Не ошибся десятник: не успело ещё светило совсем спрятаться за окоёмом, как вильнуло русло через буйно зеленеющий чистой маслянистой листвой лесок – и вывернуло на луг обширный охваченный с одной стороны грозной стеной елово-соснового бора, из которого, того и гляди, выскочит какая нечисть, а с другой – её же широким лезвием. А на берегу, высоком и скалистом, стоял город – поменьше Велеборска и Остёрска, но хорошо укреплённый, хитро поставленный так, что с тыла не подберёшься.

И странно так стало на душе от мысли, что сейчас, за двумя рядами стен, там живёт себе, верно, не зная забот, Елица. Может, и правда, возвращаться не захочет – да хоть войной иди.

Стояли на пристани Зулича немногие корабли. Иные – вида заморского даже. Причалила скоро и ладья Чаяна, сошли на берег воины, озираясь в незнакомом ещё месте. Только Валуй пошёл вперёд уверенно – прямо к воротам. Стражники на стене, ясное дело, предупреждённые о появлении Чаяна, зыркали внимательно и тяжело, но задерживать не стали. Он первым вошёл в ворота, с которых пустым взглядом встречал всех белый, словно из снега вылепленный череп быка, совсем как в Остёрске.

Посад уже стихал в преддверии вечера. Тянуло отовсюду дымом печей, хлебом и навозом, но дух реки, что так и стремился по узким улочками, то и дело смахивал, уносил прочь этот обычный для любого города, но всё ж особенный в каждом из них запах.

Люди сновали по мощёной добротными брёвнами улице, расходясь по своим избам, убирали торговцы на близком к воротам торгу прилавки: без светлого Ока никакая продажа не будет считаться честной. Посадские, расступаясь в стороны, теснясь к бревенчатым стенам, пропускали поздних гостей, так и плеская колким любопытством. Толкали в спины долетевшими вперёд них сплетнями.

– Никак за княжной, – явственно раздавались шепотки то тут, то там. – Не угомонится всё остёрец…

Чаян вертел головой, пытаясь уловить каждый раз, с чьих уст срывается насмешливая догадка, но никак не получалось. Но, судя по тому, что видели в нём недоброго гостя, все вокруг и правда считали, что Елица прибыла сюда сама, по своей воле. Скверно. Кабы не почувствовать себя глупо.

У ворот детинца стража встретила гораздо внимательнее. Вышел к гостям старшой и спросил строго, кто такие будут на ночь глядя. Хоть и знал уже наверняка. Чаян взглянул во двор поверх его плеча на солидный, громоздкий, срубленный на основательный северный лад терем, на протоптанную к его крыльцу дорожку, на отроков и конюшат, что уже повысовывали носы со всех закоулков детинца.

– Княжич остёрский. Чаян Светоярыч, – ответил он на требовательный вопрос, чуть выждав. – К князю. А особливо к княжичу Гроздану Мстивоичу.

Старшой кивнул да и пошёл в сторону терема, чтобы о приезде гостей, которых уж, видно, заждались, доложить. А князь-то Мстивой навстречу не поторопился. И Гроздан не выходил долго: уж успел Чаян и люди его во дворе потоптаться под настороженными взглядами стражи и челяди, что засновали вдалеке то и дело, как бы невзначай, но люто любопытствуя, словно не людей обычных увидеть ждали, а чудищ каких.

Наконец вернулся старшой, ещё более смурной, чем когда уходил. И подумалось, скажет чего, да почти вслед за ним вышел на высокое крыльцо Гроздан, подозвал взмахом руки одного из отроков, что поблизости крутились, велел что-то. Мальчишка умчался прочь – только пятки в поношенных поршнях засверкали.

– Здрав будь, Чаян Светоярыч, – на губах княжича расползлась улыбка до того паскудная, что сразу захотелось хорошенько вмазать по ней кулаком.

Хозяин он здесь, верно, почти наравне с отцом своим, да ведь не всего же света повелитель. А глядел именно так.

– И тебе не хворать, княжич, – Чаян сунул большие пальцы рук за пояс с оружием. – Сразу скажу, что не со злом приехал. Пока что. А там видно станет.

– Так зачем приехал-то, скажи, – Гроздан обвёл взглядом стражников, что околачивались тут же, не переставая наблюдать за гостями. Словно поддержки своему ехидству искал.

