Джулия не знала, как они оказались в такой ситуации, и еще больше волновалась о том, как из нее выбраться. Джексон – умный, общительный ребенок, очень энергичный. По словам Джулии, он любит находиться в движении, а не сидеть на месте. Отлично справляется с учебой в школе с двуязычным обучением и прекрасно ладит с друзьями, нянями, бабушкой и дедушкой, которые живут неподалеку. Помимо его рациона, самой примечательной частью жизни Джексона является то, что он единственный ребенок. Его мать и отец прекратили свои отношения примерно в то время, когда ребенок отказался от нарезанных яблок. И сколько Джексон себя помнил, они были с Джулией все время только вдвоем.

Джексон рос здоровым ребенком. У него не было серьезных проблем со здоровьем, и его развитие протекало в пределах нормы. Джулия говорила, что в младенчестве он был очень прожорливый, и ей с трудом удавалось удовлетворять его аппетит одним лишь грудным молоком. Он был беспокойным, но с питанием все было в порядке. У него не наблюдалось рефлюкса^[1], запоров, каких-либо явных пищевых аллергий или непереносимости. Джексон без проблем перешел на твердую пищу, легко принимая новые вкусы и текстуры.

После первых вкусовых открытий ребенка, которые происходят в дородовой период и в период раннего кормления, прикорм (введение твердых продуктов наряду с грудным молоком или смесью) является важным этапом кормления. Именно в это время дети приобретают навыки и поведение, которые в конечном итоге определяют их рацион во взрослой жизни 1 (Здесь и далее смотреть Примечания). Прием пищи – это приобретаемый навык. С самого рождения и до раннего детства дети используют свои органы чувств, чтобы воспринимать окружающий мир. Если вы когда-нибудь наблюдали, как маленький ребенок кушает самостоятельно, вы наверняка заметили, что сенсорное изучение является основным элементом того, как он учится есть.

Первые попытки самостоятельного приема пищи выглядят неаккуратно, но они очень важны. Дети получают удовольствие, а также важную информацию, познавая новые вкусы и текстуры с помощью каждого из своих органов чувств. Трогая, рассматривая, нюхая, пробуя и даже слушая, дети развивают доверие и понимание в отношении новых продуктов питания, с которыми они сталкиваются (см. Примечание). Непосредственный контакт с пищей помогает детям сформировать в мозгу позитивные связи, которые дают им понять, что взаимодействие с пищей безопасно, тем самым формируя текущий и будущий выбор, который они сделают в отношении того, что они едят. Такой практический и неаккуратный опыт питания также способствует развитию навыков самостоятельного приема пищи и связан с уменьшением пищевой неофобии^[2].

Когда Джексону начали давать твердую пищу, он ел охотно, но сопротивлялся тактильному взаимодействию с едой. Он никогда не размазывал еду по лицу, волосам, рукам и ладоням, как это делают многие дети. У Джулии нет фотографии, где он весь вымазан тортом в свой первый день рождения. Он швырялся едой, что было явным признаком того, что он не хотел есть или даже находиться рядом с едой, но он никогда не пачкался. Даже сейчас, в девять лет, он любит, чтобы все было чисто (причем так же, как и Джулия). Поэтому, когда ребенок перешел на питание, состоящее только из пакетированного пюре, Джулия не была встревожена или удивлена. Пакетики обеспечивали чистый и быстрый прием пищи, и было проще не спорить с Джексоном о том, что он ест. «Многим малышам нравятся эти пакетики с овощами и фруктами, – рассуждала она. – Вероятно, это просто такой период».

Джексон – упрямый. В возрасте пяти лет он проходил курс терапии по коррекции питания, но долгосрочного прогресса не было. Терапевт предложила ему и Джулии перекладывать его пюре в тарелку, чтобы обеспечить больше сенсорного взаимодействия с едой и помочь ему привыкнуть к еде не из пакетиков. Какое-то время Джулия и Джексон делали так, как она рекомендовала, пока мальчик не решил, что это слишком хлопотно. Зачем ему нужна тарелка, если его еда поставляется в своем собственном контейнере? Джулия просто не смогла опровергнуть его доводы. Как только он пришел к этому заключению, все и закончилось. Джексон не из тех детей, которых можно мотивировать делать то, что они не хотят, только для того, чтобы угодить другим. Он не считал нужным добавлять новые продукты или менять свой рацион только потому, что кто-то предложил это сделать.

