Надя замерла, пораженная его словами. Ржевский смотрел на нее сверху вниз, и она, вдруг заметив в уголках его глаз тоненькие лучики смешливых морщинок, растерянно спросила:

– Вы смеетесь надо мной?..

Ржевский отрицательно покачал головой, а затем сказал:

– Знаете, как называется мой одеколон? – он склонился к ее лицу. Его дыхание легким перышком пробежалось по ее коже, отчего Наде вдруг стало невыносимо жарко.

– Как? – она облизала губы и покраснела под его соблазняющим взглядом.

– «Truth»*.

– О, правда? – Надя недоверчиво вскинула брови.

– Абсолютная…"

***

От мокрой травы саднило ладони.

«Господи, о чем я думаю!» – пронеслось в голове.

Ливень перешел в обильную морось. Надя промокла до нижнего белья и теперь стучала зубами от нервного озноба и холода. Она медленно брела вдоль заросшего кустами кювета все дальше от автомобиля и прислушивалась в надежде не пропустить стон или, хотя бы, дыхание сбитого пешехода. Но кроме шумящей листвы и поскрипываний деревьев, которые росли прямо за кустами, других звуков не было. Воспоминания покинули ее, и Наде стало совсем страшно и одиноко.

– Эй! – повторила она, обхватив себя за плечи. – Пожалуйста, дайте мне какой-нибудь знак! Боже мой… Почему вы молчите?! Вы… вы умерли?!

Надя всхлипнула. Крупная дрожь прошила ее тело с головы до ног.

«Хотела бросить работу? После того что ты натворила, тебя вообще больше никуда не возьмут! Еще и в тюрьму посадят… Сколько там было на спидометре?! А камеры? Вдруг здесь есть камеры?!» – Воображение рисовало одну картину ужаснее другой.

– Ой, мамочки… – Надя застонала и в бессилии огляделась.

Затем, истерично подвывая и скуля, полезла в кювет, моментально набрав полные кроссовки воды. Мокрые ветки хлестали ее по лицу, когда она шарила в потемках под кустами, попутно пытаясь вспомнить, сколько метров проехала после удара. Окончательно одурев от «радужных» перспектив, Надя, цепляясь за мокрую траву, вылезла обратно на дорогу.

С трудом переставляя ноги, она вернулась к машине и достала из сумки телефон. Пальцы не слушались, связь была плохая, и когда в трубке прозвучал гудок, она замерла в неудобной позе, чтобы не потерять его.

– Дядя То… ой, Томас Георгиевич! Это я, Надя! – она вытерла глаза рукавом. – У меня такое случилось… Что? Нет, я за городом… В Кукушкино… То есть я стою на дороге одна, и дождь еще… Нет, что вы! Абсолютно трезвая… Я, – Надя перевела дыхание, пытаясь сообразить, как сказать о том, что с ней произошло. Не придумав ничего лучшего, тоненько проблеяла: – Я, кажется, человека сбила!.. Томас Георгиевич, что мне дела-а-ать? – и зашлась в рыданиях.

Разумеется, она прекрасно знала, что нужно делать в таких случаях. Но когда ты консультируешь или готовишь дело для суда, выстраивая защиту и ставя интересы своего клиента превыше собственных рассуждений и принципов, меньше всего думаешь, что подобное может случится с тобой. И если касательно своего подзащитного Надя со всей страстью бы вещала о состоянии аффекта от измены и о тяжелом моральном состоянии, то к себе подобного применить не получалось. В конце концов после встречи в торговом центре прошло почти три дня, и все это время Надя с перерывами на еду, сон и слезы занималась подготовкой документов по делу, которое вела. Она написала проникновенную речь, способную разжалобить самое жестокое сердце, и готовилась вырвать зубами полагающуюся сумму для несчастной клиентки и ее сына.

Но сокрытие доходов – это не дорожное происшествие, где пострадал человек… А если он умер? Бремя убийцы теперь будет преследовать ее всю жизнь, и ничего страшнее этого Чарушина не могла себе представить.

– Хорошо, Томас Георгиевич! Я останусь здесь, – обреченно произнесла Надя. – Кого пришлете? Капитана Кораблева? О… – она была близка к обмороку. – Да, конечно, я никуда не уеду… Куда я теперь?..

Truth* – правда (англ.яз.) "Truth" – туалетная вода.

