Линия жизни. Книга первая (страница 5)

Страница 5

Орехи, а также собранные бабулей ягоды: бруснику, чернику, мы с нею везли в Свердловск на базар, продавали, а на вырученные деньги покупали мне шевиотовый костюм – школьной формы у нас тогда ещё не было, её ввели позднее – телогрейку, кирзовые сапоги, и в этом прикиде я отправлялся в школу.

* * *

Жаль только, что хорошие урожаи кедровых шишек, как и Олимпийские игры, бывают раз в четыре года. Нет, кедровники плодоносят в том или другом месте каждый год, но вот обилие урожая случается именно с такой периодичностью.

В тот год, о котором я рассказываю, урожая не было. Мы со Славкой, как обычно в конце июля, обошли ближайшие кедровники – большинство кедров стояли «голыми», а с тех, где хоть что-то было, мы знали, нам не достанется ничего: унесут кедровка или белка. Совершенно случайно оказались на переезде через железную дорогу, что находится в километре от Платины. Здесь рос одинокий кедр, какие часто можно встретить на покосах. В прошлые годы он не плодоносил, а в этом шишки были. Лазать на такие кедры несложно, так как их толстые ветки расположены недалеко от земли, не то, что в кедровнике, где при недостатке солнечного света нижние ветви быстро отмирают, и потому взбираться на дерево без когтей очень трудно.

Решили, что шишку нужно забрать, хоть она и не очень спелая. Такие шишки можно сварить и, когда живица выварится, вышелушить орехи.

Я залез на кедр и начал, раскачивая ветки ногами, сбивать с них шишки. Так добрался до самой вершины. С одной из веток шишки никак не падали: не поспевшие, они держались крепко. Тогда я, чтобы раскачать эту ветку ещё сильнее, стал отходить по ней от ствола, придерживаясь за другую, верхнюю, и продолжая раскачиваться. Раньше я проделывал такое частенько и всегда удачно, но в этот раз не повезло: обе ветки обломились, меня каким-то образом развернуло, и я полетел вверх ногами. Мелькнула мысль: если сейчас ударюсь головой – всё, конец. Как кошка, в полёте успел вывернуться, перекинуть ноги и тут же встретился с землёй. Удар приняла спина, больше всего правая сторона. Сознания не потерял, но дышать мог только мелкими глотками. Если пытался вдохнуть глубже, нестерпимая боль пронзала всё тело.

Пролежал не менее получаса, Славка был рядом.

Потом стали потихоньку добираться домой. Славка изо всех сил помогал мне, почти тащил на себе.

Конец лета был испорчен.

В сентябре, с началом учебного года, а учился я тогда уже в Верхотурье, так как у нас на лесоучастке была только начальная школа, прошёл рентгеновское обследование, но ничего серьёзного обнаружено не было. Физкультурой мне после этого падения года два заниматься было трудно: при больших нагрузках и глубоком дыхании появлялись боли с правой стороны груди. Со временем всё прошло.

Про добычу кедровых орехов, кедровники и приключения в них я могу рассказывать до бесконечности, но я снова забежал вперёд, и пора вернуться к школе и другим событиям моей жизни на Платине. И одно из главных – то, что после плача по ночам, как утверждали вятские ребята, моя новая мама начала вдруг округляться, как бы толстеть, а в ноябре пятьдесят пятого года у меня появился брат. Назвали, не мудрствуя лукаво, Валерой. И начались беспокойные ночи: уж больно шибко он ревел!

А я заканчивал начальную школу-четырёхлетку на Платине. Перспектива – станция Верхотурье, где в Привокзальном посёлке открылась школа-десятилетка №46. Вот туда бабуля и решила устроить меня с пятого класса.

Красная горка. Лето 1957 года

После успешного окончания четвёртого класса отец в первый и последний раз отправил меня в пионерский лагерь.

«Красная Горка» в селе Красногорское. Очень живописное место ниже по течению Туры. Одно из старейших на Урале русских поселений, которое было основано ещё казаками атамана Ермака Тимофеевича.

