Ральф поджал губы, вышел из-под навеса, натягивая на плечи пиджак. Не стоило Холду доверять ему автомобиль. А ему не стоило дотрагиваться до Элизабет. Она права. Не то место, не то время. Да и он не тот, кто должен был быть с ней. Хотя бы потому, что быстрое удовольствие в подворотне – это все, что Ральф может ей предложить.

То, что он позволил себе, унизительно для дочери маршала.

Включи голову, Бонк. Мало проблем? Злая усмешка искривила губы. Нет, у него достаточно проблем и без Элизабет. Ему повезло, что их остановили. Надо же, он почти благодарен его высочеству Юрию. Если даже боль по сути ничто, то неудовлетворенность уж Ральф как-нибудь переживет.

Он оглядел улицу и вернул уличный свет. У оставленного на перекрестке автомобиля их никто не ждал. Похоже, не так и нужен он был Юрию. Тем лучше.

– Пойдем, я отвезу тебя домой, – бросил он Лиз через плечо.

И они оба забудут.

Она не стала возражать, шла на шаг позади, и Ральф периодически морщился, слушая звук ее шагов – Лиз уже дважды споткнулась. Устала и помощь его больше не примет. И не нужно. Он во рту чувствовал горький привкус ее разочарования. Пусть.

– Если ты не возражаешь, я хотела бы сесть сзади, – сообщила ему Элизабет, когда они подошли к автомобилю.

– Конечно. – Он кивнул, запоминая адрес особняка маршала.

Элизабет нырнула в салон, а он, устало уткнувшись лбом в придерживающую дверь ладонь, почувствовал будоражащий женский запах. Сцепил челюсти и со злостью захлопнул дверь.

Неловкие минуты молчания казались вечностью, но пролетели как один миг. Быстрый взгляд в зеркала, чтобы оценить дорожную обстановку. Никого. Ник бы посмеялся и в своей любимой манере сказал, что Бонк снова слишком много о себе думает.

Ральф нахмурился. Мысль о друге моментально вытеснила из головы всякую хандру. Как там Фостер? И главное, как там Ани?

Элизабет с достоинством приняла его руку. Никакого недовольства, ни одного нервного жеста. Идеальная осанка, королевская вежливость. Ральф хмыкнул, все как он хотел. Ничего не было. Привиделось. Забыли.

Они поднялись на крыльцо, Ральф обернулся. Дорогие дома, чистота. И гнетущая тишина да растущее беспокойство за сестру и друга.

– Добрый вечер, юные господа, – открыл им дверь улыбчивый дворецкий.

От внимательного взгляда мужчины не укрылся ни растрепанный вид Элизабет, ни испачканный парадный мундир ее гостя, ни засохшая на их обуви кровь.

И ни единого вопроса, ни к нему, ни к Лиз. Идеальный у Холда слуга.

– Устройте господина Бонка в гостевой спальне, Кристос, – улыбнулась юная госпожа Холд.

Ральф коротко поклонился дворецкому, проследив за тем, как скрылась в глубине особняка Лиз, и некстати подумал, что дочь у Холда тоже идеальна.

Улыбчивый дворецкий проводил его в комнату, приказав горничной показать ему полотенца, и Бонк вяло запротестовал. Перспектива теплой водой смыть с себя тяжелый день манила, но дождаться Ника и Алиану было важней.

– Не беспокойтесь, как только приедет господин Холд, старший или младший, я вас приглашу, – сказал Ральфу мужчина. – А пока, полагаю, вам следует привести себя в порядок и отдохнуть.

Ральф кивнул. Отдохнуть хотелось. Да и вещи действительно неплохо было бы постирать. Видел бы господин ректор, во что превратился выданный Бонку парадный мундир. Светлое пятно на рукаве – фасадная краска. Мел. И перепачканные в крови брюки.

Он сглотнул. Прекрасная память, служившая ему подспорьем, впервые в жизни обернулась против него. Он снова видел, как вязким жидким ковром укрывает белый мрамор алый туман, чувствовал запах крови. А перед глазами стояла намертво впечатавшаяся в мозг картинка: мертвый белый и мертвенно-бледный Николас. К счастью, живой.

Забавное совпадение, избежав смерти, друг заново родился в Рождество.

Ральф хмыкнул, бросил на кресло пиджак и, уставившись в пол, принялся задумчиво расстегивать пуговицы на черной рубашке.

