Дайону пришлось сосчитать до ста, чтобы хоть немного успокоиться. Убедившись, что руки больше не дрожат, он критически оглядел кабинет, заметил смятый листок, валяющийся на полу, и, неодобрительно качнув головой (которая тут же отозвалась болью), выбросил свидетельство своего гнева в корзину для бумаг. И лишь затем вышел из комнаты. Махнул секретарю, давая понять, чтобы тот не отвлекался от своих обязанностей, и выскочил прочь.

Он даже изобразил легкую улыбку, сбегая по ступеням. Вниз, в подземелье, подальше от любопытных глаз.

Встреченные по пути слуги почтительно кланялись, стражники на постах мгновенно вытягивались по стойке смирно, делая вид, что все время дежурства только так и стояли – с идеально прямой спиной, отведенной в сторону алебардой и бесстрастным выражением лица.

Будто герцог не догадывался, что эти люди только что болтали, играли в кости или, по меньшей мере, зевали со скучающим видом. Их поведение интуитивно воспринималось как лицемерие и раздражало, хотя он отлично понимал, что охранники всего лишь следуют предписанию, как делает, в известном смысле, и он сам.

Давно минули те времена, когда юному Дайону казалось, будто за пару мгновений до его появления все обсуждали именно его, и тем же займутся, едва он исчезнет за поворотом. И все равно каждый раз его охватывало противное чувство неловкости.

Герцог, ни разу не обнаживший оружия, в то время как подданные без малого два года проливали за него кровь. Герцог, подписывавший, пусть и вынужденно, указы против этих самых подданных. И пусть ему было пятнадцать, и пленители не оставляли ему выбора, стыд за содеянное не уходил.

Резкий болевой спазм заставил ускорить шаг. Герцог торопливо хлопнул дверью, перекрывавшей вход в подземелье, и прислонился к стене, схватившись руками за голову.

Слабо освещаемый коридор разветвлялся. Здесь уже давно не держали узников, для этой цели в герцогстве имелось достаточно тюрем. Если свернуть направо, можно попасть к складам и помещениям, отданным для разведывательной службы Левансии. Дайон же, едва боль слегка притупилась, зашагал налево, в заброшенную часть замка.

Он не любил здесь бывать, но все равно приходил каждый раз, когда на душе было так плохо, как сейчас.

Сердце неприятно кольнуло, когда он оставил позади поворот к своей камере. Той, где его продержали почти два года. В ту кровавую ночь пятнадцатилетнего, до смерти напуганного мальчишку, бросили в подземелье собственного замка. Повезло, причем вдвойне, что сестры не оказалось тогда дома: Дениза не только не разделила его участь, но и примкнула к рядам сопротивления, а в конечном итоге лично возглавила восстание. Так вместо аристократки Элинор л’Эстре появилась бесстрашная Дениза Арсе. Именно она сумела сплотить повстанцев и добиться освобождения брата, а чуть позднее – и герцогства. Дайон же вышел из заключения, будучи семнадцатилетним по дате рождения и стариком по сути.

При воспоминаниях о Смуте в висках заломило, словно ему на голову опять надели завязанную узлами веревку, которую на затылке стягивали железным прутом. Один оборот, второй, узлы врезаются в кожу… Четки боли. Кажется, так называлась эта пытка. Ле Бриенн применял ее дважды, укрощая непокорного герцога.

На лбу проступила испарина.

«Подпишите…» – голос в голове звучал так явно, словно мучитель снова стоял за спиной. Зная, что он один, Дайон все равно оглянулся. Никого. Понимая, что вот-вот задохнется среди каменных стен, герцог поспешил в темноту туннеля.

Созданный специально, чтобы защитники замка могли выбраться наружу в случае опасности, во времена Смуты проход был засыпан и восстановлен только во время недавних ремонтных работ, вопреки протестам Ферранта. Старший агент не терпел мысли, что кто-нибудь может прокрасться в замок, и потому проход в туннель был надежно скрыт от посторонних глаз.

Щурясь в темноте, герцог взглянул на фамильное кольцо, которое надел сразу после освобождения из тюрьмы и никогда с тех пор не снимал. Орел, держащий в когтях змею. Только если на кольце изображение было выпуклым, на стене напротив того места, где остановился Дайон, красовался точно такой же оттиск. Не мешкая, герцог поднес руку к камню, совмещая изображения.