В 1738 году в Верхотурье случился большой пожар. Церковное имущество и иконы были вынесены из горящего Троицкого собора на берег Туры за крепостную стену. Икона Нерукотворного Спасителя упала в реку и по течению приплыла в село Красногорское. В дальнейшем усердием купца Петра Пинягина для неё в селе Красногорском была построена часовня.

Сбор пионеров был организован в городе Верхотурье, на площади у Свято Троицкого собора. Машину ждали долго, до второй половины дня. Погода стояла жаркая, очень хотелось пить. Справа от храма располагался киоск, в котором продавали лимонад. Отец купил мне бутылку, и я впервые в жизни попробовал, что это такое. Показалось, что ничего вкуснее в жизни не пил, да и не может быть ничего вкуснее!

Наконец подошла бортовая машина, обыкновенный грузовик, и нас, пионеров, погрузили в кузов как дрова: сидеть на лавках-времянках, которые крепились к бортам крюками, детям было запрещено по соображениям безопасности, чтоб не выпали на ухабах за борт. Через несколько часов езды по сельским грунтовым дорогам, отбив задницы об пол кузова, мы прибыли к месту расположения.

Это были два больших барака: один для мальчиков, стало быть, мужской, другой для девочек, значит – женский. Перед ними находилась площадь с мачтой: там проводили утреннюю линейку и поднимали флаг. На линейке председатель совета отряда и звеньевые рапортовали начальнику лагеря о состоянии дел в отряде. Вот тут я снова попал в начальники – стал звеньевым.

Не знаю почему, но в школе, да и вообще по жизни, меня всегда пытались назначить пусть небольшим, но руководителем. То ли выражение лица у меня было такое, то ли какие-то черты характера. Вот только ожидания вышестоящего руководства я не всегда оправдывал, так как организовывал не то, чего от меня ждали.

Жизнь в лагере мне, честно говоря, очень понравилась, вот и по истечении стольких лет вспоминаю это событие с удовольствием. Мы купались в Туре, участвовали в спортивных мероприятиях, ходили в походы и, конечно, в кино.

Кинотеатр размещался в церкви, стоявшей как раз рядом с площадью, на которой проводились наши линейки. Точнее сказать, это площадь располагалась при церкви или перед церковью, но система ценностей и оценок в то время была смещена всё-таки в сторону площади, тем более, такой, на которой каждое утро проводили линейку и поднимали красный флаг! На церкви не было крестов, но росписи внутри храма сохранились отменно, и мы с любопытством рассматривали лики святых.

Мне до сих пор непонятно, зачем было устраивать в таких прекрасных зданиях то склад, то клуб, то чёрт знает что! Неужели большевики не понимали: со временем это сыграет против них, что впоследствии и произошло. Видимо, были уверены, что свежеиспечённые коммунистические идеи перешибут и переживут тысячелетние христианские заповеди. Осознание того, что православная культура есть большая часть общечеловеческого культурного наследия, тогда ещё проникло не во все уголки нашей огромной страны, хотя Великая Отечественная Война значительно изменила отношение власти к православию. После встречи Сталина с митрополитами Сергием, Алексием и Николаем в отношениях между государством и церковью начался новый этап, на котором государственная власть решила использовать возросший авторитет церкви в собственных целях. Иосиф Виссарионович Сталин высоко оценил патриотическую деятельность Русской православной церкви в условиях войны и поблагодарил её представителей за внесение в фонд обороны ста пятидесяти миллионов рублей, собранных за счёт пожертвований верующих, а в ноябре сорок третьего года Совнарком СССР принял постановление «О порядке открытия церквей».

За несколько дней до окончания смены весь наш лагерь мобилизовали на прополку капусты – в помощь колхозу, на базе которого и был организован пионерлагерь. Пластались мы на этой плантации несколько дней, но задачу выполнили на отлично: сорняк выдрали весь. Да и как не выдерешь, если за тобой бдительно следят все воспитатели и вожатые.

