По центру в кресле расположился ведущий, по сторонам от него сидят двое мужчин, один средних лет, в очках, другой пожилой, с короткими седыми волосами и красным лицом.

Ведущий:

– Добрый вечер, уважаемые телезрители, сегодняшняя тема нашей передачи – искусственные языки, и ничего удивительного, что у нас в гостях видные деятели такой науки, как лингвистика… Представитель Королевской академии наук доктор Свенцицкий.

Пожилой кивает:

– Добрый вечер.

Ведущий:

– И профессор Новак из Карлова университета…

Мужчина в очках усмехается:

– Зовите меня просто Ник.

Ведущий, с лучезарной улыбкой:

– Э… хорошо… сейчас мы посмотрим ролики, посвященные нашим гостям, а затем перейдем к дискуссии.

Проектор демонстрирует короткую презентацию, посвященную каждому из гостей, мелькают фотографии, бубнит комментатор. Ведущий продолжает сверкать зубами, Свенцицкий глядит самодовольно, Новак хмурится, покачивает головой.

Экран проектора гаснет.

Новак:

– …тут все верно сказано, даже диссертацию мою упомянули по метафонии в иберо-романских, но ведь вы меня позвали не как испаниста, я вам интересен как создатель «Логоса».

Ведущий, подняв указательный палец:

– Именно! Как творец научного кружка, где вы занимаетесь… Чем вы там заняты, а?

Новак:

– Интерлингвистикой. Языками искусственными, вымышленными, плановыми…

Свенцицкий, сердито:

– Пустой тратой времени, короче говоря! Дилетантизмом на краю шизофрении!

Ведущий, удивленно:

– Но, доктор, не слишком ли вы резки?

Свенцицкий, с покровительственной улыбкой:

– Я еще очень мягок, учитывая, что мой оппонент занимается наукой всерьез. Удивительно, что он поддался глоттомании, позволил себе пасть жертвой наваждения! Третий век одержимые изобретатели языков пыжатся, норовя придумать хоть что-то достойное, и все без толку! Все их проекты – не более чем интеллектуальный онанизм! Волапюк, эсперанто, логлан и пазилингва… это нежизнеспособный хлам!

Ведущий:

– То есть вы считаете, что плановые языки не могут быть применены на практике?

Новак, спокойно, почти равнодушно:

– Аргументы коллеги не стоят выеденного яйца. Вспомним хотя бы санскрит…

Свенцицкий, агрессивно:

– А что не так с санскритом?

Новак:

– А то, что известная всем грамматика Панини не столько описывает существующий язык, сколько упорядочивает его, формирует новые правила… создает. Надеюсь, доктор не будет спорить, что не найдено ни одного текста на санскрите, полностью соответствующего Панини?

Свенцицкий, хмурясь:

– Ну… нет, хотя…

Новак, оживленно наклоняясь вперед:

– Но возьмем пример из более близких к нам времен. То, что именуется Neu-Hochdeutsche Schriftsprache, попросту не существовало до лютеровского перевода Библии, меж тем на современном немецком говорят миллионы людей. Или возьмем нюноршк, его Ивар Олсен создал из нескольких крестьянских диалектов, и язык широко распространился по Норвегии… И как можно забыть об иврите?

Свенцицкий машет рукой:

– Но это же совсем другое дело! Создание литературного языка на базе обычного! Вовсе не пустые бредни лунатиков вроде епископа Уилкинса с его философским наречием или сумасшедшего утописта Заменгофа!

Новак, качая головой:

– Лунатиков? Очень хорошо, что вы упомянули Уилкинса, поскольку дали мне шанс вспомнить его великого современника Исаака Ньютона, что создал небольшую рукопись «О всеобщем языке»… Предмета этого коснулся Лейбниц в «Искусстве комбинаторики», Бернард Шоу был автором проекта вспомогательного языка… Интересно, все они тоже шарлатаны?

Свенцицкий, морщась:

– Пфуй… Вы бы еще доктора Ди вспомнили с его енохианским или Хильдергарду Бингенскую с языком ангелов… А вон Хелен Смит и вовсе разговаривала на марсианском. Все серьезные лингвисты отвергают возможность…

Новак:

– Кто вы такой, чтобы говорить за всех?

