Он поднялся на самый верхний этаж, заглядывая во все открытые двери, и оказался как будто перед воротами, окованными новой жестью. Одна створка ворот была распахнута. Федя подумал и вошел.

В огромном помещении все оказалось каким-то преувеличенным. Слишком большие стулья, слишком большие фонари, слишком большие деревья в горшках, все ненастоящее. Не сразу Федя сообразил, что это, должно быть, цех, где делают декорации.

– Заблудились? – негромко спросил высокий бородатый человек, выходя из-за какого-то шкафа. Он вытирал тряпкой крепкие жилистые руки.

– Пожалуй, нет, – признался Федя Величковский. – Я на экскурсии. У меня такая экскурсия – на одного.

– Валерий Клюкин, – представился человек. – Муж Валерии Дорожкиной. Я всем сразу говорю, что я муж, чтобы не было вопросов.

– А какие у меня… могут быть вопросы? – не понял Федя.

– Мало ли, – пожал плечами бородач. – У меня такое почетное звание – муж звезды.

– По-моему, неплохое звание! – заявил Федя. – Если теоретически представить себе, что у меня могла быть жена, я бы предпочел, чтобы она была звездой, а не просто какой-нибудь убогой дурочкой.

– Н-да, – то ли согласился, то ли не согласился Валерий.

– Вы декорации прямо здесь делаете?

– Прямо здесь.

– Как вы думаете, что могло случиться с главным режиссером?

Валерий швырнул тряпку в угол, она приземлилась на ящик, в котором, как патроны в патронташе, были плотно натыканы желтые длинные банки.

– Он помер, – сказал Клюкин равнодушно. – Что еще с ним могло случиться?

– А может, его убили?

– Бросьте. Кому он нужен?

– Я не знаю. Но вашу жену тоже пытались… убить. В тот же вечер.

Клюкин подумал немного.

– Послушайте, молодой человек. Мне нет никакого дела до моей так называемой жены. Мы разводимся. Я больше не могу и не хочу!.. Она вполне жива и здорова, с ней все прекрасно. Не знаю, пытались ее убить, или она сама…

Федя навострил уши.

– Что сама?

– Ничего! – рявкнул Клюкин неожиданно. – Можете продолжать вашу экскурсию в другом месте. У меня работы полно.

Федя, которого никогда в жизни ниоткуда не выгоняли, неопределенно улыбнулся, пробормотал «спасибо» и вышел из обитых жестью ворот.

Странная личность этот «муж звезды», очень странная!

В коридоре на втором этаже ему навстречу попалась очень хорошенькая девушка. Вчера он ее уже видел. Кажется, она дочка директора Юриваныча.

– Здравствуйте, – издалека весело сказала девушка и помахала ему рукой. – Вы еще не уехали?

– Нет, – ответил Федя и тоже улыбнулся. – Мы и не собирались!

– А я в «Дуэли» играю Катю, дочку чиновника. Там всего несколько реплик, – и девушка повела плечом, – но все же лучше, чем ничего! Как вас зовут?

Величковский представился по всей форме.

– Федя – смешное имя, – развеселилась девушка. – А я Алина!

– Алина, – немедленно начал Федя, – сжальтесь надо мною. Не смею требовать любви, быть может, за грехи мои, мой ангел, я любви не стою, но…

– Как?! – совсем уж засмеялась Алина. – Так уж и любви?.. Какой вы быстрый! Вы на радио работаете?

– На радио, – признался Величковский. – На телевидении тоже пытаюсь работать.

– Вы артист, Федя?

– Я сценарист. Ну, еще, конечно, редактор, иногда ассистент режиссера, когда надо, корреспондент…

– Федечка, – Алина взяла его под руку и немного прижалась крепкой и весомой грудью. – Напишите для меня сценарий! Самый лучший и самый красивый! Для самого первого и самого красивого канала! А лучше сразу для большого кино! Я стану знаменитой артисткой и вас тоже немножко… прославлю.

– Я… постараюсь, – слегка струхнул Федя и спросил глупость: – А вы хотите сниматься в кино?

– Господи, кто же не хочет сниматься в кино?!

– Я не хочу, – откровенно признался Федя.

– Так вы и не артист! Хотя у вас… хорошая фактура. Вы красавец.

