– Даже в таких делах, как «деликатные поручения», – сказал он, перебирая длинными тонкими пальцами содержимое конверта, – всегда нужно держать под рукой парочку рекомендательных писем, – прозвучало не то с сарказмом, не то с откровенной издевкой. – Особенно это касается работы с риском для жизни. Пожалуй… – он извлек какие-то старые, пожелтевшие от времени, бумаги и убрал их в карман, – это лишнее. А вот это, – он протянул конверт Ван Хельсингу, – я нахожу довольно любопытным.

Джонатан заглянул профессору через плечо и увидел несколько статей, вырезанных из английских и французских газет. Верхняя была из «Ивнинг Стандард» от 21 мая: «Вчера в парижской Гранд Опера произошел чудовищный несчастный случай. На зрительный зал упала люстра весом в несколько тонн. Убита женщина». Другие не менее впечатляли: «Восходящая оперная звезда исчезла со сцены во время представления», «Таинственная смерть в подвалах театра», «Украдено 20000 франков, полиция в недоумении» и прочее в таком же духе.

– Славно, – сказал профессор, откладывая их в сторону. – Теперь я вижу, что вы человек серьезный и решительный. Это нам подходит. Я готов назначить вам испытательный срок.

– Профессор! – негромко сказал Джонатан. Гость вздрогнул, по маске прошла рябь.

– Простите, сэр, – сказал Ван Хельсинг, обращаясь к нему, – за это маленькое недоразумение. Джо Андерсон – мой псевдоним. Меня зовут Абрахам Ван Хельсинг, я профессор Амстердамского университета, медицинский факультет, почетный член Британской академии наук, про…

– Профессор, – перебил незнакомец, подавшись вперед. Ван Хельсинг продолжал сидеть на месте, только опустил правую руку на колено. – Проводите опыты на людях, мсье? Залезаете им в голову? – Гость медленно поднялся, навис над столом, глаза в прорезях матерчатой маски загорелись недобрым желтым огнем. – Или коллекционируете всяких уродов, выходящих из чрева матери вопреки всем законам природы? – голос его звучал с едкой иронией.

– Сядьте, – сказал Ван Хельсинг вполне дружелюбно, но металлические нотки, прозвучавшие в голосе, заставили гостя умерить пыл. – Даю вам слово врача и джентльмена, что никогда не проводил опыты на живых людях и никогда не умерщвлял людей намеренно с тем, чтобы впоследствии положить их на стол для препарирования. Мои цели сейчас настолько далеки от медицинских, насколько это вообще возможно.

Незнакомец отступил на шаг. Джонатан перехватил взгляд Ван Хельсинга, молча указавшего на буфет, в котором заботливая миссис Тернер держала домашнюю наливку.

– Я бы не хотел снимать маску, – покачал головой гость, отказавшись от стакана. – Видите ли, представители рода людского всегда сожалели, когда им случалось увидеть мое лицо. Если им удавалось остаться в живых после этого.

– Итак, – Ван Хельсинг при этих словах ободряюще улыбнулся, – если вы все-таки не возражаете, сэр, я бы назначил испытательный срок перед тем, как нанять вас.

– К вашим услугам, – учтиво отозвался гость, словно и не было никакой вспышки гнева. – Когда я вам понадоблюсь, отправьте телеграмму на главпочтамт. На имя Эрика.

Он снова стремительно поднялся, на этот раз – чтобы коротко поклониться и вылететь из комнаты. Джонатан успел дойти до порога столовой, когда входная дверь захлопнулась.

– Он же совершенно безумен! – резко бросил молодой человек.

Ван Хельсинг достал из кармана револьвер и положил на стол.

– Я не могу вам объяснить это чувство, друг мой, – его глаза погрустнели. – Назовите милосердием или интуицией, но мой внутренний голос сказал мне: «Абрахам, ты должен помочь этой жалкой заблудшей душе».

Джонатан покачал головой, но промолчал.

– Но вы правы, – продолжил Ван Хельсинг, – при случае надо постараться невзначай познакомить его с нашим общим другом, доктором Сьюардом. Такие интересные симптомы!

