Тот оказался легче, чем я думал, и сидел удобно, вот только подбородочное крепление оказалось сломано – а если его не застегнуть, то эта штука свалится на ходу, и останусь я с голой башкой. Все как у нас – новое снаряжение разворовали, а выдали бойцам всякое старье, которое не жаль списать.

– Бронезащита! – возвестил десятник.

Эта штука напоминала бронежилет, вот только застегивалась не только на плечах и боках, а еще и в паху, и защищала от горла до самых причиндалов. Мягкая подкладка кое-где была разорвана, из толстой ткани выпирали темно-серые пластины – нужно ставить на место и зашивать.

На сердце у меня стало совсем-совсем муторно.

Автомат ничуть не напоминал более-менее знакомый «Калаш», кусок рельсы с рукояткой и плечевым упором, в рукоятку вставляются батареи и прямоугольные магазины. Стрелял он не патронами, пороха тут не знали, плевался коническими пулями.

– Не вздумайте пробовать сейчас, Очищающее Пламя с вами! – предупредил Йухиро. – Впереди ждет стрельбище – там и прицел настроим, и по мишеням постреляем.

Меня замутило – к огромности линкора я привыкнуть не мог, как и к тому, что этот остров из металла со страшной скоростью несется через космос.

– Пояс! – продолжал десятник.

Ну тут все просто – подсумки, местами потертости, но все в целости.

Зато «полевые ботинки» оказались сложным устройством, хотя выглядели как берцы, только зеленые – обжимаются по ноге, внутри система климат-контроля, чтобы ласты не потели, а еще экзоскелетные усилители, чтобы боец Гегемонии мог шагать час за часом, и не уставать. Я надел свои, и ощутил как они мягко, но уверенно обхватили мои ступни и лодыжки, сделал шаг, и тот получился легким, пружинистым.

– Они часто ломаются, – остудил мой энтузиазм Йухиро. – Усилители первыми. Отказывает один, если душа ваша недостаточно чиста, и тогда второй нужно отключать… вот тут, на пятке, есть сенсор… пробуйте… отрубите правый…

Я попробовал, сделал шаг, и едва не кувырнулся – показалось, что ноги разной длины, да еще и весят по-разному. Позади меня кто-то выругался, за первым ругательством последовали другие, некоторые были заковыристыми, и переводчик старался как мог – да, ощущение никому не понравилось.

– Маскировочная сеть, – Йухиро поднял над головой нечто вроде рыболовной сети с нашитыми на нее елочными лапами. – Создает искажающее поле, которое препятствует обнаружению бойца как визуальными, так и техническими средствами… Всегда сломана.

Он накинул сеть на голову, показал, как крепить, но включать не стал.

Последним в списке оказался рюкзак, обычный армейский, без сюрпризов.

– Вопросы есть? – спросил десятник.

Я поднял руку:

– А починить это можно?

– Конечно, можно, – Йухиро обратил на меня черные пронзительные глаза. – Инструментальный шкаф там, в углу.

Оружейка напоминала обычный учебный класс, и в углу стоял большой стеллаж.

– Вы помните, что полученный опыт можете направить на прокачку пяти навыков, – продолжил десятник. – Меткость, выносливость, сила, скорость, и знание оружия… Последний вот сейчас очень бы пригодился. Кто хочет ремонтировать – вперед.

Остальные замешкались, и я оказался у инструментального шкафа первым.

При виде бутылочек с машинным маслом, плоскогубцев и остального на душе потеплело – ну, с этим я не пропаду. Понятно, что тут все тоже старое и не очень годное, но при умении и с этим можно сделать дофига.

А вот и коробки с винтами, шурупами и скобами, вот иголки и толстая нить…

Через пару минут я поменял крепление для прицельного забрала, и взялся за подбородочное. Справился со шлемом и принялся зашивать бронезащиту, с трудом пропихивая толстую иглу через плотную ткань.

А когда покончил и с этим, и поднял голову, то обнаружил рядом Макса.

– Это, хм, не поможешь? – он робко протянул мне пояс. – Застежка отваливается… Как сказала мать Тереза, ха-ха, помоги ближнему, пока он стал дальним…

– Давай, – я протянул руку.