– Вестимо, зачем. Ты блаженным-то не прикидывайся. А лучше в дом пригласи. Поговорим. А я и люди мои отдохнут с дороги. Зады от гребных лавок уже ломит.

Чаян хмыкнул, замолчав, а кмети тихо загоготали, переговариваясь, за его спиной. Зуличанин осклабился в первый миг, но всё ж вспышку гнева первую унял. Выпрямился, одёргивая рубаху.

– Ну, пойдём, коль не шутишь.

Стражники тут же разбредаться начали по своим дозорам, как миновали мгновения ощутимого, словно цепями повисшего кругом напряжения. Чаян вместе с кметями поднялся на крыльцо да и последовал за быстро уходящим куда-то в недра терема княжичем. И всё головой по сторонам крутил, пока вёл Гроздан их незнакомыми переходами: надеялся, верно, что где-то Елицу хоть мельком увидеть. Да она, знать, у себя в горнице сидела.

Гроздан вновь вывел во двор, только теперь уж дружинный. Стояла посреди него высокая гридница, да только не туда пировать пришлось идти. Чуть дальше завиднелась и община, длинная, приземистая. Княжич вошёл в неё – и тут же встретил его громкий недовольный возглас. Оказалось, сидел внутри за широким столом сам князь Мстивой: тут уж увидишь – не ошибёшься. Тут тебе и стать особая, и сталь во взоре, закалённая годами княжения. И на сына он так гневно смотрел, словно тот совсем недавно в чём-то перед ним провинился.

А Гроздан – ты ж погляди! – и хвост прижал тут же. Одно что недавно рычал угрожающе да скалился.

Гости устроились за столом по обе стороны, схлестнулись Чаян и Мстивой взглядами – и сразу понятно стало, что тяжко придётся. И князь с сыном своим заодно, как бы сердито на него ни зыркал.

– Ты уж прости, что за стол с яствами тебя сразу не усаживаю, княжич, – Мстивой откинулся спиной на стену. – Да только расскажи мне сначала, что привело тебя так далеко от Велеборска, а уж тем более от родного твоего Остёрска сюда.

– Эк вы какие непонятливые, – Чаян покачал головой. – Елицу забрать приехал. Других ценностей у вас, что мне нужны были бы, нет.

Князь вскинул густые кудреватые брови, постучал пальцами по столу, как будто раздумывая над чем-то.

– Да ты объясни мне теперь, – сказал чуть погодя, – почему ты решил, что заявиться можешь просто так да потребовать Елицу тебе выдать? А если она по своей воле сюда приехала и сыну моему женой стать собирается, то что делать станешь?

Князь даже вперёд подался – уж настолько, верно, ему интересно было.

– Пусть она мне в лицо об этом скажет, – Чаян чуть склонил голову набок. – Тогда и решать будем. А пока что я вашим словам верить не могу.

– А придётся, – вступил в разговор Гроздан. – Потому как невесту свою, давно сговоренную, я тебе не отдам. Можешь хоть на куски меня порезать.

– Это дело нехитрое, – согласился Чаян. – Тут уж по-всякому поступить можно. Войском вас раздавить, город поджечь.

– А она стоит того? – хмыкнул Гроздан, сощурившись. – Чтобы кровь лишнюю проливать?

Чаян посмотрел на него спокойно, обвёл взглядом лицо, для девиц, видно, приятное дюже. Да будто была в нём черта, поначалу незаметная, но которая отталкивала неуловимо. И крылась она, скорей всего, в его норове, что проступал в каждом слове или жесте.

– Сам знаешь, что стоит. Верно? – он дёрнул уголком рта. – А ещё я могу людей созвать на вечевом поле и рассказать им, как дело было. Что княжну вы силой здесь удерживаете. Что людей моих убили исподтишка, как тати обыкновенные. Захотят они после такого князя?

– А поверят они тебе? – качнул головой правитель. – Заявился не пойми откуда да ещё и головы им дурить возьмёшься? Прогонят тебя.

– А это мы посмотрим, – Чаян подмигнул. – Но, коль гнева людского не хотите, есть и другой путь. Если не желаете вы слово княжне дать, то я вынужден к слову Богов обратиться. Они всяко мудрее и справедливее нас.

Княжич поёрзал на месте едва заметно. И даже Мстивой выпрямил спину, напряженно вытянув шею, словно зверь, почуявший опасность. Загомонили согласно кмети, что по обе стороны от Чаяна сидели. Застучали тихо кулаками по столу, но не сильно – почтительно, потому как Божья ладонь.

