– Сколько весит вот этот?

– Сорок восемь каратов, – сообщила Сантэн, заглянув в журнал. – Но помни, он может потерять больше половины веса, когда его огранят и отполируют.

– Тогда сколько он будет стоить?

Сантэн посмотрела на Твентимен-Джонса.

– Очень много, мастер Шаса.

Как любому настоящему почитателю красоты – драгоценностей или картин, лошадей или скульптур, – доктору не нравилось выражать стоимость в деньгах, так что он ушел от ответа и продолжил лекцию:

– Теперь мне хочется, чтобы вы сравнили цвет этих камней…

За окнами уже стемнело, но Сантэн зажгла свет, и они еще час сидели над маленькой кучкой камней, спрашивая и отвечая, тихо и внимательно обсуждая, пока наконец Твентимен-Джонс не вернул камни в пакеты и не встал.

– «Ты находился в Эдеме, в саду Божием, – неожиданно процитировал доктор. – Твои одежды были украшены всякими драгоценными камнями: рубин, топаз и алмаз… Ты был на святой горе Божией, ходил среди огнистых камней…» – Твентимен-Джонс смущенно умолк. – Простите. Не знаю, что на меня нашло.

– Иезекииль? – нежно улыбнулась ему Сантэн.

– Глава двадцать восьмая, стихи тринадцатый и четырнадцатый. – Твентимен-Джонс кивнул, стараясь не показать, насколько впечатлен ее знаниями. – Я уберу это все.

– Доктор Твентимен-Джонс, – остановил его Шаса. – Вы не ответили на мой вопрос. Сколько стоят эти камни?

– Вы говорите обо всех в целом? – Доктору явно стало неловко. – Включая промышленные и все, что лежат в хранилище?

– Да, сэр. Сколько, сэр?

– Ну, если «Де Бирс» возьмет их по той же цене, что и нашу последнюю поставку, они в общем принесут значительно больше миллиона фунтов стерлингов, – грустно ответил доктор.

– Миллион фунтов, – повторил Шаса.

Но по выражению лица сына Сантэн поняла, что эта сумма для него непостижима, как астрономические расстояния между звездами, которые исчисляются в световых годах. «Он научится, – подумала она, – я научу его».

– Только помни, Шаса, – сказала она, – это не прибыль. Из этой суммы нам придется оплатить все расходы по руднику за последние месяцы, и только после этого что-то останется. И даже из того, что останется, мы должны будем отдать сборщику налогов то, что причитается по закону.

Она встала из-за стола, а потом вдруг вскинула руку, останавливая Твентимен-Джонса, собравшегося уже выйти из комнаты; ей кое-что пришло в голову.

– Как вы знаете, мы с Шасой в ближайшую пятницу собираемся в Виндхук. Шаса должен вернуться в школу в конце следующей недели. Я сама отвезу алмазы в банк в «даймлере»…

– Миссис Кортни! – Твентимен-Джонс ужаснулся. – Я не могу этого позволить! Миллион фунтов, помилуй боже! Было бы преступной небрежностью согласиться на такое!

Он умолк, увидев выражение ее лица; губы Сантэн сжались в знакомом ему выражении упрямства, в глазах вспыхнул воинственный огонь. Доктор прекрасно ее знал, знал, как собственную дочь, и так же сильно любил, поэтому понял, что совершил ужасную ошибку, бросив ей вызов, пытаясь что-то запретить. Он предвидел ее реакцию и теперь отчаянно пытался придумать, как ее отговорить.

– Я лишь за вас тревожусь, миссис Кортни. Миллион фунтов в алмазах могут привлечь каждого хищника и падальщика, каждого грабителя и разбойника на тысячу миль вокруг.

– Я вовсе не собираюсь кричать об этом на весь мир. Я не стану сообщать об этом на тысячу миль вокруг, – холодно ответила Сантэн.

– Страховка, – доктора вдруг осенило вдохновение, – страховка не покроет потери, если груз не будет отправлен с вооруженной охраной. Можете ли вы действительно позволить себе такой риск – потерять миллион фунтов возмещения ради экономии нескольких дней?