В тот же момент что-то щелкнуло и часть стены отъехала назад, открывая потайной ход. Желая убежать хотя бы от неприятных мыслей, герцог шагнул в темноту проема. Разум твердил, что надо вернуться, закрыться в спальне, пережидая очередной приступ, но в кои-то веки Дайон Левансийский не желал слушать голос разума. Прочь, прочь из замка! Хоть на секунду глотнуть свежего воздуха, почувствовать себя живым…

Толстый слой пыли под ногами напоминал ковер. Шаг, еще один. Шорох за спиной дал понять, что вход в тоннель закрыт. Герцог не стал оборачиваться. Он щелкнул пальцами, зажигая магическую искорку. Будучи Одаренным, Дайон редко пользовался своими магическими способностями. Самые важные годы, когда такие, как он, обычно постигают свой дар, герцог провел в заточении. Потом он был слишком занят другими делами, и было, опять же, не до обучения. Да и зачем герцогу, к услугам которого многочисленные поданные, обладающие значительно большей силой, развивать почти ничтожный дар?

Пол тоннеля был очень неровным. Погруженный в свои мысли, Дайон и не понял, как нога скользнула в выбоинку. Мир вокруг качнулся. Пытаясь не упасть, герцог резко вскинул руку, хватаясь за стену. Не устоял. Показалось, что в щиколотке что-то хрустнуло, перед глазами рассыпались искры.

…Он очнулся, лежа на полу в пыли. Горько усмехнулся: прекрасно! Герцог Левансийский даже по тайному ходу не может пройти самостоятельно. Просто чудесно! И непонятно, что с ногой. А ведь ему надо добраться хотя бы до входа, чтобы позвать на помощь. Да и потом…

Он живо представил, как ковыляет по лестницам, а за спиной перешептываются слуги…

Дайон покрутил ногой. Странно, но она не болела. Герцог медленно встал и сделал несколько неуверенных шагов. Ничего, только в голове каждое движение отзывалось тупой болью. Отряхнувшись, Дайон решил продолжить начатый путь. Порыв сломя голову бежать из замка прошел, но герцог рассудил, что возможность побыть одному выпадает редко, а возвратиться в свои покои он всегда успеет.

Тоннель закончился тупиком. Герцог привычно провел по кладке рукой, кольцо само скользнуло в очередной оттиск, в стене опять что-то щелкнуло, открывая выход. В лицо пахнуло свежестью весеннего леса. Дайон вышел и критически осмотрел свой камзол. Весь в пыли, рукав разошелся по шву. Проще выбросить, чем являться в замок похожим на пугало.

Здраво рассудив, что являться в одном жилете еще хуже, чем в испачканном камзоле, герцог избавился и от этого предмета гардероба. Дышать сразу стало легче.

Головная боль утихла. Майский ветерок взъерошил коротко стриженные волосы. Герцог провел по ним рукой, чувствуя, как к пальцам липнет паутина. Пожалуй, следовало пройтись к ближайшему ручью и умыться.

Гулять без сопровождающих для человека его положения было, конечно, неблагоразумно. Но ему до того осточертело все разом – и вечно околачивающиеся рядом стражники, и идеально благоразумное поведение, – что он решил позволить себе глотнуть свободы. Хотя бы чуть-чуть, напоследок. В преддверии предстоящей свадьбы. В конце концов, он – взрослый мужчина и вряд ли ему что-то угрожает в десяти шагах от собственного замка, где его знал каждый кузнечик.

Только это внезапное легкомыслие герцога и спасло. Земля задрожала под ногами, сперва едва уловимо, затем сильнее, Дайон услышал позади нарастающий шум… и был вынужден пригнуться, прикрывая голову руками, поскольку в его сторону полетели осколки камней. Тех крупных камней, которые обрушились, заваливая вход.

Едва все стихло, герцог кинулся назад. Не пробраться. Он выругался сквозь зубы. Однажды такое уже случалось. Никто так и не разобрался, что послужило причиной. На сей раз надо будет тщательно исследовать место. Но этим займется не он. Главная задача Дайона л’Эстре на данный момент – вернуться в замок, пока его исчезновение не обнаружилось. Еще не хватало, чтобы Ферранта или того же Юрбена хватил удар, когда они подумают, будто герцог погиб под завалом. Вот только дорога займет время: придется идти кружным путем, к главным воротам.

