При таком неравенстве сил открытая площадка не давала Илье никаких преимуществ. Оборонять позицию бессмысленно. Надо прорываться, но куда? До ближайших густо оплетенных растительностью зданий метров сто вверх по склону. Вступить в переговоры? Попытаться снять снайперов? Варианты приходили на ум и отпадали один за другим. Вообще-то ашанги некоммуникабельны. «Снайперов-то снять успею, – лихорадочно соображал он, – но остальные фокарсиане мигом рванут в атаку. С таким количеством бойцов не справлюсь, тут и моделировать ситуацию нечего…»

Сердце билось все чаще.

Остается лишь один путь: рывком к обрыву и вниз по отвесной стене. Такого они наверняка не ждут. Избранное направление прикрыто слабо. На пути лишь пятеро ашангов, да еще два снайпера держат под прицелом вставший на ребро, трещиноватый фрагмент перекрытия городского уровня, рухнувший еще при орбитальных ударах. До края образованного им обрыва метров тридцать. Да, это единственный вариант. Сбросить фантом-генераторы, отвлечь внимание, выиграть несколько секунд, а там, внизу, уже посмотрим, кто кого…

* * *

Ашанги умеют быть осторожными и скрытными, но, атакуя, они полностью меняются. Стремительные, неумолимые, бесстрашные, эти твари, генетически ориентированные на убийство, не знают ни страха, ни пощады.

Илья наблюдал за их приближением, ничем не выдавая готовности к схватке. Напротив, он вел себя нарочито беспечно: вновь отцепил от пояса флягу, при этом незаметно, как бы невзначай, уронил в пыль капсулу с микроустройствами. Убедившись, что те активировались, он сделал глоток воды.

Первый из фокарсиан уже находился метрах в двадцати пяти от него.

В горле мгновенно пересохло. Хотелось пить еще.

«Им нужен пленный. Иначе бы давно застрелили». – Илья задавил эмоции, пристегнул флягу к поясу, уселся поудобнее, делая вид, что собирается вздремнуть.

Ашанги неплохо изучили людей. Расслабленные движения жертвы не вызвали у них подозрений.

Стрелковый комплекс «Гроза» Стужин положил на колени. Вполне естественно для путешественника, оказавшегося в глубине диких территорий.

Расширитель сознания вышел на пик быстродействия. Сейчас Илья волевым усилием задействовал и контролировал порядка семидесяти процентов ресурса собственного мозга, превысив безопасный для психики порог.

Науке хорошо известно, на что способен человек в ситуациях смертельной опасности. Миллиарды лет эволюции заложили в нас дремлющие способности к кратковременному проявлению недюжинной силы и скорости реакции, несвойственной в повседневной жизни остроты восприятия. Многие пережившие подобное состояние сохраняют устойчивое воспоминание об эффекте субъективного «замедления времени».

Корпорация «Генотип» шагнула дальше, разработав боевые метаболические комплексы, подключив их к расширителю сознания через центральную нервную систему человека. В теории форсированный режим работы имплантов полностью контролируем, но на практике лишь немногие способны поддерживать его осознанно, особенно в течение длительного времени.

Илья еще не поднаторел в экстремальном использовании своих потенциальных возможностей. Непроизвольная дрожь рванула ознобом, испариной; выброс метаболитов оказался слишком мощным, энергия мгновенно переполнила мышцы, требуя разрядить ее в немедленном действии, но для работы системы неявного прицеливания нужен холодный рассудок и твердая рука…

Фокарсиане ринулись в атаку.

На пути ашангов внезапно взметнулась стена разрывов. Пять микроскопических устройств, успев переместиться на заданные позиции, разорвались, выкосив опасно приблизившихся тварей. Сипло резанули две очереди, вслед им сработали фантом-генераторы. При правильных настройках они легко вводили в заблуждение фокарсианских бойцов, чье восприятие смещено в инфракрасный диапазон.