Свенцицкий, багровея и пуча глаза:

– Ах ты! Мальчишка! Как ты смеешь?

Ведущий примиряюще улыбается:

– Тихо, господа! Спокойно!

Свенцицкий, грозя оппоненту кулаком:

– Да он еще из пеленок не вылез, когда я в науку пришел! Мальчишка! Хам!

Новак, с легкой издевкой в голосе:

– Не нервничайте так, доктор. Помните, на вас смотрят миллионы людей.

Ведущий:

– Ха-ха. Я тоже на это надеюсь… Так, профессор, Ник, и чем же вы занимаетесь? Пытаетесь изобрести язык, что и в самом деле станет международным? Заменит обычные?

Новак:

– Да, такой замысел у нас есть, и я с помощью ряда молодых ученых его реализую… Как основу мы используем семантический универсальный метаязык Анны Вежбицкой, иными словами, базовый набор понятий, что есть в любом наречии, живом или мертвом, вне зависимости от его формы. Ну а еще, само собой, отслеживаем новинки интерлингвистики, ведь сейчас каждый год создается не один десяток новых языков.

Свенцицкий, гневно:

– Идиотами!

Новак:

– Да, несомненно, все мы знаем, кто у нас единственный умник в этой студии. Кроме того, не стоит думать о том, что все вымышленные языки – это вспомогательные международные вроде бейсик-инглиша, словио или оксиденталя… Есть языки фантастические, предназначенные для украшения выдуманных миров, есть языки-симуляторы, что позволяют лучше понять, изучить некоторые лингвистические модели… Знает ли мой оппонент хоть один язык без глаголов?

Свенцицкий, высокомерно задирая подбородок:

– Таких не существует! Не несите чуши!

Новак, сочувственно:

– Вполне себе существует, и не один, и все благодаря писателям-фантастам. Сильвия Сотомайор придумала для своих эльфов келен, где глаголы заменяются особыми частицами, а Джек Вэнс и вовсе предложил инкорпорирующую систему из одних существительных…

Ведущий, торопливо стреляя глазами в сторону:

– Прошу прощения, но не стоит углубляться в дебри, нас смотрят простые люди…

Новак:

– Конечно, само собой. Есть симуляторы не лингвистические, а социальные, вроде феминистского языка лаадан, есть языки, придуманные исключительно для удовольствия. Есть максимально упрощенная токипона со словарем в пару сотен слов, есть линкос, изобретенный для общения с инопланетянами, или ROILA, спроектированный для взаимодействия с роботами… И благодаря каждому мы узнаем что-то новое о языках вообще, помогаем двигать лингвистику вперед…

Свенцицкий, ударяя кулаком по подлокотнику:

– Вперед? Да вы с ума сошли! Назад, в век суеверий и мистики!

Новак, не обращая на оппонента внимания:

– Вымышленный язык может за неделю эволюционировать так, как естественный – за века, мы можем задать любые параметры его изменения, лексические, фонетические, грамматические… Ни один ученый не проживет достаточно, чтобы увидеть, как радикально меняется китайский или кечуа, но создать и разглядеть «под микроскопом» модель – нет проблем! Но только мой оппонент утверждает, что все это шарлатанство. Честно говоря, мне его жаль. Это как если бы физик отказался от компьютерных расчетов. Просто оттого, что их не было во времена Эйнштейна и Нильса Бора.

Ведущий, задумчиво:

– А на что будет похож ваш… эээ… плановый язык? На наш с вами, на латинский? Или на что-то экзотическое?

Новак:

– Просто выдумать новый язык с некими характеристиками – в этом нет проблемы. Намного труднее создать то, на чем заговорит, и без принуждения, с охотой, большое число людей… Но мы в «Логосе» ставим перед собой и более амбициозные цели.

Свенцицкий, пыхтя от возмущения:

– Безумцы!

Ведущий, бросив в его сторону раздраженный взгляд:

– И какие же?

Новак:

– Всякому лингвисту известна теория лингвистической относительности… Упрощенно ее можно озвучить так – язык, на котором я думаю, определяет то, как я думаю, и даже то, как я воспринимаю и понимаю мир.

Свенцицкий:

– Гипотеза Сепира-Уорфа никем не доказана!