– Позвольте, я заберу ваши вещи? – тихо спросила его горничная, и он очнулся. Он и забыл о ней.

– Конечно. – Ральф подал ей китель.

Ну и день.

Он расстегнул ремень, вытащил убранную в брюки темную ткань и снял рубашку, мечтая скорее очутиться в душевой. С тихим щелчком открылась дверь.

Горничная, лицо которой он не удосужился рассмотреть, наконец оставила его одного. Кстати, зря не рассмотрел, у кого ему спрашивать китель? В академии три шкуры с него сдерут за парадную форму. Надо бы попросить щетку да почистить брюки. За делом он скорее дождется Ани и Ника.

– А Алиана говорила, в Эдинбурге вы не держали слуг, – услышал он нервный смех Элизабет.

Тело мгновенно отозвалось на ее близость, напоминая о том, что он обещал себе забыть, а ведь он стоял к ней спиной и ее не видел. Он поморщился.

Ну точно – придурок.

– Не держали, – оборачиваясь, подтвердил Ральф.

Она стояла в дверях все в том же ослепительно красивом, но безнадежно испорченном платье. Только тонкие руки больше не закрывали перчатки, и длинные волосы ее теперь свободно спадали по плечам.

– Тогда тем более странно, что младший из Бонков не в состоянии раздеться сам, – зло заметила Лиз, развернулась и скрылась в тени коридора.

Что? Ральф недоуменно посмотрел на рубашку в своих руках.

– Я подожду за дверью, пока вы разденетесь, – робко сказали совсем рядом. – Ваши вещи будут готовы к утру.

Жизнь бок о бок с Фостером не прошла для Ральфа бесследно. Горничная ушла вслед за Элизабет, и Бонк аккуратно повесил одежду на спинку кресла. Или, может быть, виной была обстановка. Рука не поднималась нарушить этот идеальный и очень дорогой порядок. Зато поднялись ноги. Он недовольно посмотрел на следы от ботинок на светлом ковре. Странная манера имперцев не разуваться в домах вызывала у него искреннее недоумение. Гораздо проще разуться, чем отмывать ковер или вообще менять его. Впрочем, какое ему дело до этого, не ему же чистить.

Ральф вошел в ванную комнату. Вот уж действительно комната. Размером она не уступала спальне. Была здесь и сама ванна – ослепительно-белая лохань на медных когтистых лапах. В такой, наверное, приятно нежиться по вечерам. Теперь он понял вечные стенания друга об отсутствии приличных, как тот говорил, условий. Но Бонк выбрал привычный уже душ. Открыл стеклянную дверцу кабины и включил воду, встав в полный рост и подставляя разгоряченную голову под прохладную струю. Горячая вода здесь, разумеется, была, но Ральф даже трогать этот вентиль не стал. Люди слишком быстро привыкают к хорошему, а вот отвыкать, он знал, значительно сложней.

Он вдруг вспомнил странный вкус гребешка. Дрянь, если честно, но кто знает, как бы он заговорил через пару раз, хорошенько его распробовав? То ли дело Лиз, ее он распробовал сразу.

«Ральф… Ральф… Ральф!» – стон в его губы. Холодный зимний ветер и она, такая жаркая в его руках.

Горячая волна прошла по телу электрическим импульсом вниз живота.

Ральф выдохнул, сцепил челюсти, ладонью оперся о холодную стену и наклонил голову. Прозрачные капли падали вниз, разбиваясь о каменный поддон душа.

Ее зубы впиваются ему в плечо, это ее ладони ласкают тело.

Минута. Две. Может быть, три?

– Элизабет… – Он закрыл глаза.

Черт!

Дыхание выровнялось, и замедлялся бешеный пульс. Даже в голове посветлело, и вернулась способность думать.

Ральф тихо рассмеялся, снял лейку душа и смыл остатки фантазий. Хорошо, что она не узнает.

Да-а-а, Бонк… совсем ты сдурел.

Он промокнул волосы сухим полотенцем, обернул ткань вокруг бедер, памятуя прошлый конфуз с его высочеством, и вышел из ванной в спальню.

С кресла вещи пропали, а на постели лежала аккуратно сложенная спортивная футболка и мягкие домашние брюки.

Он оделся, что-то царапало бедро. Бирки. Ну да, богачи. То, что для Ральфа было бы частью гардероба и серьезной тратой, в доме Холда держали для гостей, как полотенца или одноразовые тапочки. Вот, кстати, и они. Горничная даже обувь забрала.

