– Ты прав. И у меня уже есть первый кандидат. Да, Трэвис? – Ада повернула голову в сторону лестницы, где тихонько притаился охранник КПП. – Пожалуйста, подойди сюда, не стесняйся. Скажите-ка мне, дорогой мистер Янг, что будет, если я предложу вам новый велосипед, лучшую в мире работу, а также обеспечу «клубничкой» такого качества, что вы никогда и нигде больше не найдете?

– Я согласен, – мгновенно выпалил тот.

– Вот и отлично, – обрадовалась Ада. – Итак, мистер Доусон и мистер Янг согласны. Мистер Ллойд? Что скажете?

– Что скажу? – Пак выдержал паузу. – Обмануть миллиарды людей, преодолеть световой барьер и отправиться так далеко, куда еще не забирался ни один человек в современной истории? Конечно, я с вами. Но при одном условии.

– И каком же?

– Ада, ты не могла бы сделать так, чтобы завтра утром при открытии торгов на NYSE и NASDAQ некий Стэнли Морган вдруг недосчитался парочки миллиардов?

– Легко, – девушка весело подмигнула.

– Отлично, тогда я в деле!

– Генри, – Эдвард рассмеялся в голос. – Я говорил тебе, что ты – старый пират?

– Йо-хо-хо!

Элирм. 582 года спустя.

Темнота.

Медленно и неохотно, тоненьким ручейком сознание просачивается сквозь бреши небытия.

Мысли пробуксовывают, путаются, складываются в тягучую кашу причудливых образов. До боли знакомых, но едва различимых. Как на картинках, иллюстрирующих инсульт.

Спящие нейроны просыпаются, возбуждаются, посылают электрические импульсы в мышцы, заставляя их сокращаться.

Я открываю глаза, и затылок простреливает болью. Ощущение как с похмелья, только хуже. И сушит. Страшно сушит. Я чувствовал себя куском мяса, подверженным дегидрации.

Что происходит? Где я?

Постепенно возвращаются проблески воспоминаний: «установка программного обеспечения успешно завершена», «необходимо провести калибровку депривационной камеры», «погружение в виртуальный мир Элирм», «до старта: 10, 9, 8, 7…». С большим трудом неповоротливое сознание крутит шестеренками и пытается увязать причину со следствием. Элирм. Виртуальный мир. Я в игре?

– Нет. 

– Кто ты? – от неожиданности я закричал. Вот только крик больше походил на жалобный стон.

Я замер. Глаза по-прежнему ничего не видят, а тело ощущает под собой лишь склизкое металлическое дно камеры. Жидкости практически нет. Последние её остатки вытекали куда-то наружу, далеко за пределы камеры. И это журчание было единственным источником звука. Таинственный голос молчал.

– Кто говорит?

Тишина.

С колоссальным усилием я поднимаю руки и нащупываю крышку камеры. Пытаюсь надавить и сдвинуть панель в сторону – безрезультатно. Не поддаётся. Десяток секунд, после чего мышцы рук окончательно слабеют и те обмякают, больно ударившись локтями о металлическое дно. Очень странное чувство. Уши заложены, а тело ведет себя так, будто бы весит целую тонну. Либо я окончательно утратил все силы, либо земная гравитация увеличилась в разы, пока я пребывал в отключке.

– Выходи. Иначе умрёшь. 

Я снова замер. Голос прозвучал не сверху, не сбоку, а прямо в голове. Холодный, низкий, мощный. Как громовой раскат.

– Я не могу выбраться. Крышку заклинило. Помоги!

– Ты сам в состоянии себе помочь, – ни эмоций, ни пренебрежения, лишь констатация факта.

Решать проблему за меня никто не будет. Это я понял сразу. А еще, наверное, впервые в жизни очень четко осознал одно: я умираю. По-настоящему. Ибо в воздухе витало что-то странное. Дышать им было можно, однако с каждым вздохом в легких усиливалось неприятное жжение, которому я поначалу не придал значения. И этот запах… он был примерно как в детстве, как в тот летний день, когда мы с другом забрались в теплицу и нашли под брезентом пакет с аммиачной селитрой… Мать твою!