Под прикрытием ложных целей Илья ринулся к обрыву. Двоих снайперов он снял, а оставшиеся ему пока не угрожали. Выжившие ашанги замешкались: внезапное появление десятка «людей» привело их к мысли о засаде – недавние события заставляли так думать, и они мгновенно рассредоточились по доступным укрытиям, в то время как Стужин достиг края рухнувшего перекрытия, зацепил карабин троса за кусок ржавой арматуры и уже спускался по отвесной растрескавшейся стеклобетонной стене.

Пятьдесят метров вниз, отталкиваясь ногами, едва придерживая устройство скольжения, которое начало дымиться на последних мгновеньях стремительного спуска, и сразу же – рывок, освободивший фиксаторы карабина.

Тихий гул механизма экипировки, автоматически сматывающего трос, резанул по натянутым нервам, но его заглушили иные звуки: дробный перестук выстрелов, разрозненные разрывы – сигнатуры маскирующих устройств гасли одна за другой, еще немного – и ашанги поймут, как жестко их провел человек.

Илья бегом припустил к ближайшим руинам, где фоновое тепло, обилие металла и густая растительность надежно скроют его от обнаружения, заскочил в полуразрушенное здание, сгоряча отмахнулся от хищной разновидности лиан, потянувшихся к нему из тьмы, и вжался в простенок подле просевшего, перекосившегося дверного проема, напряженно внимая показаниям имплантов.

В неярком лунном свете на краю обрыва появились фокарсиане.

«Преследовать не станут». Эмоции захлестнули вихрем, сердце билось часто, дыхание рвалось.

«Надо выходить из форс-режима… Долго не продержусь, опыта мало, да и незачем…» Последняя мысль вдруг резко поблекла, словно выцвела: он заметил, что ашанги один за другим начали стремительно спускаться вниз!

«Вот же привязались, твари!» – Илья не выдержал и открыл огонь из гущи растений, целясь по показаниям датчиков.

Султанчики белесой пыли вырвало из отвесной стены. Трое фокарсиан полетели вниз, четверо успешно продолжали спуск, наверху показались новые силуэты бойцов, вдруг издалека ударили снайперы с двух «высоток», используя крупнокалиберные импульсные системы вооружений.

Стену над головой пробило навылет. Лианы, подбиравшиеся сзади, отпрянули, помещение наполнилось едкой гарью. Стеклобетон, испаренный попаданием, превратился в частички сажи. Илью контузило, на миг погасло сознание, он пошатнулся, но устоял на ногах.

«Фрайг!..»

Сзади обвал, тупик. Впереди враг. В стороны от входа уводят глубокие извилистые овраги, петляющие между оплывшими холмами руин. Неподалеку протекает речушка, в низинах сыро, изредка в старых воронках попадаются озера темной затхлой воды. Местность Илья изучил неплохо и, к своей досаде, понимал: надежных укрытий тут нет, а единственный заметный издалека ориентир – комплекс орбитального лифта.

«Там, кстати… и держать оборону удобно!..» После полученной контузии мутью накатывала дурнота, подташнивало, окружающие предметы внезапно теряли четкость очертаний. «Только не тормози… двигай… направо…» – постегивал себя Стужин, страшась вновь потерять сознание.

Выскочив наружу, он едва не столкнулся с ашангом, рефлекторно полоснул очередью, еще один фокарсианин атаковал его сбоку – стремительная тень метнулась наперерез, сбила с ног, сипло ударил «бионик», но ничего, экипировка выдержала, да и иглы прыснули неточно, лишь одна задела вскользь, оставив едкий, разящий токсином грязновато-зеленый след на легкой композитной броне.

Он встретил врага ударом ноги. Фокарсианин попался на удивление хлипкий. Его не окрепший после недавней линьки хитин треснул, брызнула кровь.

Илья вскочил, подобрал оброненную «Грозу», пошатываясь, отбежал от места схватки за первый поворот оврага. Если б не ограничения, накладываемые тиберианцами на экипировку и вооружение испытуемых, он бы встретил ашангов почти на равных!

Невдалеке ударили выстрелы, взвыла стая диких псов, затрещали ветви, а он, переведя дух, побежал дальше, на ходу восстанавливая работу засбоившего после контузии расширителя сознания, считая нечеткие мерцающие маркеры, обозначавшие обнаруженных фокарсиан.

