И это были не просто какие-то там полки и витрины. А самое настоящее святилище – алтарь Тобиаса Хоторна, посвященный достижениям его талантливых внуков. Все это попросту не укладывалось в голове. Трудно было поверить, что бесчисленные награды принадлежат всего четверым, трое из которых еще даже совершеннолетия не достигли, и уж точно невозможно было понять, отчего же человек, оборудовавший такую вот выставку достижений у себя в кабинете, счел, что ни один из внуков не достоин унаследовать его состояние.

В голове снова зазвучали слова Ксандра: «…Будь вы даже сто раз уверены в том, что перехитрили нашего деда, на самом деле это он вас обвел вокруг пальца, и никак иначе».

– Эйвери?

Услышав свое имя, я отпрянула от витрины и торопливо закрыла потайной отсек в столе.

– Я здесь! – крикнула я в ответ.

На пороге появилась Либби.

– Вот это да, – проговорила она, явно не веря своим глазам. – Мы с тобой точно в сказку попали.

– Можно и так сказать, – отозвалась я, стараясь отвлечься на красоты Дома Хоторнов и не пялиться на синяк под глазом сестры, но ничего не вышло. Сейчас он выглядел еще хуже, если такое, конечно, вообще возможно.

Либби обняла себя за талию.

– Не переживай за меня, – сказала она, заметив мой взгляд. – На самом деле мне почти не больно.

– Пожалуйста, скажи, что между вами все кончено, – выпалила я, не успев прикусить язык. И напрасно: Либби сейчас поддержка куда нужнее, чем осуждение. Но у меня из головы никак не шла мысль о том, что они с Дрейком расставались и раньше.

– Я же здесь, с тобой, – проговорила Либби. – Я выбрала тебя.

А надо было бы саму себя выбрать, подумала я – и тут же поделилась с ней этой мыслью. Либби взъерошила волосы, и те упали ей на глаза. Она отвернулась к балкону. Промолчав, наверное, целую минуту, она снова заговорила:

– Мама меня била. Но только когда у нее сдавали нервы. Она воспитывала меня одна, жизнь была нелегкая. Я ее понимала. И старалась сделать так, чтобы ей было легче.

Мне живо представилась маленькая Либби, ребенок, которого бьют, но который все равно старается утешить своего обидчика.

– Либби…

– Дрейк любил меня, Эйвери. Я это точно знаю, и я изо всех сил старалась понять… – Она крепче себя обняла. На ногтях у нее блеснул черный лак. Маникюр, судя по виду, был свежим. И безупречным. – Но ты была права.

У меня защемило сердце.

– А я бы очень хотела ошибиться…

Либби еще пару мгновений постояла на месте, а потом подошла к балкону и подергала за ручку двери. Я последовала за ней, и мы обе вышли на прохладный вечерний воздух. Внизу располагался бассейн. Видимо, с подогревом, потому что даже сейчас кто-то бодро его рассекал.

Грэйсон. Мое тело сразу узнало его, опередив разум. Он плыл баттерфляем, энергично работая руками. А мышцы у него на спине…

– Я должна тебе кое-что рассказать, – прервала мои мысли Либби, стоявшая рядом.

Я с трудом отвела взгляд от бассейна и от пловца.

– О Дрейке? – уточнила я.

– Нет. Я тут случайно кое-что услышала, – начала Либби, сглотнув. – Когда Орен знакомил меня с охраной, неподалеку был муж Зары, он с кем-то разговаривал. Оказывается, они сейчас проводят ДНК-тест. С твоим биоматериалом.

Я терялась в догадках, где же Зара с супругом раздобыли образец моей ДНК, но новость меня не слишком удивила. Я и сама думала об этом. Ведь это же самое простое объяснение происходящему: если чужака вдруг включают в завещание, вполне возможно, что никакой он не чужак. Простейшее объяснение может крыться в том, что я тоже Хоторн.

Может, у меня вовсе и нет никакого права так пялиться на Грэйсона!

– Но если окажется, что Тобиас Хоторн – твой отец, – медленно проговорила Либби, – то, выходит, наш – мой – папа – тебе неродной. А раз отцы у нас разные, и в детстве мы почти не виделись…

– Не смей говорить, что никакие мы не сестры, – перебила ее я.

– Но захочешь ли ты, чтобы я была рядом? – спросила Либби, нервно теребя чокер на шее. – Если мы не…

– Ты мне нужна, – заверила я ее. – Не важно, что покажет тест.