Доктор нащупал тот единственный аргумент, который мог ее остановить. Он видел, как Сантэн тщательно обдумывает это: возможность потерять миллион фунтов стояла против минимальной потери лица… Он мысленно вздохнул от облегчения, когда Сантэн пожала плечами:

– Что ж, ладно, доктор Твентимен-Джонс, поступайте, как считаете нужным.

Лотар своими руками проложил дорогу к руднику Ха’ани через пустыню, полив каждую милю собственным потом. Но это произошло двенадцать лет назад, и те давние события слегка померкли в его памяти. Но он помнил с полдюжины мест вдоль дороги, способных послужить его цели.

С места той остановки, где он пересекся с конвоем Герхарда Фурье, они следовали по ухабистой дороге на юг и запад в направлении Виндхука, передвигаясь ночью, чтобы не быть замеченными неожиданными проезжающими.

На второе утро, как раз на восходе солнца, Лотар добрался до одного из намеченных мест и счел его идеальным. Здесь дорога шла параллельно глубокому каменистому руслу пересохшей реки, прежде чем повернуть вниз к глубокому спуску – Лотар его выкопал в свое время, чтобы машины могли пересечь реку, а на другой стороне находился такой же глубокий котлован для подъема.

Лотар спешился и прошел вдоль края высокого берега, чтобы все внимательно изучить. Они могли бы запереть грузовик с бриллиантами на спуске, а на противоположной стороне засыпать подъем камнями, сброшенными с верхней части берега. Под песком на дне реки наверняка есть вода для лошадей, им ведь придется ждать, пока появятся грузовики, и лошадей нужно будет поддерживать в хорошем состоянии для дальнейшего долгого пути. А до нужного момента их скроет речное русло.

К тому же здесь находилась самая отдаленная часть дороги. Понадобится несколько дней, чтобы дать знать обо всем полиции, а тем – добраться до места засады. И Лотар вполне мог ожидать, что сильно оторвется от погони, даже если охрана грузовиков осмелится рискнуть и погнаться за ним по безжалостному пространству пустыни.

– Вот тут мы это и сделаем, – сказал он Темному Хендрику.

Они разбили примитивный лагерь на крутом речном берегу, там, где телеграфная линия пересекала извилину дороги. Медные провода тянулись над руслом от столба на ближнем берегу, но этот столб не был виден с дороги.

Лотар вскарабкался на столб, прикрепил к главной телеграфной линии устройство для прослушивания, потом аккуратно провел свои провода вдоль столба, прикрепляя их к древесине, чтобы никто не заметил их случайно, и дальше протянул к землянке, выкопанной Темным Хендриком в обрыве над рекой.

Ожидание было монотонным и скучным, и Лотара раздражало, что он был привязан к наушникам, но он не мог позволить себе пропустить жизненно важное для него сообщение, когда оно пройдет с рудника Ха’ани, которое даст ему знать о точном времени отправления грузовика с алмазами. Поэтому в сонные жаркие часы ему приходилось прислушиваться к сообщениям о повседневных делах рудника, а далекий оператор с таким искусством работал ключом, что Лотару приходилось напрягаться изо всех сил, чтобы успевать следить за ним и записывать в блокнот стремительный поток точек и тире, звучавший в его наушниках. А позже он переводил все в слова. Это была частная телеграфная линия, так что никто не трудился как-то зашифровывать сообщения.

В течение дня он сидел в землянке один. Темный Хендрик брал Манфреда и уводил лошадей в пустыню, якобы ради охоты, но на самом деле чтобы обучать и закалять и мальчика, и животных, готовить их к ожидавшему их пути, и еще – чтобы их не заметили из проезжавших по дороге машин.

Для Лотара эти долгие однообразные дни полнились сомнениями и предчувствиями. Многое могло пойти не так, большое количество деталей могло испортить идеально задуманную операцию… В цепи имелись слабые звенья, и самым слабым из них был Герхард Фурье. Весь план держался на этом водителе, а он был трусом, человеком, легко отвлекавшимся и терявшим силу духа.