Фрондер и циник Величковский, объявленный красавцем, подумал, не отступить ли.

Нет, он опытный человек!.. В конце концов, у него за плечами один неудачный роман и первая любовь в десятом классе, тоже не слишком удачная! Он немного подзабыл, в чем было дело в этом самом десятом классе, но объект его любви, кажется, не обращал на него никакого внимания, и подаренный на День святого Валентина мишутка был оставлен на парте в классе – несколько напоказ. Родители, когда Федя им об этом даже не рассказал, а упомянул небрежно – мишутку было жалко, деньги на него он брал у мамы, долго присматривался и выбирал, – сказали, что на это не стоит обращать внимания. Если девушка так поступает с твоим мишуткой, сынок, выход у тебя только один – больше не дарить ей подарков. И царапина зажила очень быстро, даже удивительно. Неудачный роман он вовсе не хотел вспоминать! Там уже не царапина была, а кровавая рана, и ему до сих пор было немного страшно ее тревожить.

Он опытный человек, но по какой-то необъяснимой, нелепой чистоплотности опасался и не понимал девушек, прижимавшихся грудью в первые секунды знакомства. Никакого удовольствия и трепета он не испытывал, наоборот!.. В голове сразу наступало похолодание, он отстранялся, принимался сложно и витиевато говорить – в общем, как правило, через некоторое время, к Фединому облегчению, девушка начинала скучать и прекращала натиск.

…Но тут другое дело! Тут – детективная пьеса в декорациях драматического театра! Может, имеет смысл продолжать?

– Проводить вас? – осведомился Федя, решивший, что имеет смысл продолжить.

– Я иду к папе. Мой отец директор.

– Вам повезло, должно быть.

Алина фыркнула:

– Все считают, что дочка директора театра обязательно должна быть примой! А у нас все наоборот! Папа считает, что не должен хлопотать за меня, потому что это непорядочно. Если режиссер решил меня утвердить, значит, утвердит! Ну, так было, пока он не помер. Он вчера помер!

– Бог мой, – сказал Федя Величковсикй. – Какое несчастье.

Алина махнула рукой.

– На самом деле он противный был! Всем молодым артисткам глазки строил. Имел право, в общем. От него зависело, кто будет играть, а кто за кулисами стоять. Или участвовать в сцене «Выходят крестьяне»!

Любвеобильность главных режиссеров, о которой Федя тоже знал из мемуаров, всегда казалась ему придуманной. Зачем нормальному, да к тому же занятому, да еще, так скажем, не первой свежести человеку гарем из молодых, не очень молодых и совсем пожилых женщин? С ними, наверное, управляться трудно, они сил очень много отнимают, между ними нужно как-то лавировать, юлить?.. А выходит, так оно и есть на самом деле?! Главный режиссер падишах, а вся женская половина «театральной семьи» – его наложницы?

Покойный режиссер Верховенцев был не похож на падишахов, какими их Федя представлял себе по иллюстрациям из журнала «Восточная коллекция», номера которого он время от времени таскал у матери! Режиссер Верховенцев, хоть и облаченный в бархатную куртку, белые брюки и красный шарф, производил впечатление удрученного мужчины преклонных лет, которому некогда как следует побриться!

– …папа его всегда слушал и поддерживал, – продолжала Алина. – Может, сейчас что-то изменится, не знаю! Устройте меня на радио, Федя! Я буду вести программу!

– Могу похлопотать. Максим Викторович Озеров, мой начальник, самый известный на радио режиссер, он будет записывать «Дуэль» и…

Алина расширила прекрасные глаза. Это у нее получалось виртуозно.

– Который в таком диком пуховике?!

– Почему… в диком? – смешался Федя.

– Господи, ну, конечно, в диком!.. Он режиссер, да?! Как это я сразу не поняла, мне же папа говорил! Послушайте, Федя, познакомьте меня с ним!

– Ну… конечно.

– Алиночка, ты уже взяла молодого человека в оборот?

В конце коридора показался высокий темный силуэт, быстро приближавшийся.

– Принесло, дома ей не сидится, – под нос себе пробормотала Алина, повернулась, раскинула руки и сердечно расцеловалась с подошедшей молодой женщиной. – Никаких оборотов, что ты, Мариночка! Сегодня все здесь, и у всех траур.