– Да.

Зрачки расширяются, и в надпочечники поступает команда наводнить тело адреналином.

Собравшись с силами, я торопливо уперся руками и как следует саданул по крышке коленом. Еще раз! Еще! Жму изо всех сил, рву нити мышечных волокон и плюю на разбитое колено, нанося удары вновь и вновь. Черт с ним! Надо выбраться отсюда. Скорее!

«Параметр «Сила» увеличен на 1ед.», – перед глазами промелькнуло сообщение, однако я не успеваю об этом подумать. Лишь где-то на периферии сознания подмечаю: давить стало чуточку легче. Потом. Все потом. Я хочу жить.

– А-а-а… – делаю рефлекторный вздох, и легкие обжигает огнем. Боже, что это? Аммиак? Иприт? Зарин?

Страх смерти заставляет тело работать на пределе возможностей.

– Быстрее.

– Да пошел ты! – кричу в темноту.

Злость придает мне сил. Стальная панель выгибается и продавливается под ладонями. Запястья и локти предательски хрустят.

«Параметр «Выносливость» увеличен на 1 ед.»,– еще одно сообщение, и я снова чувствую облегчение.

Изворачиваюсь в «гробу», упираясь уже всеми четырьмя конечностями. Теперь пространства достаточно. Металл скрипит, гнется, стонут места креплений, и меж стыков камеры образуется просвет. Последний рывок. Сосуды лопаются от натуги, и кровь проступает под ногтями. «Ну же! Давай, долбанное ты яйцо!» И наконец – бум! Крепления срывает, и крышка с грохотом падает на пол.

Обессилев, я валюсь на дно и снова делаю мучительный вздох, наполняя легкие смертельным ядом. И лишь в последнее мгновение замечаю его. Существо, внешний вид которого невозможно было с точностью описать, будь ты хоть трижды профессором лингвистики. Странное, расплывчатое, состоящее, казалось, из дихроического стекла, оно было одновременно везде и нигде и двигалось как-то фазированно. Как будто бы и не двигалось вовсе, а находилось в каждый момент времени в разных местах и переходило с точки на точку, сменяя один временной поток на другой.

– Будет больно.

– Что ты… а-а-а!

Яркая вспышка, и светящиеся серебряные нити пронзают мое тело насквозь. Я забился в конвульсиях, чувствуя, как они внутри множатся, разветвляются, превращаясь в подобие молний. Десятки световых скальпелей вспарывали кожу и проходили сквозь мышцы, дальше, к внутренним органам. Печень, почки, легкие, сердце, мозг. Существо крутило меня и вертело, как тряпичную куклу, действуя по образу полевого хирурга времен гражданской войны. Точно, хладнокровно и ничуть не заботясь о боли. Мои попытки сопротивляться оно игнорировало. Как будто бы я был для него и не человеком вовсе, а жалкой бактерией, взобравшейся на слона.

По какой-то причине оно комментировало свои действия.

– Производится улучшение работы барорецепторов»; запущен процесс стимулирования мышечного тонуса и работы сердечно-сосудистой системы; идет уплотнение хрящевых и костных тканей…

– Пожалуйста! Хватит…

То ли вняв мольбам, то ли исходя из собственных соображений, существо остановилось. Еще две «молнии» устремились в сторону моего лица, зависнув в сантиметре от глаз. Секундная задержка, и NS-Eye активируется сам по себе.

– Обнаружен инородный предмет. NS-Eye 4. North Star, Северная звезда. Распознан как аналог артефакта «Глаз Одина», начальная версия. Класс предмета – редкий. Может быть улучшен. Оставить?

Существо застыло в ожидании ответа.

– Да, – выдохнул я, корчась от боли. Несмотря на паузу, я все еще продолжал висеть в воздухе, распятый десятками молний.

– Решение принято. NS-Eye 4 интегрирован. Наложен штраф: -10% к скорости роста параметра «восприятие».

