– А Геночка всё столичной жизни хотел. Поступил в университет, да и уехал в Москву. Говорил, что снимает квартиру. А потом вдруг учебу бросил, на третьем курсе, работать начал…

– Как бросил? – ошарашенно спросила я, – он же журналистом был. Я и статьи его всегда читала в газете! Геннадия Московского! Он сказал, это его псевдоним.

– Статьи? – Вера Ильинична удивлённо посмотрела, – ну может и писал, не говорил он. А знаю только, что работал он охранником у какого-то шишки. Очень хорошо зарабатывал. Эту квартиру Геночка сам купил, без нашей помощи.

Женщина тяжело вздохнула, задумчиво помешивая ложечкой остывающий чай.

– Наш сын был очень скрытным, – после паузы произнесла она, – клещами не вытянешь. Знаю только, что в последние месяца два он собирался увольняться, ходил очень мрачный. Может быть и уволился, только нам ничего не сказал. Молчун был. Вот Катя, дочка, та, наоборот, вся нараспашку, никаких секретов, – мама оживилась и начала рассказывать про неведомую и совсем не интересную мне Катю.

– А жена у него была? – перебив Веру Ильиничну, невпопад спросила я.

– У кого, Гены? – изумилась она, – нет! Вроде девушка была в одно время, а потом расстались. Так бобылём и жил, сколько с мужем на внуков намекали, всё зря. А ведь какая соседка хорошая рядом с ним была!

Мама Гены ласково улыбнулась, а я почувствовала, что заливаюсь краской. Мой мозг между тем продолжал свою аналитическую деятельность, как будто тело жило само по себе.

– А когда эта девушка была? Он уже к тому времени купил эту квартиру? – уточнила я.

– Нет, это давно было, – женщина махнула рукой.

– А вот полицейские говорят, что в организме Гены было большое количество алкоголя, – мягко начала я, – никогда не видела, чтобы он употреблял. Курил – да, но не пил.

– Кто ж его знает. При нас тоже никогда не пил. А в одиночестве человек портиться начинает, тосковать. Может быть, и выпивал, – завздыхала она.

– Слушайте, я вот подумала, а что, если в ноутбуке у него какая-нибудь информация есть? – с надеждой поинтересовалась я, – не верю я, что Гена сам спрыгнул.

– Ой, ноутбук сгорел! – огорчённо сказала женщина, – муж не так давно полез, а экран чёрный. Он и в сервис носил, а там сказали, сгорело что-то, не подлежит ремонту.

Ага! Я задумалась ещё глубже. Сколько совпадений! Непьющий Журбин напился, оставил дверь открытой и прыгнул с балкона, перед этим спалив ноутбук.

Не вернее ли предположить, что тот, кому Гена сильно мешал, проник в квартиру, опоил Журбина и скинул с балкона? Перед этим как-то спалив ноутбук и потом оставив дверь открытой?

Покидая квартиру Гены, я уже твёрдо была уверена, что упасть с седьмого этажа соседу помогли. Уже уходя, вспомнила, что не спросила ещё кое-что:

– А у кого он работал, скажите, пожалуйста?

– Аурика, милая, вы прямо как детектив, – улыбнулась женщина, – всё вопросы задаёте, как полицейские. Вроде Тихомиров у его начальника фамилия была. Бизнесмен какой-то шибко крутой.

– Спасибо за чай, Вера Ильинична! – улыбнувшись на все тридцать два зуба, я вложила в свои слова всё имеющееся обаяние.

Мы тепло попрощались, и я ушла к себе. Сев перед ноутбуком я набрала на экране фамилию «Тихомиров» и крепко задумалась. Тихомировых в Москве примерно столько же, сколько Лазаревых.

Меня терзали вопросы без ответа, намекая на предстоящую бессонную ночь. Кто такой загадочный Тихомиров? Почему Гена мне лгал о том, что работает журналистом? Кому и чем мог помешать охранник (если Журбин на самом деле работал именно им).

Но больше всего меня глодала обида. Журбин много лет врал мне про работу, бывшую жену. Получается, он был лицемером? Есть ли вера такому человеку?

Глава 4

На улице было тепло и солнечно. Холод, державшийся почти месяц, скорее напоминающий осенний, отступил, и в свои законные права вступило лето. Заворачивая за угол, я оглянулась. Снова возникло неприятное ощущение, что за мной внимательно наблюдают.

