Как вытащил кувшины, подвязал верёвку к стволу чахлой пальмы у парапета и сбросил конец в бассейн. Народу по раннему времени не было ни души, так я без стеснений снял хитон и прыгнул с парапета в воду. От души наплескался и полез наверх, хватаясь за узлы руками, ногами и зубами. Вот это было приключение!

Выволок пухлое туловище Артемиса на парапет и, как был голый, лёжа на спине, погрузился в медитацию для восстановления сил. Немного пришёл в себя, оделся, отвязал и смотал верёвку, подвязал кувшины к коромыслу, взял на плечо и потопал домой.

И с чего я думал, что с коромыслом будет сильно легче? Два ведь кувшина, а не один! Вот два раза и отдыхал по пути, несмотря на все свои таланты. Кувшины с водой поставил у дверей дома, отнёс своё коромысло в сарай и хорошо припрятал.

Признаться, воду я принёс вовсе не для семейства Артемиса. Взял один кувшин на голову и потопал к соседскому дому. По воспоминаниям персонажа, мама каждое утро жаловалась, что осталось мало воды, и взять её в такую рань негде. У соседей, должно быть, такие же трудности.

Артемис был настоящим сыном торговца, его натура чуть не закипела, когда я только подумал предложить сразу два кувшина воды. Память выдала справку, что ни одна хозяйка не заплатит за воду больше одной нумии и будет торговаться, пока за эту нумию не отдам оба кувшина. К тому же один кувшин ещё может оказаться теоретически лишним, а два наводят на подозрения.

Как хозяйки не сетовали на стеснённость в средствах, как ни стыдили и не обвиняли меня в вымогательстве, я слушал с придурковатым безразличием и отвечал только:

– Если вам не надо, я дальше пошёл.

Ну, что с меня взять – головой же ударился. Вот получил я монетки – деньги только вперёд – перелил воду в хозяйские кувшины и вернулся домой. Успел как раз вовремя, Лариса меня обыскалась и уже шла сказать маме, что я куда-то потерялся. Успокоил сестрёнку и на будущее попросил так из-за меня не волноваться.

Потом завтрак, пошёл в гимнасий. Меня позабавило, как быстро в городе разлетаются слухи. Ребята рассказывали, что вчера какого-то паренька, сына отпущенника, загрызла собака, прям перегрызла горло. У кого-то пёс сорвался с цепи. Его ищут, но вряд ли найдут – держать таких собачек могут лишь состоятельные люди.

После занятий никто меня не встречал и, когда я пошёл с мамой и Ларисой за водой, у общественного источника не заметил тех ребяток. Похоже, что теперь они стали меня избегать. Ну, так и должно быть. Пожаловаться мальчики на меня не могут, им же придётся рассказать, как они вымогали у свободного эллина деньги. Вот и пусть доводят себя страхами, а мне ещё требовалось поработать над собой.

Я и работал все эти дни по одной программе. Только с четвёртого дня игры вставал немного раньше и делал два рейса к общественному источнику. И сегодня пришил на хитоне внутренний кармашек для монет. Так-то я деньги прятал в своей конурке, но завтра мне предстояли серьёзные расходы.

Подведя промежуточные итоги, психологически настроился на игровую реальность и сразу уснул.

* * *

Проснулся, как включился, через пять часов, то есть в четыре утра. Первый результат усиления духа – требуется меньше сна.

Выполнил дыхательную гимнастику, провёл короткую медитацию и отправился за коромыслом и кувшинами. С мотком верёвки и коромыслом на плече босиком побежал к бассейну. Первым рейсом после того, как набрал воды, ополоснулся.

Мне уже довелось с отцом и братом сходить в общественную баню. Пара нет, веников тоже, пива лучше даже не спрашивать, только вода тёплая. И ведь никакая баня не заменит утренних омовений. Я ж в своей реальности практически десантник, а это вот почти фонтан.

Из бассейна вылез по верёвке без особых трудностей, персонаж привыкает. Оделся, поднял коромысло и бодрым шагом пошёл к дому. Отдохнуть уже не останавливаюсь. Поставил в сарайчике полные кувшины, спрятал верёвку и подвязал пустые. Снова бегом к бассейну. В это утро решил сделать три рейса.