– Чрезвычайно интересные! – едко ответил помощник. – Еще занимательнее должен быть послужной список данного господина, состоящий, вероятно, не менее чем из половины статей уголовного кодекса. – Он взял со стола оставленный гостем конверт с «рекомендациями». – Пожалуй, я навещу инспектора Льюиса. А если он посоветует мне отправляться к дьяволу – то сержанта Стивенса, который мне кое-чем обязан. Можно связаться с парижской полицией и навести справки о нашем соискателе.

– У меня также имеются кое-какие полезные знакомства во Франции, – сказал профессор. – Если нанимаемый не чтит закон, стоит разобраться, до какой степени.

Глава 5. Ирен наносит визиты

Ирен не любила появляться в салоне леди Мод ни первой, ни последней, поскольку в обоих случаях это означало, что ее будут пристально рассматривать и, скорее всего, обсуждать за спиной. Досужих разговоров она не боялась, но считала дурным тоном быть героиней сплетен, особенно сейчас. В прошлом, будучи куда моложе и легкомысленнее, она понимала, что к подобному можно привыкнуть, можно научиться пропускать мимо ушей многозначительный шепот, взгляды и намеки, можно обзавестись непробиваемой броней и не позволять даже самым жестоким словам ранить себя, но полюбить сплетни – нет, никогда. Поэтому она всегда старалась приезжать в дом напротив Гайд-Парка, когда уже там соберется несколько гостей – в основном, давние друзья и завсегдатаи, искренне преданные хозяйке.

Сама леди Мод, сухонькая, в букольках, старушка с прямой, как доска, спиной, сидела возле чайного столика и с уверенностью генерала, направляющего полки в атаку, руководила общим течением беседы. Начать вечер она решила с двух классических тем: для кружка, собравшегося вокруг лорда Хэвишема, таковым стало вечное и всегда уместное обсуждение погоды, более юным гостям было прилично поговорить о новом сезоне в театре «Олд Вик». Юными леди Мод считала всех моложе сорока.

Тем, кто пока не желал принять участие в беседе, испытывал муки выбора, либо же набирался смелости и ожидал наилучшего момента для выступления с собственной репризой, были предложены альбомы по искусству.

За просмотром работ Констебля и Тернера Ирен застал юный трансильванский граф, на этот раз в более привычном для английского общества одеянии. Изящно поддернув брюки, он присел на краешек дивана, мизинцем коснулся раскрытой страницы и сказал:

– Эти английские пейзажи полны очарования.

– Боюсь, что на картинах они выглядят скучно, – улыбнулась Ирен.

– Вы находите? – Граф склонил голову, рассматривая искусно выписанную телегу с сеном. – Нет, в них есть особая прелесть, которой не обладают наши леса и горы, – он вздохнул и поменял тему. – После нашего знакомства у леди Аскот я надеялся встретить вас еще раз. Мне сказали, вы любите гулять, я ездил в Гайд-Парк, даже подхватил легкую простуду!..

– В такую погоду – в Гайд-Парк? – притворно ужаснулась Ирен. – Бедняжка.

– О, вы уже начали жалеть меня, – Аурель скромно потупился, бросив лукавый взгляд из-под опущенных ресниц. – Это верная примета – скоро мы с вами подружимся.

– Вы излишне самоуверенны, – заметила Ирен чуть более холодным, чем принято для дружеской беседы, тоном.

– Я вас расстроил, – огорчился граф. – Готов загладить свою вину. Скажем, завтра? Будут давать «Травиату», я абонировал ложу.

– Боюсь, это несколько… неудобно, – тщательно подбирая слова, сказала Ирен и украдкой огляделась. Граф говорил вполголоса, но кто угодно при желании – а данное общество никогда не испытывало недостатка в желающих – мог его услышать.

– Отчего же? Впрочем, понимаю… Вам претит излишнее внимание со стороны толпы. Мы похожи в этом, я тоже в некоторые моменты люблю уединение. А что вы скажете об ужине? Мой слуга, я привез его из Трансильвании, превосходно готовит. В моем номере в отеле нам никто не помешает.

