Она легонько качает головой, зажмурившись. Я склоняюсь к ее губам и медленно целую. Ниса не отвечает, но позволяет мне это делать. Может, потому что я нежен с ней, а может, потому что у нее просто нет другого выхода.

– Я сделал тебе больно?

– Да, – шепчет она.

– Но ты же не девственница.

– Уже нет.

Я хмурюсь еще сильнее.

– Что это должно означать?

– До тебя я была девственницей.

Я на несколько секунд застываю, пытаясь понять, как интерпретировать ее слова.

– Но крови не было.

– Представь себе, так иногда случается.

– Ты слишком развязно себя вела, – выдвигаю, по моему мнению, железный аргумент.

– Люблю посмотреть порно на досуге, ясно?! – со злостью выпаливает она, впиваясь в меня взглядом.

Единственная полоска лунного света, пробивающаяся между не до конца задернутыми шторами, ложится на лицо Нисы, освещая ее идеальную, шелковистую кожу. И я неосознанно глажу ее щеку тыльной стороной ладони.

– Ниса…

– Просто закончи то, что начал! – со злостью выпаливает она. – Оставить меня без оргазма – это еще более жестоко, чем трахать так сильно, не подготовив.

Еще несколько секунд я смотрю на нее, а потом решаю, что она права, я должен доставить ей удовольствие, раз нажестил. Медленно вхожу в нее, но теперь не до самого упора. Стараюсь не думать и не анализировать ее слова, хоть они и крутятся в моей голове с бешенной скоростью. И впервые в своей жизни я занимаюсь любовью. По крайней мере, чем-то близким к этому. Я двигаюсь медленно, размеренно. Вхожу глубоко, но без резких рывков. Я позволяю Нисе включиться в игру. Ласкаю ее и целую, перекатываю по очереди соски между пальцами, впиваюсь в них ртом. У нее настолько чувствительная грудь, что мне даже не нужно сжимать ее, чтобы спина Нисы непроизвольно выгнулась, а изо рта вырвался негромкий стон.

Когда она включается в игру, я усиливаю напор. Толчки становятся более резкими, но мне все равно приходится контролировать себя, чтобы не сорваться и снова не причинить боль. Переворачиваюсь, утягивая Нису на себя, когда вижу, что она уже полностью со мной в этом процессе.

– Делай так, как тебе нравится, – севшим голосом говорю я.

Глажу ее бока, любуясь тем, как она медленно двигается на мне. Как ее тело извивается. Мне кажется, я могу пальцами пересчитать ее ребра. Совершенно не понимаю, как она могла мне понравиться, как я вообще начал испытывать к ней желание. Но это факт. Я хочу Нису. И с каждой минутой все сильнее. Особенно в момент, когда мой палец ложится ей на клитор, и Ниса глубже насаживается на член со сладким, протяжным стоном. И, чем быстрее мой палец кружит по напряженной горошине, тем быстрее и глубже двигается Ниса.

В моей голове начинается бардак. Смешение мыслей, воспоминаний, каких-то обрывков, которые мне подбрасывает память – все это какофонией звучит в воспаленных мозгах, пока их жужжание не перекрывает очередной вскрик Нисы. Задушенный, как будто ей больно. Сиплый, словно ее горло дерет. Она замирает на мне, буквально каменеет всего на мгновение, а потом ее начинает бить дрожь. Это прекрасное зрелище, пускай и вижу я только очертания, но все остальное ощущаю своим телом. Вибрации, которые передаются от нее ко мне, сотрясают мой мир, и это плохо.

Ниса падает мне на грудь, доверчиво прижимаясь, а я приподнимаю бедра и начинаю вколачиваться в нее снизу, чтобы догнать свое собственное удовольствие. Оно такое острое, что перед глазами я вижу вспышки, и тело дрожит не меньше, чем тело Нисы. Сквозь туман похоти я едва вспоминаю о том, что должен выйти из нее, потому что потомства с Фоули я точно не желаю. Хватит того, что сестра спуталась с их старшим сыном.

Спустя несколько минут Ниса лежит, лениво перебирая волосы на моей груди и зарываясь в них пальцами. Потом снова прочесывает мою бороду и легонько дергает за нее, пока я не останавливаю эту забаву.

– Больно, да?

– Это месть, или ты просто хотела проверить? – с улыбкой спрашиваю я.

