– Ты уже встал! – услышал я возглас Ларисы. – Я ходила тебя будить, а тебя опять нет! Ты тут звёздами любуешься!

А я опять промухал её появление. Не, вот сейчас я, не глядя, её прекрасно чувствую, а появления почему-то не ощутил.

– Пойдём умываться, и позавтракаешь с нами, – сказала сестрёнка строго.

Я послушно пошёл за ней. Папка с братцем взрослые мужики, могут дрыхнуть до рассвета, а женщинам нужно успеть прибраться и собрать завтрак. Ну, а мне ещё топать до гимнасия, да и то там первый урок гимнастика под руководством старших парней. Почтенные преподаватели приходят позже.

Умылся с мамой и сестрой в одной лохани. Уже хорошо, что не после братца. Из вредности тишком плюнул в воду. На завтрак была обязательная молитва, лепёшка, кусок сыра и вода без вина с горстью сухофруктов.

Сестра принесла мою сумку, с которой я ходил учиться. Вообще-то там болталась лишь восковая табличка и стило, ещё по идее полагалось носить что-нибудь перекусить. Мама завернула в тряпицу лепёшку и горсть сушёных абрикосов, положила фляжку с водой из высушенной тыквы.

Я решительно вынул тряпицу с лепёшкой и сказал:

– Спасибо, мам, как-нибудь до обеда потерплю.

– Как скажешь, сынок, – проговорила она удивлённо.

У Ларисы снова открылся ротик. Я ей улыбнулся, накинул на плечо ремень сумки и пошёл из дому. Как-то непривычно быстро рассвело, когда пришёл в гимнасий, уже чувствовалось, что денёк будет жарким.

Гимнастикой занимались во воре за оградой. Младшие просто дурачились, а старшие парни на всё снисходительно поглядывали. Я успел уяснить, что друзей у Артемиса не было, даже Андроник, его старший, кому вручили паренька под покровительство, на моё приветствие лишь сухо проговорил:

– Привет, рад видеть, что ты здоров.

На гимнастике Артемис обычно съедал лепёшку и сухофрукты, мрачно глядя на игры товарищей. Его не замечали. Одни ребята играли в чехарду или «слона», другие устроили «конный бой», а третьи затеяли пятнашки. Но ведь нет у меня лепёшки и сухофруктов! Я поставил сумку на землю и уверенно подошёл к пацанам, что гонялись в пятнашки.

– Принимаете? – спросил весело.

– Тебя, что ли, пухляк? – насмешливо спросил Теодор, шустрый востроносый паренёк, заводила. – Да ты же будешь вечно водить!

Я оглянулся на своего старшего. Андроник вынужденно за меня вступился:

– Возьмите Артемиса. Ставлю нумию на то, что он кого-нибудь запятнает до начала второго часа.

Целую нумию! Самую мелкую монету! Приятно, когда в тебя верят.

– Тогда я ставлю десять нумий на то, что это не случится, – со смехом заявил старший Теодора.

– Ну, ладно, – задорно сказал Тео. – Ты водишь, Артемис.

Я сделал вид, что собираюсь ринуться за Теодором, он шутливо шарахнулся от меня. Но я ведь чувствую положение всех. Резко присел на колено и с низкого старта ускорился в сторону другого мальчишки, что слишком надо мной веселился. Хлопнул его по плечу и с возгласом:

– Теперь водишь ты, – отпрыгнул в сторону.

Андроник расхохотался во всё горло, старший Тео проворчал:

– Ладно, ты выиграл. Но больше у него эта хитрость не пройдёт!

А пацан, осознав, что его запятнал пухляк, покраснел и бросился за ним, то есть за мной. Но я ведь волхв разума. Парнишка меня быстро догнал и просто не попал по мне ладошкой, я снова оказался не там, где должен быть.

Мальчишка повторил попытку два раза, и у него появились смутные сомнения в перспективности моей особы. На этот раз больше всех веселился Теодор, за что и поплатился – я исподволь подвёл к нему ведущего, тому нужно было лишь шагнуть и протянуть руку.

И, конечно же, Теодор ринулся на меня…

– Ставлю десять нумий на то, что Артемиса не запятнают до начала следующего часа! – азартно воскликнул Андроник.