Новак:

– Но и не опровергнута! Слишком мало мы пока знаем о связи языка и мышления…

Свенцицкий:

– Знаем достаточно. Язык – это и есть сознание, вне языка мысль невозможна.

Новак:

– Боюсь, что зрители, имеющие маленьких детей, с вами не согласятся, доктор. Так же, как и обладатели собак и кошек. Или младенцы, по-вашему, не разумны? Поскольку не владеют речью?

Свенцицкий:

– Но я не это имел в виду!

Новак, с улыбкой:

– Да? Неужели? Ладно, вернемся к лингвистической относительности… Слышал ли почтенный доктор об эксперименте Кея-Кемптона, с помощью которого наши коллеги доказали, что различия в нелингвистических процессах познания коррелируют с различиями в языковой области и зависят от этих отличий? Тот эксперимент, где использовались разные системы наименования цветов в английском и тарахумара?

Свенцицкий, брезгливо морщась:

– Примеры из примитивных языков ничего не доказывают!

Новак, с преувеличенным изумлением на лице:

– Из примитивных? Может быть, вы еще заявите и о народах с примитивным мышлением? Вот уж не ожидал от вас таких речей в духе колонизаторов девятнадцатого века, коллега!

Ведущий, глядя на Свенцицкого с осуждением:

– Да уж, честно говоря, странные вещи вы говорите, доктор…

Новак:

– Или знаком ли мой оппонент со свежим исследованием коллег из университета Сан-Диего, в котором оценивалось восприятие времени носителями английского и китайского?

Ведущий:

– Ник, вернемся к вашему языку и амбициозным задачам. Времени у нас немного.

Новак:

– Да, конечно. Язык определяет мышление, его характеристики и содержание. Бессмысленно спорить с тем, что мышление типичного носителя любого из распространенных ныне языков отягчено злобой, ненавистью, завистью, жадностью, прочим мусором… Нам бы хотелось создать лингвистический комплекс, использование которого сделает представителей вида хомо сапиенс немного добрее, терпимее, лучше.

Свенцицкий, брызгая слюной:

– Бред! Чепуха! Фантастика низкого пошиба!

Ведущий, глядя куда-то за кадр:

– Отключите доктору микрофон, пожалуйста. А вам, Ник, огромное спасибо. Пожелаю вам успеха на вашем трудном пути… Лично я хотел бы дожить до того дня, когда люди заговорят на вашем языке, начнут на нем думать… А вы, наши зрители? Желаете высказаться – пишите нам по адресу…

Изображение студии исчезает, начинаются титры.

Глава 2

В среду последний семинар у Марты закончился в пять, затем она еще заскочила на кафедру, и когда вышла из университета, на улице начало темнеть, с тусклого неба сеялся мелкий дождь.

Филипп ждал ее прямо напротив дверей, опершись задом на капот своего красного «Феррари».

– Привет, крошка, – сказал он. – Я совершенно промок, тебя ожидая. Представляешь?

– Нет, – отрезала Марта, хмурясь. – Мог и не ждать. Я тебя не просила.

– Все очень просто. Не мог. Ты же знаешь, как я к тебе отношусь?

О да, она знала – как к еще одной жертве, которую надо затащить в постель, а потом выбросить, как использованный презерватив. Много слышала о «подвигах» молодого аспиранта, когда еще сама была студенткой и он не обращал на нее внимания.

Все изменилось полгода назад, когда стало ясно, что Марта останется на кафедре.

Цветы, приглашения, звонки, прочие знаки внимания – все это девушку раздражало, и только. Мало того, что она не верила в то, что Филипп испытывает какие-то чувства, так он и выглядел совсем не как мужчина ее мечты: излишне самовлюбленный, наглый, вовсе не добрый.

Ну и еще ее сердце было занято.

– Ну да… – протянула Марта. – Зачем ждал?

– Надо поговорить, – он вдруг стал очень серьезен. – Забирайся в машину.

– Нет. Я не хочу.

Светлые глаза Филиппа полыхнули гневом, ноздри раздулись, но тут же он вновь заулыбался.

– Хорошо. Тогда пойдем, я угощу тебя кофе.

– Где? – Марта хмыкнула.