– Хотела проверить.

– Немного больно, да. Ниса, – зову после нескольких секунд молчания.

– М?

– Вчера в душе ты сказала, что уже не девственница.

– Я не сказала «уже», – парирует Ниса. – Я просто сказала, что не девственница.

– И что это должно значить?

– У меня аплазия.

– Это еще что такое? Болезнь какая-то?

Ниса заливается мелодичным смехом, а мое сердце разгоняется за секунду и тарабанит так, словно сейчас проломит грудную клетку. Ее смех переворачивает мои внутренности и с грохотом возвращает их на место. Мне кажется, именно этот момент станет поворотным в наших жизнях. Начало отсчета моей зависимости от этой ведьмы.

– Не болезнь, – отсмеявшись, отвечает она. – Это врожденное свойство организма. У меня просто отсутствует девственная плева.

Я кривлюсь: женщина не должна рассказывать всего этого мужчине. Но так говорит мое воспитание, а любознательность во мне хочет узнавать все новые детали.

– Еще раз повтори, как это называется?

– Аплазия.

– Ясно.

– Ни черта тебе не ясно, – Ниса с тихим смешком шлепает меня по груди, а я перехватываю ее ладонь и прижимаю к колотящемуся сердцу, как будто она, будучи причиной такого ритма, сможет его утихомирить.

– То есть у тебя еще не было мужчин? – все же решаю уточнить я.

– До тебя не было, – тише отвечает Ниса и замирает, словно в ожидании моей реакции.

А я, не задумываясь, еще сильнее вжимаю ее в себя и вдыхаю запах ее волос. Прикрываю глаза. Я был первым. Знаешь ли ты, Омар, что значит первый мужчина для женщины? Я не испытываю по этому поводу восторга. Нет, точно не испытываю. Потому что и для мужчины это значит ровно то же самое. Первые не забываются.

Глава 12

Омар

Я кошусь на Нису и снова возвращаю взгляд на дорогу. Только шайтан мог дернуть меня сделать то, что я делаю сейчас. Везу ее в конюшню, чтобы прокатить на лошади. Не знаю, где были мои мозги в момент, когда я предложил ей это, но так случилось, что слова сами вылетели изо рта, и теперь мы едем в одной машине. Ниса внимательно рассматривает окружающий пейзаж.

– Я часами могу рисовать пустыню, – делится она. – Это как рисовать океан, только сухой. Ты замечал, что у тебя за окном каждый день сменяется пейзаж?

– Замечал, – отвечаю сухо, потому что мне не нравится, что нас с ней что-то объединяет, кроме секса. Более того, меня раздражает, что пустыня ей нравится не меньше, чем мне.

– Каждый бархан уникален, – задумчиво бормочет она, водя пальцем по стеклу, как будто обрисовывая гору песка. – И через час он уже может изменить свою форму на более причудливую или стать совсем плоским. Поэтому каждый раз, рисуя, я тороплюсь, чтобы успеть нарисовать бархан в том виде, в котором увидела его.

Внутри меня ноет. Тянет, как будто кто-то схватил мои внутренние органы и пытается вытащить их наружу. Это мучительно больно, поэтому я крепче сцепляю зубы. Через несколько часов я отправлю Нису домой. Отец уже предупредил меня, что в шесть вечера самолет Фоули должен улететь. Мне бы хотелось отнестись к этому событию легко, не пропускать его через себя. Со спокойной душой отдать Нису ее брату и вернуться в свою нормальную жизнь, которую она потревожила. Но каждый раз, когда думаю об этом, мне все сильнее хочется оставить ее здесь, послав к черту всех окружающих. Запереться с ней в своем особняке и не выпускать, пока не родит мне с десяток детей.

Следом за этим одержимым желанием приходит осознание, что Ниса – это просто эпизод в моей жизни, и эту девочку я бы не хотел заполучить в качестве жены. Потому что она для семьи не создана. Ниса – это свобода, кураж, безумие. Но точно не покорная жена. А мне нужна именно такая. И, думаю, я просто не наигрался новой игрушкой, поэтому так остервенело держусь за каждую минуту с ней.

– О, боже, какая красота! – восклицает Ниса, хлопая в ладоши и ерзая на сиденье. – Конюшня прямо посреди пустыни! И мы будем кататься по песку?