Глава 19

В тот вечер я простояла под душем так долго, как, наверное, никогда еще прежде. Запасы горячей воды и не думали иссякать. Стеклянные стенки кабинки заволокло паром. У меня было такое чувство, будто я сижу в своей собственной сауне. Вытершись махровыми огромными полотенцами, я натянула свою поношенную пижаму и повалилась в постель, заправленную бельем из самого настоящего египетского хлопка.

И сама не знаю, сколько я вот так пролежала, когда вдруг раздался окрик. «Сдвиньте подсвечник!» – потребовал чей-то голос.

Я мгновенно соскочила с кровати, метнулась к стене и прижалась к ней спиной. Повинуясь инстинкту, я схватила с прикроватного столика ключи на случай, если мне понадобится оружие. Я обвела взглядом спальню, выискивая говорившего, – но тщетно.

– Сдвиньте подсвечник, который стоит на камине, Наследница. Или вы хотите, чтобы я тут до скончания века стоял?

На смену панике, охватившей меня сначала, пришло раздражение. Я остановила взгляд на каменном камине, стоявшем у дальней стены. На полке и впрямь возвышался подсвечник.

– Строго говоря, это называется «слежка», – с укором сказала я камину – точнее, парню, незримо стоявшему за ним. И все же не потянуть за подсвечник было выше моих сил. Ну кто устоит перед таким искушением? Я обхватила ладонью ножку подсвечника и толкнула его вперед, но он не сдвинулся с места. Из-за камина послышалось:

– Вы не толкайте его вперед, а нагните.

Я повиновалась. Подсвечник повернулся, послышался щелчок, и задник камина отделился от пола, пусть и всего на дюйм. Спустя мгновенье в открывшемся отверстии мелькнули кончики пальцев, и вот уже весь задник взмыл вверх и исчез за каминной полкой. В глубине камина открылся проход, из которого вынырнул Джеймсон Хоторн. Он распрямился, вернул подсвечник в прежнее положение, и потайной ход снова закрылся.

– Секретный ход, – пояснил он, хотя в этом и не было никакой необходимости. – Тут их полно.

– И что, по-вашему, это должно меня обрадовать? – поинтересовалась я. – Или напугать?

– А это уж вы мне скажите, Таинственная Незнакомка. Вам радостно или страшно? – спросил он и выждал немного, давая мне время на поиск ответа. – А может, вы заинтригованы?

В нашу первую встречу Джеймсон Хоторн был пьян. На этот раз алкоголем от него не пахло, но я невольно задумалась, спал ли он после чтения завещания. Волосы у него были тщательно причесаны, но в зеленых глазах горели недобрые огоньки.

– Что-то вы меня про ключ и не спрашиваете, – криво усмехнувшись, заметил он. – А я думал, вам будет интересно, как же так вышло.

Я показала ему связку.

– Так это ваши проделки.

Это был не вопрос, а утверждение – и Джеймсон его ровно так и воспринял.

– Скажем так, это в некотором роде семейная традиция.

– Но я же не из вашей семьи.

Он склонил голову набок.

– Вы в этом уверены?

Я подумала о Тобиасе Хоторне и о тесте ДНК, затеянном супругом Зары.

– Даже не знаю.

– Досадно будет, если мы родственники, – заметил Джеймсон и снова мне улыбнулся – эта неспешная улыбка кольнула меня, точно острый нож. – Вам так не кажется?

Да что вообще творится между мной и этими юными Хоторнами? Хватит думать о его улыбке. Хватит пялиться на его губы. Прекрати немедленно.

– Пожалуй, родственников вам и без меня хватает, – сказала я, скрестив руки на груди. – А еще мне кажется, что вы недаром сейчас такой весь из себя обходительный. Вы чего-то от меня хотите.

С математикой у меня всегда было хорошо. Да и с логикой. Он пробрался ко мне в комнату, а теперь флиртует без очевидной причины.

– Все рано или поздно чего-нибудь от вас да захотят, Наследница, – усмехнувшись, парировал Джеймсон. – Вопрос в другом: многие ли возжаждут именно того, что вы готовы будете отдать?

Его голос, да даже само построение фраз нестерпимо манили к себе. Нет, это просто бред!

– Хватит звать меня Наследницей, – парировала я. – А если и дальше продолжите отвечать на мои вопросы загадками, я вызову охрану.