«Ожидание – всегда наихудшее время, – думал Лотар, вспоминая страхи, нападавшие на него накануне сражений, и отчаянные попытки справиться с собой. – Если бы можно было просто сделать это и покончить со всем, вместо того чтобы сидеть здесь бесконечные дни…»

Вдруг в его наушниках запищал сигнал вызова, и он тут же потянулся к блокноту. Оператор на руднике Ха’ани начал передачу, и карандаш Лотара забегал по листу, едва успевая за ним. Потом со стороны Виндхука пришло короткое подтверждение о приеме сообщения, и Лотар, повесив наушники на шею, перевел точки и тире в слова:

Для Петтифоггера. Готовьте частный вагон Юноны к включению в воскресный ночной экспресс на Кейптаун. Точка. Юнона прибывает к полудню воскресенья. Точка. Вэнт.

Петтифоггером был Абрахам Абрахамс. Сантэн, должно быть, называла его так, когда сердилась на него, а «Вэнт», «двадцать одно», представлял собой каламбур на имя Твентимен-Джонса; французский подтекст снова выдавал влияние Сантэн, но Лотар гадал, кто придумал называть Юноной Сантэн Кортни, и поморщился, решив, что ей это очень подходит.

Значит, Сантэн отправлялась в Кейптаун в своем личном вагоне. И почему-то Лотар ощутил виноватое облегчение из-за того, что ее не будет рядом, когда это произойдет, как будто расстояние могло смягчить для нее удар. Чтобы спокойно добраться до Виндхука к середине воскресного дня, Сантэн нужно выехать с рудника утром в пятницу, быстро подсчитал Лотар; значит, здесь, на сухой реке, она окажется днем в субботу. Потом он убавил из своих расчетов несколько часов: она ведь гоняла на своем «даймлере» как демон.

Он сидел в душной, жаркой маленькой землянке, и вдруг его охватило огромное желание увидеть ее снова, хотя бы мельком увидеть, как она проезжает мимо. «Это станет чем-то вроде репетиции столкновения с грузовиком», – уговаривал он себя.

«Даймлер» выскочил из мерцающей дали – как один из стремительных пыльных смерчей жаркого пустынного полудня. Лотар увидел столб пыли за десять миль или более того и подал знак Манфреду и Темному Хендрику занять места в верхней части спуска.

Они заранее выкопали неглубокие траншеи в стратегических точках, рассыпав вынутую землю и позволив сухому ветру разнести ее вокруг. Потом они замаскировали позиции ветками колючих кустов, пока Лотар не решил, что их возможно заметить только с расстояния в несколько шагов.

Камни, которыми они собирались перекрыть оба конца переправы, были тщательно собраны с речного дна и уложены на краях спусков. Лотар старательно придал им естественный вид, и все же даже легкий удар по веревке, удерживающей нижние камни, заставил бы их рухнуть на узкую дорогу.

Это была репетиция, так что масок они не надевали.

Лотар наконец еще раз проверил все, а потом снова повернулся, чтобы взглянуть на быстро приближавшийся столб пыли. Тот уже был достаточно близко, и Лотар мог рассмотреть очертания автомобиля под ним и услышать далекий гул мотора.

«Не следует ей так ездить, – сердито подумал Лотар. – Она же разобьется!»

Но тут же он горестно покачал головой.

«Я себя веду как влюбленный супруг, – сообразил он. – Да пусть себе сломает свою чертову шею, если ей того хочется!»

Однако мысль о ее возможной смерти болезненно уколола его, и он тут же скрестил пальцы, чтобы отогнать такую возможность. А потом он затаился в своем окопе и наблюдал за ней сквозь завесу колючих ветвей.

Величавый автомобиль раскачивался и подпрыгивал в колеях, поворачивая на петлю дороги. Гул мотора усилился, когда Сантэн прибавила скорость, используя всю его мощь, чтобы удержать машину от заноса, и белая пыль фонтаном вырвалась из-под передних колес. «Весьма искусно», – ворчливо подумал Лотар. Она снова прибавила скорость и ринулась к началу склона.

«Милостивый Боже, она что, хочет проскочить на другой берег вот так, на полном ходу?» – изумился Лотар.

Но в последний момент она внезапно сбросила скорость и остановилась перед спуском.