Те сцепились со стаей голодных диких собак, что немного задержало преследование, но все равно дело дрянь. За ним в погоню пустились с полсотни чужих. Есть ли засады на пути – неизвестно.

Он бежал, не оглядываясь, не пытаясь остановиться и дать отпор. Подходящих позиций Стужин не видел, а умирать молодым не собирался. «Доберусь до башен гравилифтов… там узкие тоннели… уравняют шансы», – лихорадочно проносилось в голове.

* * *

До комплекса орбитального лифта Илья добрался едва живой. На протяжении трех километров пути ему дважды приходилось вступать в короткие перестрелки с преследователями. Ашанги упорно пытались его нагнать, пользовались в основном «биониками», из трофейного оружия целили только по ногам.

На экипировке уже не осталось живого места. Композитные пластины, вшитые в ткань, посекло иглами, лохмотья легкого камуфлированного бронекомбинезона цеплялись за колючки низкорослого кустарника, осложняя и без того нелегкий бег по руинам.

Фильтры в дыхательной маске он поменять не успел, и метаболический имплант буквально выжигал силы, нейтрализуя смертельное воздействие токсинов, игнорируя последствия контузии, а они проявлялись все сильнее, резче.

Оврагов стало больше. Бывшие улицы будто ручейки вливались в широкий разлом проспекта. Кое-где на высоту в десять-пятнадцать этажей вздымались здания, некоторые вырывались еще выше, но все равно казались приземистыми, незначительными на фоне дюжины башен, образующих плотный кольцевой периметр.

Проспект начал ветвиться. В лунном свете многочисленные дорожные развязки выглядели как творения скульптора-сюрреалиста. В большинстве обрушенные, фрагментарные, они закручивались разорванными спиралями, тянулись к многоуровневым парковкам, но не доставали до них, щерились огрызками арматуры, постанывали на ветру, издавая протяжные скрежещущие звуки.

На паркингах теснились ржавые корпуса машин. До войны миллион человек в сутки пользовались услугами орбитального лифта.

Илья бежал из последних сил. Кровь глухо пульсировала в висках. Ашанги уверенно сокращали дистанцию, он сумел оторваться от них едва ли на сотню метров, но теперь шаг за шагом терял и это минимальное преимущество.

Расширитель по-прежнему сбоил. Антигравитационные шахты, в прошлом доставлявшие пассажиров до уровня первой посадочной площадки, то расцветали в ночи огненными прожилками сигнатур, то вдруг темнели, обретая материальность обветренного, покрытого разводами минеральных солей, местами потрескавшегося, опаленного давними взрывами стеклобетона.

Остаточная энергоактивность в цепях питания никакого оптимизма не внушала. Комплекс, конечно, строили на века, многие аварийные подсистемы функционируют до сих пор, но толку-то от них?

Заметив хорошо сохранившийся путепровод, Стужин резко свернул, задыхаясь, с надрывом миновал два витка «серпантина», чувствуя усилившуюся резь в груди.

Очередной приступ тошноты и головокружения заставил остановиться. Присев под защитой массивного, но невысокого ограждения, покрытого амортизирующим пенопластиком, он взглянул вниз.

Фокарсиане уже совсем близко. Вон их силуэты мелькают между нагромождениями мятых сгоревших флайкаров.

Зрение плыло. Реальность теряла очертания, но внезапное включение расширителя, сопровождаемое острой вспышкой головной боли, прояснило рассудок.

Стужин поймал этот миг, прицелился. Длинная очередь вспорола сумрак, фигуры внизу заметались, двое фокарсиан остались корчиться в грязи, остальные ответили на огонь, стреляя из-за укрытий. Странно они себя вели.

Вокруг засвистели иглы, несколько пуль вырвали куски массивного поребрика, резанув горячей бетонной крошкой.

Струйка крови из рассеченной щеки обожгла, заставила опомниться. Надо уходить глубже… Он вновь дал очередь, теперь уже не высовываясь, для острастки.

Беглый взгляд по сторонам. Короткий отрезок путепровода плавно изгибался, вливался в темный зев тоннеля.