Я человек серьёзный, раз решил, так и сделал. Без перерыва на отдых отнёс воду четырём ближайшим соседям. Они уже мои постоянные покупатели, обошлось без лишних разговоров. Отдыхал, когда две новенькие хозяйки сетовали на стеснённость средств и обвиняли меня в вымогательстве, а я им туповато отвечал:

– Если вам не надо, я к другим пойду.

Управился до завтрака. Прошёл в столовую, только сандалии надел. Получил молитву, кусок сыра и горсть сухофруктов с кружкой воды. Пожелав маме и сестрёнке хорошего дня, потопал как бы в гимнасий.

Утреннюю гимнастику сегодня я решил прогулять. Всё ж равно там никто со мной уже играть не хочет. Говорят, нет шансов. И эти дети всю дорогу обзывают Артемиса пухляком! Хотя последние дни скорее уважительно называют.

Во внутреннем кармашке у меня лежали двадцать две нумии, и шагал я в городской центр. В памяти Артемиса выудил, что бумага для прошений и доносов, а так же перья и чернила продаются в аналогах нашей «Роспечати». Паренёк ходил в такую лавку с отцом, когда тому потребовалось писать прошение о приёме Артемиса в гимнасий.

Лист белой бумаги стоил целых пять нумий! И торговаться бесполезно – это государственная пошлина. Купил три листа, чтоб лишний раз не ходить, пузырёк чернил за две нумии и десяток перьев за три монетки. Не, это просто какой-то грабёж! Чёртовы бюрократы!

В гимнасий пришёл ко второму часу. С умной мордой уселся со всеми за стол, положил перед собой чистый лист, перо и чернила и воззрился на преподавателя. Ребята дружно уставились на меня, большей частью с открытыми ртами. Грек отчего-то выглядел смущённым.

Весь урок он через предложение прославлял базилевса, а я скептически на него поглядывал. В конце часа написал на листе, что он, имя и род занятий, подозрительно часто говорит об автократоре. На переменке во дворе дети избегали смотреть в мою сторону.

На следующем часе преподаватель меня усиленно не замечал. Я написал, что он, имя и род занятий, подозрительно редко говорит об автократоре. А третьим уроком была история, учитель вёл себя, как обычно. Я написал, что пока о нём, имя и род занятий, затрудняюсь написать что-то определённое, нужно продолжить наблюдения.

Последним был закон божий, на этом уроке я листик и чернила с перьями убрал в сумку и старался не отсвечивать. О боге рассказывал настоящий священник, а к церковным персонаж испытывал буквально телесный страх. Вот их-то как раз все отчего-то и считали осведомителями.

После уроков я пошёл домой, и день покатился по шаблону. Те же мои упражнения и занятия, да сходил с мамой и сестрой к источнику. Лишь за ужином, когда дошли до воды с вином и сухофруктов, папа Александр осторожно спросил, что я записывал на уроках, и кто мне дал дорогую бумагу.

Ух-ты, как кого-то припекло! Сразу доложили!

Я, честно глядя папе в глаза, заявил, что не могу об этом говорить. И не соврал ведь ни разу! Ну, как бы я ему рассказал, что тишком таскаю общественную воду и продаю соседям, а фокус с бумагой мне нужен просто, чтобы иметь возможность прогуливать этот дурацкий гимнасий?

Кто осмелится выгнать за непосещение открытого доносчика? Сразу заподозрят в нелояльности. Как хорошо всё-таки учиться в автократическом обществе! За наше счастливое детство спасибо, базилевс родной!

* * *

Вот на другое утро я притащил шесть кувшинов воды и продал их соседям. После завтрака как бы пошёл в гимнасий, а на самом деле свернул к общественному источнику. Выбрал позицию для наблюдения, навалился спиной на ствол дерева и занялся медитативным созерцанием.

Пришёл я немного рано, но мне совсем нетрудно уже ждать часами. Глаза открыты, мыслей нет, работаю с силами духа. В прошлой миссии привык на весле драккара.

У парапета стали собираться первые хозяюшки. Накормили своих мужиков и отправили на работу, службу или учёбу, а сами пошли за водичкой первый раз за день. Второй раз пойдут уже после обеда.