Я вот сейчас, когда встречаю автобусы в сопровождении полиции и скорой помощи, транспортирующие в лагеря отдыха нынешнее поколение, измученное тяжким трудом поглощения знаний, думаю: если отправить их в тот пионерлагерь, где отдыхал я, много ли отдыхающих осталось бы к окончанию летнего сезона? Да ещё без интернета?! А представьте реакцию родителей! Ну, это я так, к слову…

В лагере нам нравилось. Никто ничем не возмущался. Родительский день проходил прекрасно, отъезд родителей – тоже. Вся разница в транспортировке между нами и родителями заключалась в том, что они ехали на таких же бортовых машинах, только на деревянных сиденьях, которые цеплялись крючьями за борта. После пионерлагеря мой «отдых» продолжился на сенокосе.

Сенокос

До начала занятий в Верхотурье, в июле, отец, которому была поручена заготовка сена для конного двора, взял меня на покос. Покосы для лесоучастка были выделены далеко, километрах в пятнадцати-двадцати от посёлка, зато большие по площади и довольно чистые, без зарослей кустарника. Предварительно на место направили бригаду, которой поручили подготовить базу: поставить большую палатку, сбить нары, оборудовать летнюю кухню, наколоть дров. Несколько дней спустя и заготовители отбыли на стан двумя телегами, взяв с собой конную сенокосилку. Я впервые оказался полноправным членом такого большого и взрослого коллектива, и это было мне очень приятно.

Так как выехали из посёлка ближе к обеду – почему-то слишком долго собирались – на место прибыли уже под вечер. Сколоченные из жердей нары, на которых нам предстояло спать, были щедро застелены свежим сеном и матрацами, набитыми им же – запах стоял одуряющий. Сущий рай, если бы не комары, но нам, уставшим с дороги – ведь многие шли пешком – даже они не были помехой.

Утром, после завтрака, приступили к работе. Отец, видимо, зная способности каждого, расставил косарей друг за другом в определённом порядке. Запустили и конную косилку, выделив под неё большой чистый участок. А я впервые взял в руки литовку, которую батя, оказывается, приготовил специально для меня. Соответствие размера косы росту косца определяется количеством кулаков, которое можно разместить на её лезвии. Это как в мультфильме «38 попугаев»: там длина удава измерялась в попугаях. Здесь же коса называлась восьмиручка, десятиручка и так далее. Так на одиннадцатом году жизни я получил первые уроки косьбы и за несколько дней работы неплохо их усвоил.

Первые два дня было нестерпимо тяжело, но мне не хотелось уступать взрослым, поэтому я старался изо всех сил. Приходя с работы и едва поев, сразу падал спать, комары меня даже не особо тревожили, так я уматывался. Отец обычно ложился позднее: взрослые перед сном ещё долго сидели у костра, пили чай, а иногда брагу или водку, которую не забыли прихватить с собой. Да и лошадь, запряжённая в телегу, регулярно курсировала между посёлком и станом, по мере необходимости пополняя запасы спиртного.

Я уже втянулся в работу и не так уставал, да и восстанавливаться на свежем воздухе стал быстрее.

Однажды ночью я проснулся от каких-то звуков и шёпота у себя под боком.

– Пап, кто тут ещё? – спросил я.

– Никого, тебе приснилось, спи, – шепнул отец.

Так как никто не ревел, я снова уснул.

Как после оказалось, папаня, не стесняясь большого количества подчинённых, приголубил какую-то девицу из тех, что были в бригаде. Анны на стане, естественно, не было, да и не могло быть, так как она нянчила маленького Валерку, а на подходе был ещё и второй – Толик.

Сенокос на Урале длится обычно две-три недели. За это время надо скосить траву, высушить, сметать сено в стога, поэтому пластались все с раннего утра и до захода солнца. Погода стояла жаркая, дождей было немного. При таком темпе работы усталость накапливается быстрей, чем хотелось бы, поэтому в какой-то из дней я остался помогать на кухне.