал лёгкие после отравления фосгеном…

– Я опоздаю! Пожалуйста, пустите меня! – женский голос, донёсшийся из коридора, отчаянно дрожал.

– Нет, милочка, поезда сегодня не будет, – грубо звучал другой.

В дверях показались Урсула и Барбара.

– Он задерживается на сутки или больше.

– Вы точно знаете? – Урсула сжимала в руках чёрную сумочку – в тон мрачному платью и вуали, скрывавшей лицо.

– Всё из-за снегопада. Вон сколько снега.

Барбара подвела Урсулу к окну.

– Как видишь, я тебя не обманываю. Дорожные службы нескоро справятся с такими завалами. Спешить некуда.

В комнату вошла Ольга.

– Эта карга тебе врёт, поезд давно уехал. А это просил передать тебе муженёк с того света…

Она что-то бросила в огонь, оттуда резко захлопало, послышался едкий запах пороха. Все дёрнулись, а Урсула, взвизгнув, бросилась за кресло.

– Ах, звуки скандала и тревоги завораживают, – поделилась Ольга. – А что, кто-нибудь курит?

Томпсон достал сигареты.

На ней был всё тот же балахон из серого атласа, из-под которого, заметил Томпсон, исчезла остальная одежда.

Барбара осатанело схватила её за руку.

– Где ты взяла петарды?

– Господи, ну и тоскливое же Рождество! – Ольга успела затянуться и присесть. – Если б мочой пахло, один в один монастырь.

– Отвечай мне, Ольга!

Ответом Барбаре был взгляд, полный отвращения.

– Того и гляди зайдёт аббатиса, снимет тяжёлый крест с персей и влупит тебе по лицу. А всего-то из-за лишнего кусочка сахара.

На последнем слове миссис Холлис прекратила осаду, отпустила руку.

Ольга безразлично потёрла запястье.

Урсула вынырнула из-за её спины и приподняла вуаль. По её щекам текли слёзы.

Она произнесла почти шёпотом:

– Где Майкл?

Ответила Ольга:

– Уехал в купе первого класса. Ты опоздала.

Лицо Урсулы потухло и вновь озарилось, когда вошёл доктор Джейкобс.

– Майкл! – женщина бросилась на шею брату.

На нём уже не было белого халата, пиджак сменил шерстяной свитер. Теперь он выглядел как глава дружного семейства в сочельник.

– Они всё скрывают от меня! А она мне знаешь что сказала? Что поезд давно уехал! Это правда?

– А ты бы хотела, чтобы это было правдой? – спросил в ответ Джейкобс.

Опускаясь с ним на диван, Урсула выронила сумочку.

– Я не знаю. Я должна была… я…

– Да, милая. Ты спешила на поезд, – Майкл Джейкобс погладил сестру по голове. – Мы все хотели бы на него попасть. Но поезд никуда не уезжал, он просто ещё не пришёл.

– Ещё нет? – Урсула обвела всех беспомощным взглядом.

Мужчины покачали головами.

– Поэтому мы собрались здесь, в зале ожидания, – сказал доктор Джейкобс.

3

В камине потрескивали поленья. Мерцала огоньками ёлка.

– Вы кто? – спросила Ольга.

Томпсон поёрзал.

– Я…

– У вас рана! – Урсула схватилась за свою шею.

– Ах, это… – Томпсон неловко хмыкнул. – Ерунда.

– Это волк? Вы встретили волка?

– Как же! Волка в юбке, – Ольга прищурилась, цедя дым сквозь зубы.

– Нет, нет… всё в порядке. Скажите, – Томпсон перескочил с опасной темы, – а куда направляется этот ваш поезд?

– В морг, – прозвучало после затяжки.

– Нет! Только не туда! – Урсула обняла себя за плечи. – Он едет к северной звезде.

– Один чёрт, – выдала Ольга с облачком дыма.

Урсула, вытирая слёзы, сказала вполголоса:

– В морге мой муж… Но я хочу от него уехать… я не знаю… не знаю, как лучше поступить…

– На звезде холодно, – сказал доктор. – Взгляни на себя, глупышка, в этом платье ты замёрзнешь.

– Я надену пальто! Сегодня утром я взяла твоё пальто – очень тёплое! – и хотела успеть… я хотела успеть…

Урсула вздохнула, а затем жалобно простонала:

– Я так устала! Я устала опаздывать на этот чёртов поезд!

Ольга поднялась и резким движением ткнула окурок в шею Урсулы. Комнату пронзил дикий вопль.

Томпсон подскочил, но доктор жестом его задержал. Барбара уволокла зачинщицу скандала обратно на место.

– Ещё одна выходка – и будешь снег разгребать, пока поезд не приедет!

– Господи, как мне больно! – рыдала Урсула.

– Она же притворяется, эта маленькая сучка! – ядовито пропела Ольга.

Сара принесла мазь и бинты. Перед этим доктор привёл сестру в чувство, отвесив пощёчину. Горемычная вдова как по волшебству успокоилась. Сара ловко обработала ожог и в довершение замотала Урсуле шею.

Урсула и Томпсон – у них были теперь одинаковые повязки – посмотрели друг на друга.

4

Барбара внесла поднос со стаканами. Гостиную наполнил терпкий запах сена.

– Опять? – негромко удивился Томпсон.

– О, эта вещь вам понравится! – шепнул Бульденеж. – Игровое снадобье! Пока не начнёт действовать, игра не начнётся.

Сара разнесла напитки.

Томпсон сделал глоток и почувствовал, что не может вдохнуть. Его скрючило с непривычки, горло разразилось кашлем.

– Это улучшит обмен веществ, – сказал Майкл Джейкобс. – Пейте маленькими глотками.

С минуту все потягивали отвар.

Когда доктор отвлёкся, Бульденеж сказал Томпсону на ухо:

– Выварка горькой полыни. Знаете, что такое?

Джеффри Томпсон покачал головой.

– Сыворотка правды!

Томпсон, осушив к тому моменту полстакана, резко остановился.

Бульденеж сипло засмеялся.

– Что так испугались? На вас лица нет! Шучу. Это природный галлюциноген! Будете видеть чёртиков. Пейте смело.

5

Майкл Джейкобс достал тетрадь.

– Леди и джентльмены, давайте поприветствуем нашего нового гостя, мистера Джеффри Томпсона.

Зазвучал неуклюжий хор:

– Здравствуйте, мистер Томпсон!

Мужчина, чьё лицо в ту минуту горело от смущения под общими взглядами, настороженно сжался.

– Мистер Томпсон, как и все мы, оказался здесь в переломный момент жизни, следуя за своей звездой, когда ему показалось, что она исчезла…

Господи, ну и мелодрама!

Своё намерение прыгнуть со скалы Томпсон воспринимал куда глубже, интимнее, чем этот дешёвый, как он считал, педсовет.

– … небо заволокло тучами…

– Дайте ещё одну, – по-тихому вклинилась Ольга.

Томпсон протянул открытую пачку. Доктор не спеша клевал ему мозг.

От задушевной теплоты, с которой всё это говорилось, заныли зубы.

– … и в доме, как на перевале, где мы можем переждать грозовую гряду и дождаться просветления…

– А если оно не наступит? – вставил Томпсон. Вышло совсем некрасиво.

Доктор Джейкобс остановил на нём увлечённый взгляд.

– Спросим мнение остальных, вы не против?

Томпсон пожал плечами.

– Бульденеж, что говорят руки?

И, повернувшись к Томпсону, доктор добавил:

– Руки Бульденежа – метеозависимы, они предсказывают погоду. Мы вверяем в них себя.

Старик расплылся в морщинистой улыбке.

– Томпсону недоставало хорошей компании!

Майкл Джейкобс ответил кивком и добавил:

– Я того же мнения. А что скажет мистер Карлсен?

Адам мрачно взглянул на предмет обсуждения.

Пока он обдумывал ответ, Томпсон искоса посмотрел на Барбару. Она стояла поодаль у стены, не мигая, водя по всем своими маленькими серыми глазками надзирательницы.

– Я бы не мучил его и дал прыгнуть, – произнёс наконец Карлсен.

– Вот это правильно, – оценила Ольга, кивнув.

Вопрос Томпсона после её слов звучал как-то неловко:

– Вы бы за меня не боролись?

Карлсен отрезал:

– Нет.

Урсула с нажимом укорила его:

– Вы – жестокий человек!

– Никто не в силах излечить человека, если он однажды уже дошёл до обрыва. Даже вы, доктор.

Замечание Карлсена застало врасплох Джеффри Томпсона: уже второй человек ставил под сомнение деятельность Джейкобса.

Доктор тронул очки и спросил:

– Вы не верите в психоанализ?

– Я верю в изучение проблемы, но не в лечение, – пояснил Карлсен. – Если в первый раз попытка покончить с собой не удалась, человек будет подсознательно создавать себе ситуацию, в которой ему повезёт завершить начатое.

Томпсону стало интересно, что за этим крылось: душевная чёрствость или же нечто противоположное.

– Вы имели опыт общения с самоубийцами? – спросил он.

Адам Карлсен охотно кивнул в ответ.

– Из-за меня погибло несколько человек, – с гордостью викинга сообщил он.

– Из-за вас?

– Все они были убийцами.

В пальцах у Ольги крошилась забытая сигарета. Девушка с интересом наблюдала за лицом Томпсона.

Тот сидел прямо и не замечал собственной отвисшей челюсти.

– Мистер Карлсен их не убивал, – уточнил доктор Джейкобс. – Он лишь доказал их виновность, а затем великодушно дал им возможность покончить с собой, чтобы за них это не сделала виселица.

Барбара кашлянула.

– Как вам это удалось? – спросил Томпсон. – В смысле, раскрыть преступления?

Ответ был краток:

– Случайно.

– А теперь вас мучает совесть?

– Я – беженец, мистер Томпсон. Моих родителей расстреляли фашисты. Мне не жалко убийц. Но я был более чем милостив к ним. А если бы меня мучила совесть за чужие преступления, я бы давно покончил с собой.

– Тогда почему вы здесь?

Карлсен с расстановкой произнёс:

– В вашей замечательной стране меня, десятилетнего, взяла к себе семья – супружеская пара и их сын, мой ровесник. Пару месяцев назад он сбежал из дома. Его родители обвинили в этом меня и, можно сказать, временно выгнали из дома.

– Выкиньте их из головы, – вставила Ольга и язвительно добавила: – Эта замечательная страна всегда будет отторгать инородную кровь. А побег здесь всегда считался грехом иностранного происхождения.

Карлсен не стал комментировать.

Томпсон спросил:

– Вы как-то причастны к побегу их сына?

– Не больше, чем к смертям преступников, которым я дал возможность самим выбрать свою участь.

Юноша смахнул со лба нависшую прядь и посмотрел на Бульденежа.

– Всё, что я делал, это лишь пытался посеять в нём зерно ответственности, но он сбежал, как дезертир, не думая о семье и последствиях. Я назову это бунтарством без причины.

– Изгой! – громыхнул менторский тон, в воздух поднялся и задрожал указательный палец.

– Авантюрист, – сказал Карлсен, – вот более подходящее слово. Любитель ловли рыбы в мутной воде.

У старого джентльмена взыграли нервы, но он сдержался и насмешливо выкрикнул:

– Будьте тогда и к нам милостивы, молодой человек, и скажите, наконец, что такого плохого в свободе выбора своей личности?

– Пожалуйста. Люди, как он и как вы, лишённые ответственности, часто бывают опасны. Вы рушите общество, пока другие кровью, потом и слезами ставят его на ноги, – с мрачной лёгкостью произнёс Карлсен.

Бульденеж сорвался, захрипел:

– Взгляни на мои руки, дерзкий мальчишка! Взгляни! Я не могу работать!

Его руки трепетали, как бельё на ветру.

– Я даже кулаком в твоё нахальное лицо не попаду!

Он повернулся к Томпсону, от волнения у него сел голос.