Сзади никого не было. Во дворе стояли машины, но людей в них не было видно. Не подходить же, проверять каждую? Настроение, улучшившееся было при виде хорошей погоды, огорчённо скрипнув зубами, вновь ушло в минус. Очень бы не хотелось становиться пациентом психиатрической больницы. Но судя по постоянному навязчивому чувству, что за мной следят, вывод напрашивался сам собой.

Я смутно была знакома с признаками психических заболеваний, но где-то вычитала, что паранойя – это мания преследования. Изучать глубже медицину совсем не хотелось. В моём нынешнем состоянии мне вообще ничего не было интересно. Настроение было безнадёжно испорчено, не спасали мысли о покупке новой книги, захотелось вернуться домой, в свой уютный кокон. Ноги по инерции несли меня вперёд, в магазин, хотя сознание уже рванулось обратно в квартиру на седьмом этаже. Шла я дворами, привычной дорогой, по которой ходила много лет, но сейчас меня с бешеной силой влекла назад чья-то невидимая, но очень властная рука.

Оборвав размышления, я резко остановилась. Получилось нелепо, потому что встала я, нелепо подняв ногу над дорожным покрытием. Выехавшая из подворотни серебристая «Ниссан Альмера», взвизгнув, резко вильнула в мою сторону. Если бы не моя реакция, а скорее, неведомая сила, как будто оттолкнувшая от дороги, меня неминуемо должно было сбить с ног взбеленившейся техникой. Или водителем?

Отлетев в сторону, я больно ударилась ногой о забор, огораживающий клумбу, и упала, нелепо раскорячившись на тротуаре. Только сейчас я сообразила, что произошло всё в полной тишине и тогда раздался мой запоздалый вскрик. Боль разлилась по щиколотке.

– Надеюсь, не сломала, – вслух произнесла я.

Покряхтывая, поднялась. Как и следовало ожидать, бюджетная иномарка, коих немеряно бегает по столице, исчезла. Как любят говорить представители пресс-службы МВД: «скрылась в неизвестном направлении». В этот будничный полдень двор был пустым. Никто не видел, как меня только что пытались убить.

Только сейчас накатил страх, удушливый, мгновенно покрывший спину липкой плёнкой пота. Прихрамывая, я торопливо и оттого ещё более нелепо заспешила обратно домой.

– Сходила за хлебушком! – пытаясь перебороть ужас, временами окутывающий сознание, шептала я, как мантру, – дура!

Странное дело: путь, который я прошла, даже не заметив, в обратную сторону казался бесконечно длинным. Боль вспыхивала в щиколотке, отдаваясь в пятку, высекая в глазах слёзы, но – я уже это поняла – перелома не было. Иначе бы вообще не смогла наступать на ногу.

Дойдя до подъезда, встретила Генину маму. Увидев меня, женщина обрадовалась:

– Здравствуй, Аурика! Пойдём к нам, чайку попьём. Ты чего хромаешь?

Улыбнувшись через силу, я хотела отказаться, но сама мысль о том, чтобы остаться сейчас в одиночестве пугала не меньше, чем осознание того, что меня только что пытались убить.

– Упала неудачно, – задрав штанину джинсов, я показала немного опухшую щиколотку. По ней расплывался сизо-красный синяк.

– Ой-ой, срочно пойдём ко мне! Буду тебя лечить! – деловито заявила женщина, заботливо взяв меня под руку. Мы вошли в подъезд, войдя в лифт, поднялись на свой этаж.

Вера Ильинична, как заправский доктор более пристально осмотрела мою ногу, осторожно ощупав её. Удовлетворенно кивнула:

– Перелома нет, скорее всего. Но если хочешь, можем вызвать «неотложку».

От вызова «скорой помощи» я отказалась. Тем более, Генина мама очень быстро и квалифицированно наложила мне повязку с какой-то пахучей мазью и мне сразу стало легче.

– Спасибо большое, Вера Ильинична! – с благодарностью произнесла я, отхлебывая щедрый глоток ароматного чая с травами.