– Он такой упрямый, – сказала Джулия, когда рассказывала мне о терапии по коррекции питания.

Тем не менее она ощущала, что в том, что ест Джексон, в какой-то степени виновата она. По ее же словам, она разбаловала его: никогда не давила на него, поддерживала и даже поощряла его пищевые привычки, потому что в конечном итоге они стали удобными для нее. Теперь Джексон не только абсолютно спокойно относится к тому, как он ест, но и не желает пробовать новые продукты.

«Упрямый» – это слово, которое многие родители используют для описания своих привередливых едоков. Хотя такая тенденция слишком распространена, чтобы быть совпадением, личность зачастую не является основной причиной крайне придирчивого отношения к еде. Обычно в этом случае все намного сложнее.

Поскольку развод Джулии совпал с изменением пищевых привычек Джексона, я задалась вопросом, не повлияли ли на Джексона волнение, неурядицы и напряжение, которые часто сопровождают конец отношений, что привело к регрессу в пищевых привычках и застою в дальнейшем развитии. Но Джулия сказала мне, что Джексон не обратил внимания на ее отношения с его отцом. Они всегда старались оградить ребенка от конфронтаций в семье. К тому же у Джексона не было никаких признаков травмы, полученной в тот период: казалось, он даже не помнил об этом.

Для меня был особенно важен его ранний опыт с твердыми продуктами. Избегание неизбежно неряшливого процесса приема пищи часто является одним из первых признаков чувствительной сенсорной системы. Но это был единственный подобный признак у Джексона. У него не было проблем с другими триггерами, такими как ношение раздражающих кожу тканей, игра в песочнице или с тремя его собаками. Он по-прежнему любил, чтобы все было чисто. Если во время наших терапевтических сеансов на пол падал кусочек еды, он быстро подбирал его и тут же вытирал руки. Однако пристрастие к чистоте не объясняло приобретенного избегания пищи.

В одной из наших последующих бесед Джулия почти вскользь рассказала, что в детстве Джексон страдал от фарингита и ряда синусовых инфекций. Однажды ему восемь раз за четыре месяца давали антибиотики, а в пять лет ему удалили аденоиды. Она не помнит, когда именно начались эти болезни. Было ли это примерно в то время, когда он учился есть? Джулия не могла сказать с уверенностью. Она знала только то, что наконец-то готова к тому, чтобы изменить режим питания сына. Что касается Джексона, она полагала, что со временем он тоже будет к этому готов.

Одна из уникальных особенностей питания Джексона заключается в том, что он умудряется делать это, как будто вообще не принимает пищи. Поскольку большинство его снеков практически тает во рту, ему почти не приходится жевать. А так как его пакетики поставляются готовыми к употреблению в непрозрачной упаковке, у него даже нет возможности рассмотреть большую часть того, что он ест. Эти идиосинкразии^[3] характерны не только для Джексона – они свойственны людям с серьезными пищевыми отклонениями и пищевыми дисфункциями. Дети, у которых отмечается сильная висцеральная реакция^[4] даже на саму мысль о еде, могут искать любой способ избежать взаимодействия с едой, кроме минимально необходимого. Я видела, как дети полностью отворачивают голову, отводя глаза, когда перед ними стоит еда, или откидываются на стуле назад, чтобы избежать визуального контакта с нелюбимым блюдом на своей тарелке. Таким детям идеально подходит еда, удобно спрятанная в собственную упаковку.

Детям с повышенной чувствительностью полости рта или с нарушениями оральной моторики, которым трудно жевать, глотать или манипулировать пищей во рту, показана ограниченная диета, очень похожая на диету Джексона.