– И у тебя траур? – уколола ее глазами дама. Алина была в белом свитере с блестками и тесных белых джинсах. – Познакомь меня, дорогая!

– Федор Величковский, приезжий из Москвы, – отрекомендовался Федя.

– Марина Никифорова, артистка. Здешняя! – И засмеялась, подавая ему узкую холодную руку.

Эта, напротив, была вся в черном, вокруг шеи боа из гладких, как будто антрацитовых, перьев. Кажется, именно ее вчера обвиняли в том, что она ест щи из банки, которыми провоняло платье звезды Валерии Дорожкиной.

– Вы производите разведку на местности, Федор? А мне казалось, что все роли уже распределены и изменений не будет! Или я ошибаюсь?

– Роли? Какие роли?

– В спектакле, который вы приехали записывать!

– Я не распределяю ролей, – перепугался Федя.

– Но изменения будут?

– Я не знаю. Наверное, нет.

– А запись будет? Все в силе?

– Наверное, да.

– Вы милый! – заявила антрацитовая Никифорова и слегка обняла за плечи белоснежную Алину. – Что наш директор? После вчерашних потрясений?..

– Да ничего хорошего, – погрустнев, сказала Алина. – Мне его так жалко, папу! Все на него!.. И эта дрянь его оскорбила при всех ужасно! Я даже хотела пойти и надавать ей пощечин.

Глаза у артистки Никифоровой сверкнули.

– Алиночка, если на все гадости, что нам говорят, обращать внимание, лучше просто уйти из профессии!

– А кто теперь будет режиссировать? – встрял Федя Величковский.

– Наверное, Игорь Подберезов, наш второй. Но главным он не потянет.

– Не потянет, – согласилась Алина.

– Видимо, кого-то со стороны будут приглашать. В прошлом году ходили слухи, что Остапчука пытались склеить, но это вряд ли, он не поедет из Питера!.. Вы слышали про его «Антигону»?

Федя вынужден был признаться, что ничего не слышал.

– Знаменитый спектакль, революционный! В Интернете столько писали!.. Целый скандал был!

– Остапчук – фигура, – согласилась Алина. – Не то что наши доморощенные…

– Верховенцев, между прочим, не доморощенный, – возразила Никифорова язвительно. – Столько лет в Москве проработал.

– Марина, театр не должны делать старики! Театр должен быть молодым во всех отношениях! А старикам на пенсию нужно! Старикам везде у нас почет!

– Ему было всего шестьдесят три!

– Вот именно!

– Отчего он мог скончаться? – спросил Федя как можно более незаинтересованно. – Да еще так внезапно!

– Ах, отчего! Понятно, от чего, – заговорили обе красавицы разом. – От нервов. Мы все тратим нервы и даже не думаем о последствиях!.. Он так переживал, когда начался скандал!.. Папа тоже переживал!

– Должно быть, это был особенный скандал, если Верховенцев после него умер от… нервов, – осторожно предположил Федя.

– Да ничего особенного! У нас часто бывает!.. Есть вздорные бабы… и мужики, между прочим, тоже!.. В нашем театре каждый второй – мировая звезда! А когда состав утверждают!.. Еще и не такие скандалы бывают!..

– А Валерия Дорожкина? – Федя посмотрел сначала на одну, потом на другую. – Ее чем-то отравили! Кто мог это сделать и зачем?..

Они сразу замолчали, и вдруг Алина сказала с ненавистью:

– Я бы сама ее отравила. Дрянь такая! Про папу гадости говорит! Она про всех гадости говорит!..

– Никто ее не травил, – заявила Никифорова. – Я совершенно уверена. Это все игра. Она хотела сорвать спектакль, и чтоб с ней все носились!

– А тут Верховенцев как раз умер, – подхватила Алина, – на нее и внимания-то почти не обратили!.. Поду-умаешь, мертвая царевна! Открывается дверь, она лежит в гримерке бездыханная!..

– Она хотела, чтоб Рамзес не доиграл и опозорился, только и всего!

– Да он на нее никакого внимания не обращал, а она привыкла, что все мужики к ее ногам падают!