Единственного беглого взгляда на согбенную фигуру Джеффри хватило, чтобы понять, насколько тот пал духом.

Джонатан Харкер и Джеффри Кэмпбелл были ровесниками и знали друг друга с детства, росли на одной улице и посещали одну школу, но сейчас Джонатан подумал, что сидящий напротив него человек лет на двадцать старше. Неужели же арест и всего одна ночь в полиции оставили на нем столь ужасный след, стерев со щек привычный румянец, раскрасив их серым и выделив глубокие складки? Джеффри поднял голову, и в его глазах Джонатан прочел ответ: нет, не в этом причина. Она во встрече со сверхъестественным злом, чье отражение все еще прячется тенью в глубине зрачков и не отпускает свою жертву ни на миг. Нечто подобное он сам пережил чуть больше года назад…

– Харкер! – Джеффри даже попробовал улыбнуться, что далось ему с немалым трудом. – Не ожидал тебя здесь увидеть!

– Как и я – не ожидал увидеть тебя здесь, – ответил Джонатан. – Это совершенное безумие.

– Безумие – да. Я словно сплю и вижу кошмар, но никак не могу проснуться. Я не провел здесь и суток, но разум принимается играть со мной, и временами мне кажется, что прошел уже не один день. Как хорошо, что ты пришел! – произнес он вдруг с чувством. – Хоть один человек не стремится отправить меня в тюрьму до скончания века.

– Мои намерения прямо противоположны, – заверил его Джонатан. – Я постараюсь помочь тебе выйти отсюда – однако ты должен рассказать мне все. Абсолютно честно и как можно подробнее.

Джеффри снова вымученно улыбнулся.

– Я рассказывал полицейским уже несколько раз. Кажется, они еще не решили окончательно, считать меня безумцем или лгуном, но верно лишь одно: ни единому моему слову они не поверили. Я бы и сам не поверил, несмотря на все эти жуткие истории в газетах за последние недели о нападениях дикого зверя посреди Лондона. Но, клянусь Всевышним, то, что я видел, было реально, и это был не зверь, не человек, а порождение самого ада! – Он замолчал, собираясь с мыслями. Воспоминания были мучительны, и все же, как ни жестоко заставлять его вновь переживать эти ужасные события, сделать это было необходимо.

– Начни с самого начала, – посоветовал Харкер. – Из-за чего вы с Бартоломью повздорили? Это стало одним из оснований для твоего ареста, я побеседовал кое с кем, пока добивался свидания, – пояснил он и чуть подался вперед, всем своим видом демонстрируя, что готов слушать.

– Это старая как мир и столь же банальная история, – вздохнул Кэмпбелл. – Ты знаком с Элайзой Хопкинс? – Джонатан отрицательно покачал головой. – Я мог бы рассказывать о ней часами, но достаточно того, что я скажу сейчас – это самая добрая и прелестная девушка на свете, и я был на седьмом небе от счастья, когда она согласилась стать моей женой. Знакомо ли тебе это чувство, когда ты готов обнять от радости весь мир?

– Да, я переживал нечто подобное, – тихо ответил Джонатан Харкер. Кэмпбелл поймал его взгляд и осекся:

– Прости. Я… знаю о смерти твоей жены. Прими мои соболезнования.

Харкер коротко кивнул и жестом пригласил друга продолжать рассказ.

– Но жертвой красоты Элайзы пал и мой приятель Бартоломью Филд. Богом клянусь, я ничего не знал о его чувствах, и она не давала ему надежды. Оказалось, что отказ глубоко ранил его, а новость о скорой свадьбе стала еще более тяжелым ударом. Мы с ним встретились вчера, и я, движимый наилучшими побуждениями, пригласил его отпраздновать с нами помолвку, он же счел меня предателем, бросив это обвинение мне в лицо. Признаться, я не остался в долгу, мы сказали друг другу многое, о чем сразу же пожалели – по крайней мере, я. Расстались мы в гневе. Через несколько часов, остыв, я подумал, что наша многолетняя дружба должна быть сильнее, поэтому нужно объясниться, как подобает джентльменам. Я отправился домой к Барти, но его там не оказалось. Побеседовав с прислугой, я понял, в какую сторону он отправился, и последовал за ним. На поиски у меня ушел почти весь вечер. Уже не помню, в каком по счету пабе я все-таки обнаружил его, пьяного в стельку…

Далее Джеффри рассказал о том, как они с почти бесчувственным товарищем стали жертвами кэбмена, о мертвом теле, упавшем рядом с ним на снег, и как он бежал по узким переулкам, каждый миг ожидая, что шеи коснется дыхание несущегося за ним чудовища.