Ему никто не ответил. Десять медяков – это уже серьёзно. Тео тоже достаточно быстро понял, что пятнать меня слишком хлопотно и запятнал другого мальчишку. Тот пошёл по проторенной дорожке – побежал за мной…

Когда ведущим стал следующий пацан, я опять стоял и смотрел, как играют без меня. Действительно, какой смысл играть со мной в пятнашки, если меня не получается запятнать? Я задумчиво посмотрел на ребят, играющих в чехарду и конный бой…

Мдя. Точно не примут, слишком я ещё толстый. Но ведь никому не запрещается постоянно быть «лошадкой», меняются ребята просто из принципа. Как раз один худенький мальчишка остался без «лошадки», его напарник подвернул ногу. Я уверенно к нему подошёл и сказал:

– Покатать тебя?

– Не! – воскликнул он, качая головой. – Я тебя потом просто не подыму!

– Не надо меня поднимать, – сказал я серьёзно. – Просто будешь на мне ездить.

– Ну, давай попробуем, – в сомнении проговорил мальчуган. – Только ты не падай, говори, когда устанешь.

Он забрался ко мне на спину и мы ринулись в бой. Требовалось стащить противника с «коня» или обрушить обоих. Я без затей в три шага разогнался и боком пихнул другую «лошадь». Пацан на ногах устоял, но его всадник с испуганным криком свалился на землю. Хорошо, приземлился на четвереньки. Тут моего наездника схватили за шиворот и потащили назад. Я резко развернулся и, крепко схватившись за его ноги, шагнул в сторону. На земле оказался второй…

Спешить всех я не успел. Объявили начало следующего часа, да и устал я прилично. Несмотря на утреннюю пору уже начинало припекать. Во двор вышел грузный грек и позвал всех в здание. Первым уроком была риторика. Сначала класс стоя повторял за преподавателем молитву во здравие базилевса автократора, опору и надежду империи.

Потом мы сели на скамьи, а учитель рассказывал, как важно для свободных людей уметь вести спор. В спорах рождается истина. А она всего важнее, несмотря на то, кто тебе друг. В спорах требуется сохранять голову, не поддаваться страстям, но и без чувства уверенности в правоте в спорах не победить. Нет смысла спорить о вещах, к которым нет чувства.

Ну и всё такое по кругу. Я без особого труда сидел ровно, с умным выражением смотрел на учителя, а сам незаметно засунул правую руку в рукав левой и поправлял заточку. Блин, чуть не выронил во дворе.

Учитель предложил немного поспорить о том, что первично – разум или чувства. Спорил он в основном сам с собой, спрашивая иногда учеников. Когда спросил меня, я ответил, что самое важное – любовь к базилевсу и православная вера.

– А из них что важнее? – уточнил он.

– Базилевс, конечно, – отрезал я.

С этим он спорить не стал, переключился на других ребят и меня больше не трогал. Следующим уроком была философия. Другой полноватый грек, по данным персонажа, торговец вином, рассуждал о том что такое истина. Приводил изречения мыслителей, приставал к ученикам и ехидно комментировал их слова. Когда дошла очередь до меня, я заявил, что истина заключается в мудрых указах базилевса. С этим дядька согласился без комментариев.

Историю, что была третьим уроком, преподавал худощавый грек. Рассказывал об Александре Македонском и только стульями не кидался – не было в классе стульев. Он возбуждённо восхищался Александрией, жемчужиной империи, и сравнивал Македонского с более поздними римскими императорами. Тоже спрашивал учеников, что они об этих императорах знают. Ребята мычали, что они э… были императорами и э… потом умирали. Преподаватель едко комментировал ответы. Я же в свою очередь заявил, что самый великий из императоров – наш обожаемый базилевс.

Учитель со мной полностью согласился. Не, здорово всё-таки жить в автократическом обществе – всегда знаешь правильные ответы на любые вопросы.

«Слава автократору»!

Ну, может, не жить, а учиться точно проще. История была последним уроком, и завершил его преподаватель общей молитвой во славу императора. Мы перекрестились и направились на выход.

Я шёл обычным путём в одиночестве. Свернул на сонную улочку таких же домиков, как наш. Прислонившись к стенке одного из них, стояли пятеро пацанов моего примерно возраста, то есть Артемиса. Отлипли они от стенки и вразвалочку приблизились ко мне.