– А-а-а! – вопреки моим ожиданиям экзекуция возобновилась. Серебристые молнии продолжали множиться, расщепляясь и уменьшаясь в размерах. Казалось, они уже просачиваются в каждую клеточку моего тела. Уходят всё дальше, глубже. Проходят сквозь мембраны и рибосомы, касаются спиралей молекул ДНК, меняют и переставляют местами нуклеотиды. – Что ты делаешь со мной? – прохрипел я.

– Инициирую, – очередная пауза и серебристая молния вновь зависает, на этот раз у виска. – Обнаружен инородный предмет. Mnemonics 3S. «Облако». Распознан как аналог артефакта «Дар Тиресия», продвинутая версия. Класс предмета – эпический. Может быть улучшен. Подлежит изъятию. Произведена замена на КОН I: конденсатор и накопитель инвольтационного излучения. Класс предмета – обычный. Не может быть улучшен. Бонус предмета: +20% к скорости восстановления энергии (маны). Назначена дополнительная компенсация: +10% к скорости роста параметра «интеллект».

Существо продолжило вносить метаморфозы, удерживая меня в сознании. Казалось, у агонии не будет конца и края, как вдруг вся боль прекратилась. Молнии исчезли. Просто растворились в воздухе, и мое тело плавно опустилось на дно депривационной камеры. Наконец-то мне позволили отключиться, и лишь в последнее мгновение я почувствовал, как наши сознания соприкоснулись. И увидел его воочию. Таким, каким оно являлось на самом деле. Невероятно могущественное, рожденное в шести пространственных измерениях и запертое в тисках трехмерной реальности. Сила, сопоставимая по мощи с триллионом ядерных бомб, однако лишенная главного качества, доступного человеку: права выбора и свободы воли. Оно было функцией, алгоритмом, системой. Джинном, запертым в бутылке, что служит одной-единственной лишь цели: поддержание закона и порядка в галактике.

– Инициация проведена успешно. Человек 1-го уровня, версия 21А, Энроф 17, личный номер: 1 921 797 распознан как потомок стихиалия Вайоми. Фамилия определена. Выберете имя.

Перед глазами пошел обратный отсчет: 30…29…28…27

Затухающее сознание вновь проясняется. Я задумался. Странный все-таки орган человеческий мозг. Еще совсем недавно мне грозила смертельная опасность, и серое вещество работало на пределе возможностей в попытках выдумать способ, как выбраться из камеры и не умереть от удушья. Затем еще хуже: продолжило работу, несмотря на чудовищные боль и страдания, идущие бок о бок с процессом инициации. Однако теперь самый простенький вопрос «выберете имя» поставил меня в тупик. И единственное, на что хватило моих интеллектуальных ресурсов – вспомнить песню Фредди Меркьюри.

– Эо…

– Имя принято. С возвращением на Элирм, Эо О’Вайоми.

Глава 3

Я жив! Что, несомненно, радовало. И снова могу дышать, а это радовало еще сильнее. Окончательно придя в сознание, я наконец вздохнул полной грудью, ничуть не опасаясь фантомной боли. Атмосфера перестала быть отравленной и токсичной. Скорее наоборот. Теперь она казалась чище, чем горный воздух Тибета, приправленный запахом соснового леса, растущего на склонах холмов Коста-Бланки.

Тусклого освещения было вполне достаточно, чтобы понять: дно камеры уже полностью высохло, и теперь её стенки покрылись белесым налетом, осыпающимся хлопьями, стоило провести по нему рукой. Значит, я лежу уже достаточно давно и пора выбираться. Однако сперва провожу осмотр собственного тела.

Чисто визуально я не заметил каких-либо существенных изменений. Руки, ноги, голова – всё на месте. Разве что значительно уменьшилась жировая прослойка, очертив под собой контур мышечного каркаса. Мелочь, конечно, но приятная. Я давно предполагал, что за нежным пузом офисного работника скрываются кубики пресса. И теперь смог воочию в этом убедиться. Они действительно были. Правда не совсем понятно, является ли это заслугой Системы или же я просто-напросто чертовски похудел пока лежал тут без еды и воды. Кстати, голода не было. И даже пить не хотелось. Чудовищный сушняк прошел, а разбитое колено не выдавало и намека на болевые ощущения. Интересно.