Ральф лег на спину, подложив руки под голову, и задумчиво уставился в потолок. Мысли лениво крутились в голове, тяжелые, медленные, как лопасти едва движущегося потолочного вентилятора.

Все, что было во дворце, теперь казалось кошмарным сном. Забавная вещь человеческая психика, затирает то, что способно ее пошатнуть, или подбрасывает видения, которых не было и не может быть.

Почему там, в темном дворе, целуя Лиз, он вдруг услышал Юрия? Как-то это не слишком весело – всякий раз опасаться, что его извращенное высочество влезет в твою голову в самый неподходящий момент.

Что было тому виной? Смерть Александра? Кровавый туман? Или сама Лиз? Не слишком ли много совпадений, не слишком ли много родственников покойного императора вокруг?

Глаза устали от света. Бонк легко его приглушил и прикрыл веки, позволяя темноте войти в спальню. Она ластилась к нему будто нашкодившая кошка, она боялась его гнева, она подчинялась. Ральф зло улыбнулся – обманывала.

Нет, в Эдинбург он не вернется. Разве что… там больная мама и давно уставший бороться отец. Алиана ждала родителей летом, Ральф не стал расстраивать сестру. У него не было никаких иллюзий относительно их приезда, особенно теперь. Нет лекарства от этой болезни, потому что болезни-то, похоже, никакой нет.

Если все, что ему так любезно показали там, в покоях Александра, правда…

Человеческое тело слишком слабый сосуд. Оно не способно выдержать силу демона.

Воины бога. Стражи леса и спящего в нем мертвого демона.

Только вот он, Ральф, живее всех живых. Просто не будет нигде.

Ральф поднялся с кровати. После смерти выспится. Хотя, сказать по правде, умирать он не хотел. Бонк посмотрел в зеркало. Скривился. С Эдинбурга достаточно Рэна! А он поживет. Как нормальный человек поживет. В люстре мигнули лампы, и он хмыкнул.

Нормальный – это не про него.

Он подошел к окну. На тихой улице никого не было. Но вернуться в кровать желания не возникло, а умением терпеливо ждать младший Бонк не отличался никогда. И Ральф, уверенно открыв дверь, вышел в коридор. Где тут у них кухня? Он бы не отказался от чашки горячего кофе. Так точно веселее ждать.

Нашел. Чего там искать? Не дворец же. Наверху жилые комнаты, внизу гостиная, кабинет (он заглянул в приоткрытую дверь и в этом убедился) и, наконец, кухня. И Кристос, ничуть не удивившийся его явлению.

– Чай? Кофе? Или, может быть, легкий ужин, господин Бонк?

– Кофе, – кивнул Ральф, задумался на пару секунд, а потом отмер и, широко улыбнувшись, добавил: – И ужин.

– Присаживайтесь, – рассмеялся мужчина.

Горький кофе и собранный Кристосом бутерброд подняли ему настроение. К концу трапезы Ральф уже с иронией рассказывал дворецкому о знакомстве с Николасом. Только нервное ожидание все затягивалось. Время давно перевалило за полночь, а Фостера и Ани все не было.

Ник, конечно, одаренный. Но не господь бог. Сравнение показалось Ральфу особенно дурацким в свете открывшихся обстоятельств и почему-то вызвало головную боль. Если Алиана не удержит силу, она убьет Фостера.

Когда в дверь наконец позвонили, он уже весь извелся и побежал встречать друга вперед Кристоса. Открыл дверь и сразу же отошел в сторону. Ник не приехал. Приехал маршал.

– Доброй ночи.

– Доброй. – Ральф сглотнул, потер шею. Сердце снова стучало, и невидимыми руками душил липкий страх.

Почему Холд один? Где Ани, где, черт возьми, Николас? Только бы друг был живой…

– Папа? Где Никки и Алиана? – с тревогой спросила Лиз.

Ральф обернулся на голос. Юная госпожа Холд стояла на верхней ступени лестницы, руки ее нервно теребили завязанный бантом пояс длинного шелкового халата.

– Мне нужно позвонить. – Холд поправил ворот и, не глядя на дочь, направился в свой кабинет.

Лиззи обняла себя руками, и Ральф сам не понял, как оказался уже на середине лестницы. Он растерянно оглянулся по сторонам, недоуменно посмотрел на босые ноги. А тапки-то он где потерял?

Господин маршал вернулся в коридор.

– Ждите, – бросил он им и стремительно вышел на улицу.