– Да, – отвечаю коротко, сворачивая с основной дороги к конюшне.

– Это невероятно! – восклицает Ниса, глядя на меня светящимся взглядом.

– Покрой голову.

– Так еще не жарко.

– Ниса, покрой голову. Здесь не положено демонстрировать волосы.

Она негромко фыркает, но все же поднимает с коленей платок и пытается завязать его на голове, но у нее не выходит.

– Я не умею! – психует она, отбрасывая платок на панель перед собой.

Я паркую машину и с тяжелым вздохом подхватываю ткань, а потом набрасываю ее на голову Нисе. Ловко завязываю и поправляю так, чтобы все волосы были спрятаны и ни одна прядь не торчала. Чтобы ни один шакал не увидел ее уязвимости. Этот факт злит сильнее всего. Не то, что кто-то может увидеть, а то, что меня это в принципе беспокоит.

– У тебя так хорошо получается, – язвительно произносит Ниса. – И многим девушкам ты повязывал платок?

– Это называется шела, – терпеливо поясняю. – Я много раз видел, как сестры и мама его повязывают. А надевал я его только что первый раз, – последний факт раздраженно цежу сквозь зубы и покидаю салон машины.

– Я еще никогда не каталась верхом, – говорит Ниса, когда я вывожу из стойла своего скакуна и ее белую лошадь.

– Грация спокойная, так что тебе не о чем волноваться.

– Лошадь зовут Грация?

– Да.

– А твоего как?

– Ворон.

– Ему идет.

– Потому что черный? – хмыкаю я.

– Угу, – коротко отвечает Ниса. – Что я должна делать? – спрашивает она, приближаясь к Грации.

После короткой инструкции я подвожу Нису к лошади. Она хватается за седло и ставит ногу в стремя. Я беру ее за талию, чтобы подсадить, и на секунду зависаю. Ощущение ее тела в моих руках переворачивает мой привычный мир. Это ощущается слишком правильно. Слишком по-родному. Отметаю неподобающие мысли и подталкиваю Нису вверх, чтобы помочь ей забраться в седло. Сначала мы едем медленно, пока Ниса привыкает к лошади. Я рассказываю, как пускать лошадь в галоп, как управлять ею, как остановить, в какой позе сидеть. Она внимательно слушает, глядя на меня своими невероятными глазами. Мне кажется, я даже могу видеть, как все сказанное мной проникает в нее. То, как она смотрит, как слушает, как внимает каждому слову – это, надо признать, вдохновляет и заставляет грудную клетку расширяться, наполняя ее чем-то теплым. Такое же чувство я хочу испытывать с той женщиной, которую выберу себе в жены.

Внезапно, как только я заканчиваю рассказывать, Ниса толкает ногами лошадь, и та срывается в галоп. От неожиданности я даже застываю на несколько секунд, а потом скачу следом за ней. Ужасно признавать, что выглядит эта амазонка на лошади именно так, как я себе и представлял. Это срабатывает как укол, пронизывающий грудную клетку.

Я несусь за Нисой, представляя себе, как буду наказывать ее за вольности и тот страх, который сейчас испытываю. Она ведь впервые на лошади. Или соврала?

– Ты с ума сошла? – выкрикиваю, когда догоняю ее, а Ниса снова смеется своим заливистым смехом, который порождает мурашки на моей шее. – Тормози!

– Ни за что! – отвечает она, обернувшись всего на секунду, и снова срывается в галоп.

С ее головы слетает шела, едва держась на шее, и волосы теперь так же неукротимо развеваются на ветру. И выглядит это зрелище… завораживающе. Оно как будто выжигается в моей голове, и я точно знаю, что позже, когда верну Нису ее семье, буду еще не раз вспоминать ее скачки.

Когда мы возвращаемся в конюшню, я раздражен сильнее, чем был утром. Потому что знаю: через пару часов мне нужно везти Нису в аэропорт. Наверное, я, наоборот, должен быть рад, что избавлюсь от обузы. Как и она, потому что много раз за эти дни спросила, когда я наконец верну ее семье. Но что-то как-то не радостно. Наоборот, внутри меня клокочет ярость от того, что мне придется вернуть мою игрушку. И что рано или поздно найдется какой-то парень из ее среды, который захочет заявить на нее права.