– Увы, – Ирен со значением посмотрела собеседнику в глаза. Чего больше в его предложении: наивности юности, незнания иностранца или же простого нахальства? – В Лондоне приходится мириться с массой условностей. Мужчинам простительно вести себя дерзко, но женщинам следует беречь репутацию и остерегаться подобных разговоров. – Она очень надеялась, что граф правильно поймет ее.

– Прошу великодушно меня простить, – сказал он, обаятельно улыбаясь, – я не слишком хорошо знаком с местными обычаями. Стало быть, салон не подходит? Да, здесь тоже не избавиться от посторонних глаз и ушей. Где же полагается вести такого сорта беседы, чтобы нас никто не побеспокоил? Может… в ванной комнате?

Ирен решила, что ослышалась, и, боясь уточнять, что именно собеседник имел в виду, списала все на определенный языковой барьер, ведь английский не был родным для гостя. Она поднялась, коротко кивнула, давая понять, что разговор окончен, и подсела ближе к лорду Хэвишему, который немедленно призвал ее в свидетельницы того печального факта, что климат Англии меняется в худшую сторону.

Профессор Ван Хельсинг рекомендовал ей избегать графа – и она по здравом размышлении решила воспользоваться его дружеским советом.

После бала у леди Аскот мисс Адлер нанесла только те визиты, что были необходимы для поддержания приличий, избегая домов, где могла бы встретить носферату, затем, выяснив окольным путем, что он заядлый театрал, отклонила несколько приглашений, в том числе в любимый Ковент-Гарден. Вместо этого она уединилась в библиотеке. Некоторые книги ей прислал лично Ван Хельсинг, их изучение заняло немало времени, она даже выписала некоторые сведения в свой дневник. Кажется, теперь она лучше понимала, с кем имеет дело.

И вот, пожалуйста, – она встретила его в гостиной леди Мод!

Первой и вполне естественной реакцией Ирен было желание тайком осенить себя крестным знамением. А затем она не без изумления поняла: граф имеет на нее определенные виды, иначе не стал бы на виду у всех затевать разговор, разве что в его стране так принято. Но это весьма сомнительно.

Интересно, размышляла Ирен, участливо кивая миссис Уолш, которая по знаку леди Мод начала какую-то нравоучительную историю, интересно, в качестве кого этот господин ее рассматривает? В одной из книг она читала, что вампиры любят играть со своей жертвой, как кошка с мышкой, однако манеры графа не походили на поведение охотника. Скорее он заигрывал, весьма откровенно, надо заметить, но с подлинным очарованием. Это было непонятно и немного пугало. Хотя, незаметно вздохнула Ирен, неизвестно, чего следует опасаться больше, носферату или сплетен, которые непременно разлетятся среди здешнего общества – даже нескольких слов, которыми они обменялись с графом, будет достаточно. Поглощенные светскими беседами дамы, как правило, не упускали из виду ничего.

Вдруг в разговоре случилась заминка. Причина выяснилась очень скоро: прибыл еще один гость. Со своего места – между лордом Хэвишемом и полковником Пирсом – Ирен не сразу сумела разглядеть, кто стоит в дверях, но от нее не укрылся тот факт, что граф с воодушевлением поспешил навстречу таинственному визитеру. Сердце Ирен кольнула… неужели ревность? Спустя еще два взмаха веером она узнала, кто так увлек ее юного знакомца, и признала свое поражение. В почтительном поклоне над рукой леди Мод склонился мистер Дориан Грей.

– Вы опоздали, сударь, – сказала леди Мод.

– Пунктуальность, дорогая леди, опасная вещь, она съедает слишком много времени! – ответил Грей.

Они с Ирен когда-то были представлены друг другу, уже не вспомнить, кем. Мистер Дориан Грей унаследовал огромное состояние, что позволяло ему удовлетворять свою пылкую страсть к искусству. Это поклонение принимало порой странные формы – по слухам, он, например, выкупил все картины, а к ним все эскизы и наброски одного лондонского художника, чтобы затем подарить его работы Музею изобразительных искусств. Эксцентричность сквозила и в других поступках мистера Грея. За ним тянулся шлейф самых невероятных слухов и предположений.