Упакованные продукты, которыми Джексон перекусывает – ограниченное сочетание чипсов и крекеров, – требуют минимальных затрат при пережевывании. Кроме того, у них есть дополнительный бонус – неизменность. Каждая упаковка выглядит абсолютно одинаково, и еда в ней всегда одна и та же, включая любой кусочек пищи. Однородность и простота этих продуктов делают их легкими для употребления и поэтому привлекательными для тех, кому это трудно дается.

Заметив эти тенденции, можно провести различие между разборчивостью и потенциально более серьезными пищевыми дисфункциями. Привередливые едоки могут иметь свои особенности. Их рацион часто ограниченный, и они могут сокращать свою диету до минимального разнообразия. Однако дети с более серьезными проблемами в питании с большей вероятностью будут испытывать настоящее отвращение к пище и жесткие предпочтения, обусловленные физиологическими особенностями организма.

Несмотря на характер диетических предпочтений Джексона, жевание и визуальная переносимость пищи для него проблемой не являлись. Он мог орально манипулировать любой текстурой пищи, которая ему предлагалась во время наших совместных занятий, и никогда не проявлял признаков того, что ему трудно жевать или глотать. Визуальное взаимодействие с пищей также не было проблемой. Однако, возможно, его постоянство в выборе пищи и минимальные навыки, необходимые для ее употребления, говорили о другом.

Несмотря на то, что история синусовых инфекций Джексона показалась Джулии незначительной, меня она заинтересовала.

Для маленьких детей типично отказываться от продуктов, которые они употребляли во время болезни.

Им трудно отличить событие приема пищи от начала болезни, и они начинают ассоциировать эти два понятия. Ребенок, которого вырвало после того, как он съел спагетти, потому что у него был желудочный грипп, может начать бояться, что это именно спагетти вызывают у него болезнь. Я задумалась, не повлияли ли на Джексона и его питание с самого раннего возраста хронический дискомфорт, боль в горле, насморк и затрудненное дыхание. Если прием пищи был болезненным или усугублял его заложенность носа, логично предположить, что он предпочел пюреобразную пищу, жидкости и такие продукты, как его любимые сырные слойки и маслянистые крекеры, которые требуют минимальных усилий.

Что касается того, почему он не перерос свои пищевые привычки после удаления аденоидов, то самая простая причина – на самом деле единственная, которую я могу придумать, – это то, что ему никогда не приходилось этого делать. Каким бы причудливым ни было питание Джексона, его предпочтения было легко удовлетворить. Джулии никогда не приходилось думать о том, что приготовить на ужин, или спешить готовить завтрак утром. Не имело значения даже то, ел Джексон вне дома или нет. Он всегда мог захватить свои пакетики в гости к друзьям или в школьные поездки.

Впрочем, иногда Джулия предлагала Джексону попробовать новые блюда. Но его это никогда не интересовало. Она предлагала ему попробовать что-нибудь из своей тарелки или то, что, по ее мнению, могло бы ему понравиться, когда они бывали вне дома. Ребенок всегда отказывался, а она никогда не давила на него. Да и зачем? Развитие Джексона соответствовало развитию детей его возраста. Он хорошо учился в школе. У него были друзья. Он был счастлив. Поэтому Джулия позволила ему оставаться в его зоне комфорта.

И в этой зоне комфорта Джексону не хватало более типичных пищевых привычек для сравнения. Как и многие родители детей с избирательным питанием, Джулия привыкла к готовке двух отдельных блюд. Она составляла Джексону компанию, когда он ужинал перед включенным телевизором на диване. Телевизор помогал ему сосредоточиться, а сам он не пользовался ни тарелкой, ни столовыми приборами, поэтому ему не было необходимости садиться за стол. Как многие мамы, Джулия ужинала уже после того, как Джексон ложился спать. Он засыпал до 19:30, и Джулия ценила то время, когда оставалась одна, могла приготовить еду и расслабиться. Джулия не очень любила завтракать, и даже когда Джексон ел дома по утрам, она просто пила кофе. Суть в том, что они с Джексоном редко ели вместе. А поскольку у Джексона нет ни братьев, ни сестер, завтракал и ужинал он, как правило, один.