Когда ремень оказался в руках Макса, рядом негромко звякнуло, и я удивленно вытаращился на свой браслет, над которым зажглась алая десятка, вспыхнула и тут же пропала.

– Первый опыт, поздравляю, – сказал Кентадэ, трехглазый красавчик, сородич нашего центуриона, и хлопнул меня по плечу. – А мне не поможешь, а то тут, это, рюкзак?

Я огляделся – прочие бойцы возились со своим снаряжением, и уверенный вид был только у Равуды, тот похоже знал, что делает.

– Хорошо, – сказал я. – Сейчас все сделаем.

* * *

Забрало едва не щелкнуло меня по носу, но красная точка прицела вспыхнула где надо. Я повел стволом, нацеливая оружие на центр ростовой мишени в полусотне метров.

– Огонь! – рявкнула центурион за нашими спинами.

Я дисциплинированно нажал рычажок – спусковым крючком нажать его можно было только по привычке, ведь он ничего не спускал, «рельса» в моих руках стреляла совсем не так, как земное оружие, но разборка, чистка и смазывание ей требовались, плюс всякие дополнительные манипуляции с аккумуляторами.

Точно посреди груди у мишени возникла новая дырочка.

– Неплохо для таких мешков с дерьмом, – сказала Лиргана.

Мы лежали в рядок за невысоким бруствером, а она прохаживалась сзади, и наверняка пялилась на наши ноги и задницы, я почти чувствовал кожей ее одновременно похотливый и ненавидящий взгляд. А само стрельбище хоть и находилось внутри линкора, размерами не уступало тому, что было у нас в части – дальней стены я не видел. Одновременно тут могли упражняться несколько центурий.

Зато военная подготовка в армии Гегемонии была курам на смех – минимальная физуха, такая, что даже слабак Макс с ней справлялся, и немножко возни с оружием. Умеешь наводить ствол на мишень и пользоваться прицелом, с которым управилась бы моя дочь – все, годен в бойцы.

Удивительно, что нашелся косорукий тупица, которому это оказалось не по силам. Его отправили домой вчера, выкинули обратно на родную планету и наверняка отобрали деньги, которые он уже положил в карман.

– Новые цели! – центурион вновь повысила голос, но перед нами ничего не изменилось.

Старые, пробитые мишени остались стоять, новые и не подумали выскочить из-под земли. Опять что-то накрылось в системе управления, или оператор из бортовой обслуги заснул на посту.

– Дерьмо! – прорычала Лиргана. – Я им собственные яйца в глотку затолкаю! Оставаться на месте!

Я оглянулся, и увидел, что она несется прочь широкими шагами – ну и отлично, от начальства подальше, к кухне поближе, так пять месяцев и пройдет, вернусь к семье, к Юле и Сашке…

– Что ты делаешь, ради Гегемона?! – воскликнула лежавшая рядом Диль, и я обнаружил, что расположившийся за ней Равуда не просто поднялся, а еще и навел автомат на меня.

Я мог видеть под щитком забрала его лицо, красивое, правильное, губы в тонкую ниточку, и красные глаза – один в два раза больше другого. Лучше всех у нас стрелял Дю-Жхе, узкоглазый ферини, но Равуда мало ему уступал – с пяти шагов не промахнется.

Что с ним не так?

– Э, что за ботва? – я начал подниматься.

Взгляд Равуды просто кипел ненавистью, и не было сомнений – он готов стрелять.

И я не понимал, в чем дело.

Ну да, подрались мы в первый день, но это лишь недоразумение, иногда бывает. Навешал он мне знатно, синяки пока не рассосались, но драка была честной, и я обиды на него не затаил.

Между двумя мужиками такое случается, но потом – если это настоящие мужики – вопрос считается закрытым.

– Лежиии, – прошипел Равуда.

За спиной у него виднелся Фул, еще дальше переминался с ноги на ногу Молчун, тот самый хилый на вид альбинос, которого я заметил в первый день – его звали по прозвищу, как и Крыску. Вся свита нашего мускулистого красавчика, шакалы при тигре.