– И как ты слова их испросить хочешь? – уж, верно, обо всём догадываясь, всё ж справился князь.

Чаян ерничать попусту не стал.

– Поединок требую. Кто победит, тому и княжна достанется.

– Что ж, вещь она, чтобы так её судьбу решать? – фыркнул Мстивой, да как-то неуверенно.

– Думается мне, вы не спрашивали, когда людей моих убивали, а её сюда умыкали. Ты, Гроздан, женихом её назвался, хоть она вдова ещё. Стало быть, я ровно так же невестой её своей наречь могу. А там жизнь всё по местам расставит.

– Да Елица лучше с обрыва кинется, чем замуж за тебя пойдёт, – рассмеялся Гроздан.

– Ты скажи лучше, принимаешь поединок али нет.

Княжич перестал скалиться насмешливо: уж понял, видно, что прижался к горлу его клинок так тесно, что того и гляди кожу взрежет. И соглашаться не хочется, и отказаться – позор большой. Он всё ж переглянулся напоследок с отцом. Мстивой кивнул твёрдо, словно ничуть не сомневался в победе сына.

– Хочешь поединка – будет тебе, – Гроздан встал. – Но до утра дам тебе ещё время одуматься.

Чаян не стал размещаться на ночёвку в тереме. Не нужны ему были гостеприимство напускное и взгляды заискивающие, кои всё равно будут. А то и задобрить захотят как-то. А примешь подарки хозяйские – вроде и не враг уже. Нашлась Чаяну лавка в одной из дружинных изб, где расположиться успели его воины – у дальней стены. И по соседству со здешними кметями, и в стороне как будто.

Однако, как пригласил князь вечерю с ним и его людьми разделить, отказываться никто не стал. Собрались все в той самой гриднице – длинной, с высокими сводами, что терялись даже во мраке, куда не дотягивался свет от выбитых в земле очагов и факелов. Стояли длинные столы – для больших пиров – да нынче занят оказался только княжеский, на возвышении у стены. Пришла трапезничать и княгиня Волгава – женщина красивая, светлая, что луч Дажьбожьего ока в лесной глуши, но и строгая тоже. Уж как она на сына своего, который до стольких неприятностей довёл, смотрела, будто и сама готова была розгу взять да отходить его по заду самолично. Жаль только, возраст у него уже не тот – розги не вразумят. Сопровождали княгиню подруги ближние и дочка молодая совсем – только в понёву, видно, вскочила не далее как прошлым летом – ладная, хоть и не такая стройная, как Елица, румяная и крепкая. Быстро жених сыщется, если не случилось уже с кем уговора.

Чаян уселся напротив Мстивоя, который вальяжно расположился на короткой, только для него предназначенной лавке со спинкой резной, что прикрывала бревенчатую стену за ним. Весь вечер пришлось сносить пытливые взгляды, которые, впрочем, не портили настроения вовсе. Одно только Чаян не стал делать: ни есть, ни пить ничего со стола этого. Уж лучше лишний день своими припасами перебиться: хозяевам он вовсе не доверял.

Душно скоро стало в гриднице, суетно. Поплыл мужской дух вдоль столов, смешиваясь с запахами щедрых яств. То и дело мелькали рядом пленительные фигурки челядинок. В другой раз Чаян поймал бы какую за руку, шепнул бы пару слов на ушко – и сама бы к нему пришла ночью. А то и отдалась бы где в первом амбаре на пути к избам дружинным. Но нынче не хотелось.

Закончилась трапеза поздно, засиделись кмети ещё за столами, а Чаян на отдых пошёл: силы поутру в поединке пригодятся.

Встал на рассвете, размялся, когда не проснулся еще никто. Вёдро стояло нынче крепкое, без единого облака на небе, обещающее вместе со светом Дажьбожьего ока пролить щедрое тепло на мать-землю. А скоро засновали и отроки с челядью – ристалище устраивать. Вынесли стулья с высокими спинками для князя и жены его, поставили на расстеленный ковёр. Скамьи вокруг – для бояр и гостей самых знатных. Видоков много будет нынче – победе или поражению. Кому из княжичей недоли испить сполна придётся, то выучка решит и сноровка. Да ещё воля справедливых Богов.