3

Твой дядя самых честных правил,

В его копилке связи, такт.

Проблем не будет. Все исправит

Любимый дядя – адвокат…

Скукожившись на водительском кресле и зажмурившись, Надя молилась, чтобы никто не проехал мимо и не остановился рядом. Но дорога была пустынной. Пенсионеры, проводившие время на своих фазендах, возвращались засветло или оставались ночевать на дачах. С одной стороны, это радовало, а с другой – сидеть в кромешной темноте, когда аварийные огни выхватывают непонятные тени, было до чертиков жутко.

Приближение чужой машины она почувствовала сквозь нервно подергивающиеся веки. Вздрогнув, разлепила глаза, но не смогла даже пошевелиться, заледенев в одной позе. Автомобиль остановился, из него вышел человек. От вида темной фигуры в снопе яркого света Надю замутило.

Когда он постучал в окошко, она дернулась и переместила одеревеневшее тело, заскрипев всеми известными науке костями и суставами. Затем опустила стекло.

– Гражданка Чарушина? – словно издалека донесся до нее мужской голос.

Надя испуганно вздрогнула от сухого официального вопроса и мелко затрясла головой.

– Вы как сами? Травмы, ушибы есть? – голос стал заметно мягче.

– Нет. Я даже не поняла, как это произошло… – давясь вязкой слюной, сипло произнесла Надя.

Незнакомец обошел ее «форд» и подергал пассажирскую дверь. Наде пришлось развернуться, чтобы открыть ее. Кровь быстрее побежала по венам, ударила в голову, и Надя едва не упала на сидение в тот момент, когда мужчина готов был залезть внутрь.

– Ну-ну, аккуратнее, – он обхватил ее за плечи, чтобы удержать на весу. – Рассказывайте, что и как.

– А вы… – Надя потерла глаза, разглядывая молодого парня в темной болоньевой ветровке и светлой водолазке. У него было приятная белозубая улыбка и короткий ежик рыжих волос.

– Меня зовут Денис Кораблев. Томас Георгиевич должен был вам сказать обо мне.

– Денис Кораблев? Это что, шутка?

– Да какие шутки? – нахмурился он. – Вы о чем?

– Извините, – прошелестела Надя и торопливо продолжила: – В общем, я ехала из Кукушкино.

– Во сколько вы выехали?

– Около половины девятого. Скоро должен вернуться мой… муж из командировки, и я хотела…

– Понятно, – Кораблев сверился с наручными часами. – Томасу Георгиевичу вы позвонили полчаса назад. Дорога до города у меня заняла двадцать минут. От Кукушкина вы ехали еще минут десять.

– Я на переезде стояла, – шмыгнула носом Надя.

– Понятно, – снова повторил он. – Где произошел наезд?

Надя подняла руку и указала за спину. Кораблев проследил за ее движением.

– А тело? – спросил он.

Надя сглотнула и растерянно пожала плечами.

– Не понял? – молодой человек склонился, чтобы поймать ее бегающий взгляд.

– Я его не нашла, – прошептала она и закусила дрожавшую нижнюю губу.

– А вы, судя по всему, искали, – подытожил Кораблев, разглядывая испачканную в грязи и листьях Надину одежду.

– Конечно искала. Но вокруг так темно, что я ничего не смогла разглядеть. Наверное, от удара его отбросило дальше… – представив эту картину, Надя закатила глаза и откинулась на спинку кресла.

– Тихо, тихо. Держите себя в руках, – посоветовал Кораблев. – Сейчас я вернусь.

Он дошел до своей машины и выудил что-то из недр багажника.

Уже через минуту Надя поняла, что это был большой фонарь, свет от которого моментально выхватил довольно большой участок дороги. Кораблев шел медленно, освещая дорожное покрытие, а потом присел на корточки. Надя поняла это, когда сместилась его тень. Вероятно, он нашел то самое место, где Надя ударила незадачливого пешехода, и машина, вильнув, покатилась на тормозах.

Кораблев скрылся в зарослях. Надино сердце заколотилось с удвоенной силой в ожидании развязки. Она не сомневалась, что капитан найдет труп, и совсем скоро ей придется держать ответ перед ним, перед общественностью, и перед Богом… Получается, что Ржевский со всеми его похождениями и предательствами не идет ни в какое сравнение со своей невестой, Наденькой Чарушиной, совершившей жуткое, хоть и не предумышленное, преступление…

– Вы там не заснули? – через несколько минут Кораблев втиснулся в салон, и вместе с ним внутрь хлынула влажная вечерняя прохлада.