– Мы с тобой давно знакомы, Харкер, и ты знаешь, что я не робкого десятка, но прошлой ночью я испытал настоящий ужас. Он… или оно… охотилось на меня, как дикий зверь, но звери не бывают столь жестоки, они преследуют добычу ради пропитания, а не для удовлетворения своей злобы.

– Как тебе удалось спастись? – спросил Джонатан.

– Мне повезло. Я не представлял, куда отвез нас этот безумец, бежал по переулкам, не думая о том, куда они ведут – сначала. Не знаю, сколько времени это заняло, кажется, что несколько часов, хотя, конечно же, намного меньше. Но я вдруг оказался в месте, которое узнал: много лет назад там жил мой дядюшка, ребенком я часто его навещал. Я заколотил в двери первого же дома, и, на мое счастье, мне открыли. Потом мы послали за констеблем, я рассказал ему о случившемся, не вдаваясь в детали, чтобы он сразу не счел меня безумцем. Лишь сказал, что на меня и моего друга напали и что мой друг, кажется, ранен, поэтому я побежал за помощью. Не без труда я вспомнил дорогу обратно и проводил констебля на место происшествия. Кэб, конечно, давно уехал, а тело Барти так и лежало на снегу, до него даже не успели добраться грабители. Прибывшие полицейские принялись обшаривать округу, искать свидетелей, кто-то начал допрашивать меня… и я не помню, что говорил. Не успел я сообразить, что происходит, как меня арестовали, и с того момента, как привезли сюда, допрашивали и допрашивали. Скажи, ты веришь мне или тоже считаешь сумасшедшим?

– То, что случилось с тобой, кого угодно свело бы с ума, – ответил Джонатан, глядя другу в глаза. – Но я абсолютно уверен, что каждое слово из рассказанного тобой – правда. Зверь действительно существует, ты не первая его жертва, но первая, кому удалось его рассмотреть и при этом уцелеть. – Он помедлил. – Догадываюсь, что ты не хотел бы впутывать в это дело поверенного вашего семейства, – получив утвердительный кивок, он сказал: – Поэтому ты меня нанимаешь.

Глава 4. Работа с риском для жизни

Швейцар предупредительно открыл двери, и профессор Ван Хельсинг, сбивая перчатками пушистые снежинки с плеч, вошел в отель «Браун» и остановился в нерешительности, ища глазами лорда Гамильтона. Лорд поднялся из кресла и помахал рукой, привлекая внимание. У него было смуглое лицо с решительным подбородком и смоляные усы, торчащие строго параллельно полу. В молодости он служил в Индии, но вышел в отставку, когда взял на себя обязанности главы семьи после смерти отца. Затем последовал брак, навязанный общественным долгом и не принесший ничего, кроме разочарований. К счастью, лорд Гамильтон сумел найти отдушину – с детства увлекаясь историей, он посвятил себя научным изысканиям и со временем возглавил Фонд исследования Египта.

Гамильтон отрекомендовал местный ресторан как «лучший образчик доброй английской кухни», Ван Хельсинг выразил желание поскорее отдать должное здешнему повару, и оба джентльмена поспешили навстречу гастрономическим изыскам, в дегустации которых им должен был составить компанию лорд Дарнем. Покидая вслед за египтологом просторный холл, Ван Хельсинг заметил краем глаза мелькнувший в глубине коридора знакомый силуэт и замер на мгновение, вглядываясь в полумрак, а потом поспешно догнал своего спутника.

В ресторане лакей указал им отдельный кабинет, где был сервирован стол на троих и где их ожидал лорд Дарнем, мужчина лет сорока, среднего роста, с усиками в ниточку и сильно загорелым лицом с правильными чертами. Все сделали заказ и в ожидании закусок обменялись визитками и замечаниями о погоде. Затем лорд Гамильтон ловко перевел разговор на международную обстановку, а с нее – на события, послужившие поводом для встречи с профессором.

– Не буду томить вас недомолвками, – сказал глубоким низким голосом лорд Дарнем, которому лорд Гамильтон дал слово, – экспедиция была адская. Тамошнее население – агрессивные фанатики, они саботировали раскопки, воровали, угрожали! Не один раз наша работа висела на волоске, мы думали о том, чтобы перебазироваться, хотя, видит Всевышний, сама мысль об этом была невыносимой! Находясь так близко от разгадки, отказываться от продолжения… я не пожелаю никому таких терзаний. К счастью, мне удалось договориться с местными жителями. Не скажу, что это было просто и обошлось дешево, но наши усилия в итоге оправдались!

– Я рад, что вам удалось вернуться на родину не только невредимыми, но и с, несомненно, ценным грузом, – заметил Ван Хельсинг. – Как я понял из письма многоуважаемого лорда Гамильтона, вы привезли нечто любопытное?

– Мы все еще в процессе перевода текстов, – осторожно ответил лорд Гамильтон. – Некоторые фрагменты можно истолковать двояко, другие допускают не менее десятка трактовок. Не хотелось бы преждевременно трубить в фанфары… однако, если мои предположения верны, это может стать громкой научной сенсацией! А вы, профессор, – заметил он, – похоже, относитесь к категории людей, которым деловые переговоры не мешают отдавать дань обеду. – И он громко рассмеялся собственной шутке, тогда как Ван Хельсинг слегка покраснел и отложил нож.

– Простите мои манеры иностранца, – сказал он. – Кроме того, здесь действительно прекрасная кухня.

– Признаться, я и сам не люблю терять время, – кивнул лорд Гамильтон, вооружаясь столовыми приборами. – Итак, мой друг лорд Дарнем, прекрасный специалист, так сказать, с нюхом на сенсации, – при этих словах покраснел уже лорд Дарнем и попытался скрыть смущение, подняв бокал вина. – И весьма предприимчивый человек. Два года назад я раскопал, фигурально выражаясь, в нашем архиве дневники сэра Генри Мэтьюза, который, опираясь на труды Фонтана и Эдвардса, выдвинул несколько гипотез касательно четвертой династии. Признаться, тогда мне и другим джентльменам его выводы показались фантастическими. Но моего друга это не остановило. Он нашел людей, которые профинансировали поездку, впрочем, не будем называть имен. – В этом месте Ван Хельсинг кивнул, усмехнувшись.

– В первый год раскопок нас постигла неудача, – сказал лорд Дарнем. – Но это не ослабило нашей решимости.

– И, что немаловажно, – лорд Гамильтон прервался, чтобы отдать должное великолепному ростбифу, – не сократило финансирования. Воистину, нам повезло с благотворителями, казалось, что они стремились приподнять завесу тайны не меньше, чем мы. А может, и больше…

К ростбифу подали йоркширский пудинг, столь нежный и воздушный, что на некоторое время ему удалось то, чего не сумели добиться сотни враждебно настроенных египтян, – он заставил собравшуюся в ресторане компанию полностью позабыть об исторических тайнах. В кабинете воцарилась хрупкая тишина, возникающая при поглощении превосходно приготовленной и правильно сервированной пищи.

– Ну-с, – сказал лорд Дарнем, промокая губы салфеткой, – о чем бишь я?

– О финансировании, – с любезной улыбкой напомнил Ван Хельсинг.

– О, профессор, эти материи вряд ли можно счесть интересной темой. Куда важнее то, что нашли люди лорда Дарнема. Бьюсь об заклад, – лорд Гамильтон хлопнул себя по колену, – вам не терпится это узнать!

– Это так, сэр, – развел руками Ван Хельсинг. – Ваш рассказ, ваши намеки заинтриговали меня. Признаться, с того момента, как я прочел письмо, все пытаюсь логически вывести причину, по которой мои услуги понадобились многоуважаемому главе Фонда исследования Египта.