– Остановись, боец, – бросил из-за моей спины Аюльвао, плотный, весь покрытый белесым пухом бюдрака: он был старше всех нас, по земным меркам ему перевалило за тридцать, и он был помешан на всем военном – на оружии, уставах, тактике и стрельбе. – Нельзя наводить ствол на соратника!

– И тебя завалю, волосатик, если надо будет. О, да-да… – проговорил Равуда, но взгляда от меня не отвел, и в голосе его не было ненависти – ясно, что претензии у него только ко мне. – Но сначала тебя… и не насмерть, а в руку, в ногу, в пах… чтобы мучился. Готов?

Что делать? Этот сумасшедший меня сейчас пристрелит! Лирганы нет рядом! Йухиро отпросился на какую-то свою церемонию! А больше авторитетов для него нет!

– Ты еще в спину мне выстрели, храбрец, – сказал я, медленно подтягивая ноги.

Если что, прыгну вперед, через бруствер, глядишь он и промажет, а там суматоху заметят офицеры.

– Я… – начал Равуда, но его перебил хриплый визг.

Я аж вздрогнул, и завертел головой, пытаясь сообразить – откуда этот дикий звук?

Высокая, фигуристая девка, чьего имени я не запомнил, хотя мы вроде знакомились, каталась по земле и лупила по ней кулаками. Глаза ее бешено вращались, изо рта шла кровавая пена, и словно пузыри в ней лопались надрывные, истошные выкрики.

– Помилуй нас Святые Предки, – сказала Диль. – Это… это же переводчик… Гегемона Силой и Светом мы сохраняем ясность разума, да пребудет он с нами вечно, приносящий Главную Жертву…

Равуда тоже уставился на бесноватую, опустил автомат.

– А что с переводчиком? – спросил я.

Вспомнился офис, кушетка, на которой мне вживляли эту штуку, и то, как паршиво я тогда себя чувствовал. Симптомы – головная боль, головокружение, ощущение, что я сразу в нескольких местах – вернулись вчера, и меня сильно напугали, но дело было вечером, перед самым отбоем, а к утру все прошло.

Но сейчас я снова напрягся.

– Ахххррррыыы… – выдавила девка, и ее выгнуло дугой, в какой-то момент она встала на затылок и пятки, точно йог, а следующий момент сжалась, как эмбрион, и ее вырвало кровью.

– Он у нее плохо вжился, – пояснила Диль. – И работал странно… Она жаловалась… Боли в затылке, галлюцинации.

Тут я не просто напрягся, а похолодел – неужели меня ждет нечто подобное? Отлично – если не пристрелит вон тот красноглазый псих, то сведет с ума вросший в голову нелюдской прибор!

Хрен редьки не лучше!

Пока мы пялились на бесноватую, Аюльвао вскочил и оказался между мной и Равудой.

– Остановись, боец, – повторил он.

Равуда улыбнулся, и я не знаю, что бы он сделал дальше, если бы в этот момент не вернулась Лиргана.

– Чего замерли, куски дерьма? – прорычала она, и красная точка прицела пропала с моего забрала – все, центурион отключила наше оружие, им теперь можно только драться, как дубинкой. – Держать ее надо было, чтобы себе не повредила! Помогай, ты!

И во вскинутой руке ее блеснул шприц, полный синей жидкости.

* * *

Святилища для поклонения Гегемону и его предкам располагались на каждой из палуб. Ходить туда никто не заставлял, за непосещение не наказывал, баллов опыта за визит не давали, и все же многие таскались туда дважды в день, утром и вечером – кто отдохнуть от казармы, кто и вправду помолиться.

Как-то пошел и я, из любопытства.

Святилище оказалось не одним помещением, а целым комплексом – круглый зал, окруженный колоннами, и куча таких же круглых молелен, только поменьше, словно лепестки вокруг соцветия. В центральном зале обнаружилась громадная статуя нынешнего Гегемона из черного камня, в комнатах стояли изваяния его предшественников, и я вытаращил глаза, обнаружив среди них женщин.