– Да какое там… – Надя подняла на него зудящие от слез глаза. – Все, да?.. Насмерть? Господи…

Капитан внимательно посмотрел на нее, а потом вдруг поманил пальцем.

– Что? – Надя напряженно придвинулась к нему.

Кораблев втянул носом воздух около ее лица, и Чарушина отшатнулась.

– Вы что же, думаете, что я пьяная села за руль? – округлила она глаза.

– Таблетки, травка? – прищурился он.

– Да что вы себе позволяете?.. – набычилась Надя. – Нет, ничего такого. Вы можете спросить дядю… то есть, Томаса Георгиевича, что я никогда… Что ваше предположение – это…

– Дядю я спрошу, – Кораблев и задумчиво поскреб подбородок.

– Не говорите ему, пожалуйста, что я так фамильярно… Вырвалось, – вспыхнула Надя. – Он добрый, как… Строгий, но добрый, да… Мы его так за глаза называем в коллегии.

– А я по-родственному, – качнул головой Кораблев. – Итак, Надежда…

– Николаевна, – пискнула Чарушина.

– Надежда Николаевна, должен вам сказать, что никакого трупа я не нашел. Следов крови тоже.

– Но как же… Я ведь точно видела фигуру!

– Может, лось? Или кабан? – вздохнул капитан.

– По-вашему, я кабана от человека не в состоянии отличить? – вскинулась Надя. – Идемте! – она первая выскочила из машины и обошла ее, приблизившись к бамперу. – Посветите мне! – с трудом запихивая руки в слипшиеся карманы, приказала она.

Яркий свет на мгновение ослепил ее. Кораблев перехватил фонарь в другую руку и, нажав на рычажок, убавил яркость. Они склонились над капотом, а через минуту их взгляды пересеклись – Надин, торжествующий, и, скептический, капитана.

– Вот видите? Смазано! – воскликнула Надя.

– Да что смазано-то? Грязь, разводы… Вмятин, вроде, нет… – пригляделся Кораблев. – Хотя, если бы это был кабан или лось, вас бы снесло к чертям собачьим.

– Крови на бампере я не вижу, – поежилась Надя.

– И слава Богу! – сказал капитан.

– Так что же теперь…

– Что?..

– Что же мне теперь делать?

Кораблев накинул капюшон и потоптался на месте.

– Вы мне не верите?! – искренне возмутилась Надя.

– Я верю своим глазам. Может вы хотите, чтобы я сюда ГАИ вызвал? Или полицию? Они оцепят участок и будут искать труп. – Кораблев широко зевнул. – Пока не найдут.

Надя ойкнула и побледнела.

– Ну не знаю я! – всплеснул руками капитан. – Вы же видели, я тут все облазил! – он хлопнул себя по насквозь мокрым джинсам. – Ушел, наверное, ваш лось.

– У-ушел? Куда?

– По своим делам, вероятно. Нет тела, нет дела, Надежда Николаевна. Давайте посмотрим на произошедшее, хм, трезвым взглядом.

– Давайте…

– Я вполне допускаю, что могло что-то произойти… Возможно даже столкновение, но с кем или с чем, это, извините, я определить не в состоянии. Ну смотрите – темно, дождь, вы устали. Вон глаза какие красные! Прикорнули за рулем, бывает. Скажите спасибо, что сами не разбились. Так что давайте-ка поедем домой. Вы отдохнете, встретите мужа, – Кораблев кашлянул. – А утром, пораньше, я приеду сюда и еще раз все осмотрю, чтобы вам было спокойно. Вы доедете сами?

– Я? – Надя оторопело похлопала глазами. – Наверное…

– Поезжайте вперед, а я за вами. Провожу до самого дома.

– Хорошо, – она бросила взгляд на дорогу. – Может, мне действительно привиделось? – прошептала она, нахмурившись.

– Может.

– Я немного отвлеклась на личные проблемы, задумалась…

Кораблев выключил фонарь.

– Понятное дело. Личное – штука сложная.

Пробормотав: «божемойкакиеглупости», Надя направилась к водительской двери: