Я деловито оглядела испачканные брюки. Оттирать бесполезно, спасет только стирка. Но где найдешь стиральную машинку в школе? Придется делать вид, что все в порядке, это задумка дизайнера, и надеяться, что ткань высохнет в ближайшее время – отвратительно скукожившись, зато не клейко приставая к коже.

Голубая табличка, прикрепленная к высоким воротам с железными прутьями, гласила, что открываются они в половину восьмого утра по будням и в восемь по выходным. Сама гимназия выглядела обычно: белое трехэтажное здание, по периметру кусты со снежными шапками, скрывающими сухие ветви. Все до боли напоминало прежнюю школу, и надежды на перемены растворились в воздухе, как сигаретный дым. Раз внешнее сходство такое очевидное, значит, и с психологическим будет так же.

Первый этаж пришелся по душе – стены приятного светло-зеленого цвета, белый пол, огромная гардеробная напротив входа, возле которой столпились ученики, справа – доска с объявлениями, слева – пустующий пост охранника. Свет казался абсурдно-устрашающим, как в низкобюджетном фильме ужасов – должно быть, из-за кромешной тьмы за окном, делающей его жестким и искусственным.

Нужно было зайти к секретарю – я понятия не имела даже, в какой класс зачислена, не говоря о расписании. Где находится нужный кабинет, я тоже не подозревала, и решила сначала сдать тяжелую верхнюю одежду, а потом спросить у какого-нибудь учителя, наверняка дежурившего по этажу.

Я практически дошла до гардероба, прежде чем поняла, что меня окружает гробовая тишина. А ведь буквально двадцать секунд назад в воздухе гудели десятки, если не сотни, тембров. Меня передернуло – слишком много народу. Тридцать пар глаз нового класса ничто по сравнению с этим. Чувство, что стоишь на сцене в концертном зале в свете софитов. Я не любила находиться в центре внимания, и меня едва не стошнило на месте – склизкие взгляды оценивали, любопытные.

Я уже начала думать, что хуже быть не может, но ошиблась – ситуация усугубилась, когда какая-то девушка прощебетала:

– Это ты та самая новенькая в десятый?

Еще ни разу в жизни я не попадала в подобную ситуацию, а адаптироваться и импровизировать не умела, поэтому растерялась. В голову ничего не шло; чтобы не стоять, как рыба, выброшенная на берег, выпалила:

– Да, именно.

Какой-то парень закинул руку мне на плечо:

– Наконец-то, мы уж заждались! Хоть какое-то разнообразие! Я думал, до самого конца буду в одном классе с одними и теми же придурками. Ты же к нам, верно?

– Эм… я еще точно не…

Рядом возникла невысокая девушка с копной рыжих волос в конском хвосте и беспардонно схватила меня за запястье, просверлив парня злым взглядом:

– Заткнись, Гери! Она будет с лисами!

– С чего бы, Арлекин? – оскалился парень. – Эй, новенькая, ты же не думаешь пойти к хитромордым?

Я вообще не понимала, о чем толкуют эти странные люди, и чувствовала себя неуютно: во‐первых, стоило мне зайти в школу, все повели себя так, будто восьмое чудо света узрели. Во-вторых, почему эти двое говорят так, будто я должна сама выбрать, с кем учиться, при чем тут лисы и почему у них такие странные имена?

– Иди к волкам! – посоветовал кто-то. Я вопросительно вздернула бровь – куда?

– К лисам! – воспротивились с другой стороны коридора.

– К волкам!

– Лисы!

– Волки!

– Лисы!

– Волки!

Толпа словно разбилась на части: все кричали невпопад. Порыв самой гаркнуть так, чтобы все вокруг замолкли, нарастал. К счастью, кто-то сделал это за меня:

– Хватит надрываться, чайки недобитые!

Удивительно, но школьники тут же захлопнули рты. Я даже подумала, что сюда направляется учитель, но ошиблась – сквозь толпу пробивался парень в ученической форме.

– Она же не в курсе!

Народ стушевался, и парень вывалился на свободный участок пространства, тяжело дыша. Лицо его походило на лисью мордочку – черты такие же заостренные, но мягкие, а глаза миндалевидные, с хитрым блеском.

– Нарываешься, – прорычал Гери.

– Я? – театрально изумился парень. – Как ты вообще мог так подумать. За кого ты меня принимаешь?

Гери заскрипел зубами – будто дикий зверь готов в любую секунду рвануть вперед и перегрызть глотку.

– Раз ты такой тихий, дуй в туман.

Незнакомец усмехнулся:

– Сперва отпусти девушку. Запугал бедняжку до смерти.

Мы с Гери случайно переглянулись.

– Ты так в этом уверен? – вскинул бровь он. – Я вот что-то не замечаю.

– Я вижу то, что вижу, а значит, оно действительно есть. Эй, девонька, этот серый тебя напугал?

Гери развернувшееся действо окончательно доконало:

– Прикуси язык, лис, и, возможно, я не сломаю тебе челюсть.

«Лис» сделал несколько шагов вперед, улыбнувшись немного напряженно:

– На меня не действуют настоящие угрозы. А твои и вовсе пустые, – и скинул чужую руку с моего плеча.

Я кожей почувствовала вспыхнувшую ярость Гери и отошла в сторону, встав рядом с рыжей девушкой. Как оказалось, не зря.

Лицо Гери налилось краской, кулаки опасно сжались, он шагнул в сторону парня с фенечками и замахнулся. Тот сразу же отшатнулся:

– Воу-воу-воу, мрачный волк, полегче, давай без рукоприкладства! Не думаю, что твоя кровь на полу и стенах так эстетична, что…

Школьники застыли в ожидании драки. Они практически не дышали, подавшись вперед. Жаждой зрелищ они напоминали римлян в Колизее. Казалось, вот-вот растянут губы в животных оскалах, обнажат клыки и призывно взвоют, требуя схватки.

Кулак Гери полетел вперед. Школьники возбужденно охнули, в воздухе зависло ликование. Однако его противник ловко уклонился и грациозно отскочил – оттанцевал – прочь. И хлопнул в ладоши:

– Промазал!

Атмосфера раскалилась до предела. Общий мандраж захватил и меня – стало интересно, чем же все закончится.

Гери высокий и очень сильный. Рядом с ним парень с фенечками кажется щуплым слабым воробьем подле сокола. А Гери распалился не на шутку – он двинулся на соперника. Тот хитро прищурился и принял неустойчивую позу, чтобы быстро метнуться в сторону в подходящий момент.

Совесть умоляла встать между ними и остановить беспредел. Однако драке свершиться было не суждено и без моего участия – рыжая девушка молнией юркнула на «поле боя»:

– А ну-ка хватит, мы не на ринге! Если так хочется набить друг другу физиономии, сделаете это после занятий где-нибудь подальше отсюда!

Школьники выдохнули, на сей раз разочарованно. Огненный дух жажды крови испарился, словно его не существовало. Истинные звериные сущности вновь скрылись за человеческими ипостасями, приличными, выражающими полную готовность прийти на помощь. Парень с фенечками, похоже, ничуть не жалел о повороте событий в мирное русло. Он даже не шевельнулся, так и стоял с легкой улыбкой, будто ничего не произошло, а вот его противник кипел не хуже извергающегося вулкана. Он молча развернулся и, гаркнув на какого-то очкарика, нырнул в толпу школьников. Однако его черная макушка возвышалась над всеми, и его нетрудно было отследить.

Рыжая, подождав, пока он скроется за углом и поднимется по лестнице на второй этаж, подбодрила:

– Чего стоите? Спектакль отменяется!

Школьники, недовольно шепча что-то себе под нос, медленно разбрелись по этажу. Некоторые сбивались в группки, чтобы обсудить то, чему стали свидетелями, другие шли по своим делам. Все это время я, девушка и парень с фенечками наблюдали за распадом толпы на самостоятельные организмы.

– Это было грубо, – авторитетно заявила рыжая, когда мы остались одни у самого входа. Точнее, почти одни – временами мимо пробегали «поздние» ученики, задувающие в помещение уличный холод.

– А как по-другому? – пожал плечами «лис».

– Можно было бы и не провоцировать его. Если бы не я, вы бы точно друг друга покалечили.

Он вдруг потрепал ее по голове:

– Ну, ты же нас остановила. Умница!

Она нервно хихикнула, повернувшись ко мне:

– Вот что я получаю за его спасение – даже не «спасибо». Никакой благодарности.

– Она у меня специфическая.

Меня так и подмывало последовать примеру Гери – развернуться и уйти. Найти, наконец, кабинет секретаря и спокойно отправиться на урок. Хотя вряд ли «спокойно» – меня, косвенную причину чуть не начавшейся драки, едва ли забудут так просто. Наверняка назовут «яблоком раздора»…

Не успела я опомниться и вынырнуть из пучины безрадостных мыслей, как девушка хлопнула меня по плечу:

– Эй, а ты чего такая хмурая? Все же хорошо закончилось.

«Еще ничего не закончилось», – подумала я.

– Ни капли я не хмурая.

– Хмурая, хмурая, – протянула она. – Я Арлекин из лисов, это, – она указала на парня, приветливо помахавшего мне рукой, – Пак, он тоже лис.

Арлекин – как комедия дель арте? Пак – как дух из английского фольклора?

– Ия, – представилась я. Впервые в жизни собственное имя показалось тусклым.

– Нет, – хихикнул Пак. – У нас нет имен. Мы здесь носим прозвища. У тебя есть прозвище?

Да, народ в этой школе с приветом. То какие-то лисы, то волки, а теперь еще и отсутствие имен.

– Нет.

Арлекин щелкнула пальцами:

– Тогда надо его придумать! Сейчас я что-нибудь сгенерирую.

Она напряглась. Урок начинался через семь минут, а я по-прежнему понятия не имела, куда податься – подумала броситься наутек, но меня остановил Пак:

– Она мастер на прозвища. Ей одного взгляда хватит, чтобы определить, какое самое подходящее.

– Эврика! – щелкнула пальцами Арлекин. – Ты знакома со скандинавской мифологией?

– Примерно.

В детстве увлекалась с подачи бабушки, контакт с которой утратился много лет назад. Кажется, она поскандалила с родителями, и те запретили ей общаться со мной и братом. Не знаю, что с ней сейчас – ей бы уже исполнилось восемьдесят семь.

Арлекин расцвела:

– Ты будешь Хель! Помнишь, кто такая Хель?

– Дочь Локи, владычица мира мертвых.

– Мрачная Хель? – хмыкнул Пак. – Красноречиво.

Арлекин фыркнула:

– Решено! Тебе же нравится?

Мне, честно говоря, было не до выбора – прозвище никуда не убежит, а вот учителя ждать не любят. Зарекомендовать себя как безответственную ученицу, опаздывающую в первый же день, я не хотела, мне хватило и засветиться перед школьниками. Поэтому я, лишь бы отделаться, кивнула:

– Вполне.

Она задохнулась от возмущения:

– И это все?!

Пак, едва сдерживая смех, выдавил:

– Ей просто нужен часок-другой, чтобы оценить твой шедевр в полной мере.

Внезапно раздалась громкая трель – судя по всему, звонок на занятия. Пак чертыхнулся:

– Сейчас же физика! Я побежал, всем пока! Очень приятно познакомиться, еще встретимся! – и, пожав мне руку на прощание, сорвался с места.

Арлекин, чуть ли не прыгнув на меня, сказала:

– Перестань корчить из себя смотрителя кладбища. Ты в десятый класс, да? Я тоже в десятом! Ты определилась, к кому пойдешь? Ну, к нам или к серым?

Я стушевалась. Она несколько секунд смотрела на меня, а потом разочарованно вздохнула:

– А, так ты еще не знакома с нашими порядками… – однако жизнерадостность тут же к ней вернулась. – Пойдем со мной на физкультуру, буду тебя просвещать. Форму у учительницы возьмешь, у нас там целый шкаф запасной одежды, так что можешь умыкнуть что-нибудь на день. Шумахер какой-нибудь окатил?

Ага, местного розлива.

* * *

Гимназию я представляла как тюрьму: снаружи чистая, в лучшем свете, а внутри – выкрашенные в отвратительный болотно-зеленый цвет стены, вызывающие ассоциации с психиатрической лечебницей, узкие коридоры и облупившаяся штукатурка. Пространство у входа должно было бы переубедить, но оно не показатель. Однако пока Арлекин вела меня к спортзалу, школа приятно поразила крупными окнами, белыми жалюзи, пропускающими солнечный свет, приглушенный серыми зимними тучами, ровным слоем краски на перилах. Образцово-показательно.