– В том-то все и дело, Таинственная Незнакомка. Сам я не имею к загадкам никакого отношения. Они тут просто ни к чему. Вы сама и есть загадка, головоломка, фокус – последний фокус моего дедушки.

Он взглянул на меня до того пристально, что я не посмела опустить глаза.

– Как вы думаете, откуда в этом доме столько секретных ходов? Зачем тут столько ключей, не подходящих ни к одному из замков? Во всех столах, купленных моим дедом, есть потайные отсеки. В театре стоит орган, и если нажать на некоторые из клавиш в определенной последовательности, открывается тайный ящичек. С тех самых пор, как я был ребенком, и до самой своей смерти дедушка собирал нас с братьями по субботам с утра и загадывал нам какую-нибудь загадку, головоломку, давал заковыристые задания – и мы должны были их решить. А потом умер. А дальше… – Джеймсон шагнул ко мне. – Появляетесь вы.

Я.

– Грэйсон считает вас талантливым манипулятором. Тетушка уверена, что в ваших жилах течет кровь Хоторнов. А я вот думаю, что вы – последняя дедушкина загадка, финальная тайна, которую надо разгадать. – Он сделал еще один шаг в мою сторону, ощутимо сокращая расстояние между нами. – Он неспроста выбрал именно вас, Эйвери. Вы – особенная, и, мне кажется, дедушка хотел, чтобы мы разобрались почему. Точнее, я.

– Никакая я не тайна, – ответила я. Сердце колотилось у самого горла. Он стоял так близко, что наверняка видел, как на шее у меня пульсирует жилка.

– О, еще какая, – возразил он. – Да и мы все тоже. Только не говорите, что в глубине души вам не хочется нас всех раскусить. Грэйсона. Меня. Может, даже Ксандра.

– А для вас это все – лишь игра? – спросила я, вытянув руку, чтобы он не подошел ближе. Джеймсон сделал последний шаг, и моя ладонь уперлась ему в грудь.

– Все в этой жизни – игра, Эйвери Грэмбс. Главное, что каждый должен для себя решить – станет ли он стремиться к победе. – Он потянулся ко мне, чтобы убрать с глаз упавшую прядь, но я отстранилась.

– Уходите, – тихо сказала я. – Только на этот раз через обычную дверь. – За всю мою жизнь никто еще не прикасался ко мне так ласково, как он секунду назад.

– Вы злитесь, – заметил Джеймсон.

– Я же сказала: если что-то нужно, говорите прямо. Нечего тут разливаться соловьем о том, какая я особенная. И трогать меня не надо.

– Но вы и правда особенная. – Джеймсон вытянул руки по швам, но жаркое пламя в его взгляде не поутихло. – А я хочу одного: понять почему. Почему именно вы, Эйвери. – Он шагнул назад, освобождая мое личное пространство. – Только не говорите, что вас саму не мучает тот же вопрос.

О, мучает. Еще как.

– Я вам принес кое-что, – сказал Джеймсон и достал конверт. Аккуратно положил его на каминную полку. – Прочтите, а уже потом говорите, что это никакая не игра, а на кону вовсе не победа. И что тайн нет и в помине. – Он снова нагнул подсвечник, и когда секретный ход в камине опять распахнулся, припечатал меня на прощание последней фразой: – Вам, Эйвери, он завещал все свое состояние. А нам остались только вы.

Глава 20

После того как Джеймсон растворился во мраке, а дверь, замаскированная под камин, вернулась на место, я еще долго стояла посреди комнаты и смотрела ему вслед. Интересно, а это единственный тайный ход в мою спальню? Можно ли вообще найти себе укромный уголок, куда точно никто не заглянет, в таком странном доме?

В конце концов я все-таки взяла с каминной полки конверт, оставленный Джеймсоном, хотя все внутри отчаянно протестовало против его слов. Никакая я не тайна. А обычная девчонка.

Я перевернула конверт. На нем было выведено имя Джеймсона. Это его письмо, догадалась я. То самое, которое ему вручили на оглашении завещания. Смысл послания, оставленного мне, по-прежнему был мне неясен; я никак не могла взять в толк, за что же извиняется Тобиас Хоторн. Возможно, письмо Джеймсона поможет разобраться.

Я открыла конверт и прочла послание. Оно было многословнее моего, но едва ли понятнее.

Джеймсон,