– Да ты живой! – весело сказал самый рослый и плечистый белобрысый паренёк. – Очень хорошо! Деньги принёс?

– Нет, – сказал я.

– Тогда снова тебя отпинаем, – добродушно молвил парень. – И будем пинать каждый день, сука свободная, пока не отдашь долг или не подохнешь.

Он шагнул ко мне, взял за ворот и рванул к себе, проворчав:

– На колени, скотина!

Я ускорился ему навстречу, боднул лбом в нос и толкнул грудью. Веса в Артемисе всё-таки прилично, белобрысый от неожиданности упал на спину. Я упал на него, схватил его за плечи, прижимая к себе, и зубами вгрызся в горло.

Парни преодолели первое замешательство, но пинать стало некого – я перевернулся на спину, прикрывшись заводилой. На зубах захрустели хрящи, рот наполнился кровью. Стряхиваю его с себя, снова перевернувшись. Поднимаюсь на полусогнутые. Встряхнул рукой, в ладонь легла заточка. Рычу окровавленной пастью:

– Налетай, мразота, изуродую!

Пацаны испугано замерли. Я шагнул к ближайшему, прохрипев:

– Ну, иди сюда, ублюдок!

Паренёк отскочил от меня. Я перевёл взгляд на следующего, тот с места припустил по улице с воплем:

– Бешеный! Спасите!

Это послужило сигналом остальным, мальчишки без оглядки рванули прочь. Я побежал в обратном направлении. Свернул в проулок. Спрятал в рукав заточку. Вынул из сумки фляжку с водой и принялся смывать с лица кровь. Блин! Хитон весь в пыли!

Ко мне подошёл какой-то участливый грек. Спросил с тревогой:

– Тебе плохо?

– Кровь пошла носом, – сказал я. – Сейчас пройдёт.

– Это от жары, – заявил участливый грек. – Дома приложи к носу сосуд с холодной водой. Может, тебя проводить?

– Проводи, – сказал я. – Спасибо тебе, добрый человек.

Грек взял меня за плечо, и я пошёл немного покачиваясь. Позади раздались невнятные крики, на вопли спешили люди. На нас к счастью не обращали внимания. Когда отошли на приличное расстояние от трупа паренька с перегрызенным горлом, я от души поблагодарил доброго человека, пообещав за него молиться. Ну, если ему самому будет некогда.

Дядька пожелал мне удачно дойти до дому и развернулся по своим делам. Я же потопал домой с чувством выполненного долга. С долгами рассчитался, так что в гимнасий, вроде бы, ходить уже ни к чему. Но ведь скажут отцу, если не буду ходить, а тот запросто может выгнать из дома.

И с долгами я рассчитался не полностью, только теперь придётся бегать не от этих добрых мальчиков, а за ними. Мне требуется мясо, то есть деньги на мясо…

Глава 4

На следующий день Лена после занятий приехала навестить Дениса в больнице, и ей сказали, что она может его забирать совсем. Денис раздал соседям по палате всё, что она ему привезла – печеньки, коржики, булочки, шоколадные батончики и фрукты. Медики написали документы…

Денис улыбался с диагноза – неизвестная патология мозга, симптомы – из-за стресса временами впадает в коматозное состояние. Ну, ему ведь предстоит лечить это в поликлинике по месту жительства, не могли доктора написать «ушиб головного мозга», которого не было.

Лена вызвала такси и повезла Дениса домой, то есть в их съёмную однокомнатную квартирку. Значит, привезла, предложила пока отдыхать, а сама отправилась в НИИ делать блог. Деня первым делом пошёл в душ.

В игре же он обливался холодной водой и обтирался снегом! Пусть тело было персонажа, как бы не жалко, но ощущалось ведь как родное. Денис разделся, грустно полюбовался собой в зеркало и залез в ванну.

Сначала включил горячую воду и повышал температуру до предела терпения. Практически сварился и включил холодную. Заставил себя стоять, не орать, дышать ровно. Губы сами собой шептали «Отче наш». На древнегреческом.

Повторил всё три раза и умудрился даже почувствовать подобие удовольствия. Он это делает! На самом деле! И будет так делать всегда!