Подошли мама с Ларисой, и вскоре после них пришёл служащий. Придирчиво проверил печать, громко гундосо проговорил:

– Во славу базилевса! – и открыл кран.

К нему выстроилась очередь. Через несколько минут вода в бассейне поднялась достаточно, и первые хозяйки наполнили свои кувшины…

Упс! А вот и мой клиент! Русоволосый, востроносый, кареглазый худенький паренёк среднего роста пришёл в компании девушки и моложавой женщины. С четверть часа они простояли в очереди, о чём-то беседуя с другими хозяйками, наконец, наполнили свои кувшины и пошли, не оглядываясь. Просто трудно оглядываться с полным кувшином на голове.

Я, соблюдая почтительную дистанцию, тронулся за ними. Они свернули в проулок и вышли на улицу, идущую параллельно нашей. Вошли в приличный дом, а я занял позицию у стеночки в тени и снова принялся ждать.

В скором времени русоволосый паренёк вышел из дому, тревожно огляделся. Чудак! Что он мог заметить на солнце после домашнего полумрака? Вот и потопал деловым шагом в мою сторону. Когда между нами оставалось всего пару метров, я шагнул к нему и нанёс ему прямой удар открытой ладонью в лоб.

Паренёк упал на спину, и я пнул его в бок, потом в живот, врезал в лицо, по спине. Он корчился в пыли у моих ног. Я тряхнул левой рукой, заточка оказалась в ладони. Присел рядом с ним на корточки, приподнял его голову за волосы, а острую штучку приставил к шее и слегка порезал кожу. Пацан в ужасе замер.

– Здравствуй, ублюдок, – сказал я ласково. – Хочешь что-нибудь сказать напоследок?

– Не убивай! – прохрипел он. – Ради бога!

– А ведь я тоже просил меня пощадить, – напомнил я задушевно.

– Прости! – жалобно заныл он. – Ради бога! Не убивай!

– Как тебя звать? – спросил я.

– Никон, сын мастера Макария, – проговорил он поспешно.

– Ты должен мне тридцать нумий, – продолжил я. – Согласен, Никон?

– Согласен! – ответил он радостно.

– Сегодня ты принесёшь их на то место, где я перегрыз вашему приятелю глотку, и будешь ждать меня, когда я пойду из гимнасия, – проговорил я благодушно. – Или уже этим вечером я тебя зарежу, мразь.

– Я принесу деньги! – горячо заверил меня парнишка.

– Вставай, – сказал я, поднимаясь с корточек.

Он встал на ноги, а я, убирая заточку в рукав, спросил:

– Кто из вашей компании живёт рядом?

– Паисий, – с готовностью ответил Никон.

– Пойдём к нему, – проговорил я. – Позовёшь его на улицу.

Мы прошли немного, через четыре дома я снова встал у стеночки в тени, а Никон пошёл звать приятеля. Тот был дома и охотно вышел погулять. Никон привёл Паисия, тоже русоволосого, худощавого и кареглазого. Я приветствовал его ударом кулаком в солнечное сплетение.

Далее психологическая подготовка ногами, к которой присоединился и Никон, и деловая часть. Паисий очень просил его не резать, согласился с долгом в тридцать нумий и повёл нас к третьему их приятелю Платону.

Он оказался смуглым и черноволосым крепышом, пинали его уже втроём, и парнишка был очень рад, что остался жив. Легко признал должок и повёл к четвёртому члену шайки Феодору. Тот тоже был смугл и черноволос, но стройнее Платона, и били его вчетвером. Так он счастью своему не сразу поверил, когда бить перестали, и с радостью на разбитой моське заявил, что охотно заплатит мне за моральный ущерб.

* * *

Я ненадолго простился с ребятами и пошёл в гимнасий. Дело можно считать практически сделанным. Судя по их домам, ребятишки из приличных по местным меркам семей, просто как все дети отпущенников недолюбливают свободных.

Шайка держалась только на авторитете загрызенного мною белобрысого здоровяка, что детки и доказали, сдавая и избивая друг дружку. Друг другу они не верят, а без своей банды подростку на улицах беда – легко станешь жертвой другой какой-нибудь банды.