Он спустился по неровной тропе, касаясь ладонями древесных стволов. Хвоя и сухие опавшие листья приятно хрустели под ногами. Внезапно небо далеко впереди озарила яркая вспышка. Дайон инстинктивно зажмурился, а когда открыл глаза, кругом снова было темно. Показалось? Отголоски снов и режущие душу воспоминаний? Но прежде у него никогда не бывало галлюцинаций. Плохой признак… То-то порадуется такому «подарочку» его будущая жена!

И снова вспышка, только на сей раз, кажется, ближе. Моргнув, он успел увидеть крошечные огоньки, сыплющиеся с вечернего неба. Такое зрелище могло бы доставить удовольствие, но он слишком хорошо знал, чему сопутствует подобная красота. Разрушительная магия огромной силы. Смертоносные лучи, уничтожающие все живое. Огненные шары, прожигающие насквозь любые доспехи. Все это уже было во времена Смуты. После таких «фейерверков» людей хоронили десятками. Но он не видел подобного по меньшей мере восемь лет! Большинство Одаренных, способных на столь мощные заклинания, погибли в боях или были казнены за военные преступления. За теми, кто остался в живых, тщательно следили специально предназначенные для этого службы. А самое главное, Смута как следует отрезвила даже самых отъявленных вояк и интриганов, надеявшихся добиться богатства и власти незаконным путем. Никто не хотел повторения кровопролития, в какое погрузилось королевство на целых два года. Смешно сказать: за все это время на жизнь герцога даже не было серьезных покушений! И вдруг – такое?!

Да что же здесь сегодня творится?! Дайон ринулся вперед. Дорога шла под уклон, словно умышленно его подгоняя. Может быть, все-таки простая гроза? Но гром не гремел, с небес не упало ни капли, и характерного запаха тоже не ощущалось. Очередная вспышка, и десятки лучей устремились к земле… Нет, это точно не молнии.

Впереди замаячили темные силуэты домов, над ними возвышался шпиль ближайшего храма. Ветер сменил направление, и до слуха Дайона долетели людские крики, ржание коней и топот копыт. Он все-таки остановился, вспомнив про осторожность. Благоразумие боролось с безотчетным желанием рвануть вперед что есть сил и выяснить, что, черт возьми, творится на его землях. Землях, которые он обязан оберегать.

Неизвестно, какая черта характера взяла бы верх, но внезапно произошло нечто, заставившее его окончательно уверовать в абсурдность происходящего. Со стороны города, из-за деревьев, выскочила невысокая, худощавая девушка в весьма приличном, но давно вышедшем из моды платье. Остановившись лишь на долю секунды, она снова пустилась бежать и буквально налетела на Дайона, а налетев, обвила его шею руками и поцеловала в губы. Он так опешил, что застыл, как истукан, не отвечая на столь неожиданное поведение, но и не отстраняясь.

– Да поцелуйте меня наконец, неужели вам трудно? – Наглая девица требовательно притопнула ножкой. – И обнимите меня за талию. Что вы руки расставили, как пугало? Давайте же, давайте!

Дайон покосился на свои руки, действительно вытянутые довольно неестественно. Девушка положила ладони на его щеки и, привстав на цыпочки, принялась покрывать поцелуями лицо.

«Вот это галлюцинации…» – только и смог подумать он. Похоже, Дениза все-таки права, ему действительно пора жениться. Хотя лазарет для душевнобольных определенно подойдет ему больше. Интересно, передается ли такое помешательство по наследству?

– Да что же вы, смерти моей, что ли, хотите? – прошипела девушка, и на ее лице отразилось выражение самого настоящего отчаяния.

Смерти галлюцинации, пусть даже такой ненормальной, Дайон не хотел. Поэтому пристроил руки на ее талии и даже коснулся губами собранных в пучок волос, хотя на поцелуй это походило мало.

– Так уже лучше, – похвалила она. – Только будьте как-то поактивнее. Вы что, женщину никогда не целовали?