– Да не за что. Мама у меня старенькая была, я поздний ребенок. Сколько не просила её, но она всегда любила ходить в магазин сама. Я сама и всё тут. И в гололёд тоже. Падала, конечно. Вот я и научилась всем премудростям. А потом она так упала, что шейку бедра сломала… На том и кончились её похождения, только летом на даче выходила с палочкой, – со вздохом закончила женщина свои воспоминания.

Мы посидели ещё немного, вяло обсуждая малозначащие темы и я ушла к себе. Мне было плохо, хотелось побыть одной.

Остаток дня я бесцельно слонялась по квартире, иногда выглядывая из окон. Как будто тот, кто пытался сбить меня на машине, находился где-то рядом с домом, выжидая. Я понимала, что подобные мысли очень напоминают паранойю. Даже если происшествие было не случайностью, а запланированным нападением – вряд ли злодей сидит где-то рядом, ожидая моего появления.

Но… Ощущение, что человек, желающий мне зла находится близко, не давало покоя, вынуждая метаться из угла в угол. Лишь к вечеру, напившись валерьянки, я включила комедию по ноутбуку и немного успокоилась. Настолько, что уснула почти сразу, едва коснувшись головой подушки.

Мне снился Журбин. Дымилась медленно тлеющая сигарета, зажатая между двух длинных пальцев. Он стоял на балконе, задумчиво глядя на алеющее закатное небо. Меня охватило смутное беспокойство. Что-то было неправильное в остановившемся взгляде Гены, в его безмятежном выражении лица, даже в закручивающихся спиралью кольцах дыма.

– Ты же умер! – нелепая фраза вырвалась из меня внезапно.

Вот в чем неправильность происходящего! Журбин не может стоять рядом со мной в моей квартире, потому что его похоронили…

Гена перевёл взгляд на меня, улыбнулся грустно и светло:

– Не меня, Аурика. На самом деле, я жив.

Мгновенно вспыхнула в душе радость. Конечно, Гена жив, а похоронили кого-то другого! Я словно ждала этих слов, охотно приняла их. Вот же сосед, стоит рядом и смотрит прямо на меня!

По телу Журбина пробежала дрожь, как будто он был голограммой. В следующий момент на его месте оказался Дэвид. Парень белозубо улыбнулся и протянул ко мне руки:

– Давай намажу спину кремом? – по-русски и почему-то голосом Гены произнёс он.

Я проснулась с радостным возбуждением. По мере того, как пробуждалось сознание, таяла эйфория. Гены нет. Я сама видела его неподвижно лежащим, с головой, вывернутой набок под неестественным углом. Это был сон, всего лишь видение. Скорбь, охватившая всё существо, была такой сильной, что даже горчило во рту. Гены нет…

Я поднялась с кровати, сдерживая слезы. Вчерашний жутковатый день, наполненный тревогой, канул в Лету. Утро казалось напоенным безмятежностью и солнечным светом. Чувствуя себя отдохнувшей, выспавшейся, первым делом я осмотрела травмированную ногу. Опухоль спала, хотя синяк болел, но наступать было значительно легче.

Обследовав холодильник и кухонные запасы, я поняла, что сходить в магазин придётся. К тому же нога позволяла. Решив быть максимально осмотрительной и осторожно, я взяла с собой пару сумок и не спеша вышла на лестничную клетку.

На улице действовала не менее осторожно. Страшный двор обошла по широкой дуге, невзирая на солидный крюк. Часто оглядывалась, внезапно останавливалась, если кто-то, идущий позади казался подозрительным, пропускала, выжидала и вновь шла дальше.

В магазине тоже не расслаблялась, внимательно разглядывая окружающих. И вот ведь незадача: мужской пол, никогда особо мной не интересовавшийся (даже на работе в баре мужчины относились ко мне, как к «своему парню»), сейчас как будто сговорившись, решил уделить мне максимум внимания. Вполне допускаю, что раньше я и сама не обращала внимания на окружающих. Возможно, виной тому был как раз мой взгляд, притягивающий внимание, но факт был налицо: за время, пока я находилась в гипермаркете, ко мне пристали трижды.

Сначала худой парень лет, примерно моих лет, почувствовав мой взгляд, вскинулся, всмотрелся заинтересованно. Подошёл ко мне:

– Привет! Мы вроде у Машки дома виделись?

Я помотала головой, пугливо отходя в сторону:

– Не знаю никакой Маши…