19.1

Спускаюсь на первый этаж и захожу в аптеку. Аптека советского типа, то есть не супермаркет, заставленный лекарствами, а будочка с застеклёнными витринами. Рассеянно перехожу от одной к другой, присматривая какой-нибудь не особо дорогой препарат от простуды – после прогулки по первому снегу горло дерет, а в носу хлюпает (хотя, может, у меня просто аллергия на физика).

В голове сами собой прокручиваются мысли о том, что Ярослав Костылёв неплохо подходит на роль убийцы. Потому, что других желающих выкинуть из окна Дениса Костылёва я до сих пор не обнаружила. Загадочная фраза физика о том, что у него были непростые отношения с отцом, ещё ни о чём не говорит! Впрочем, других вариантов у меня нет. Хотя есть – и это жутковатое предположение, что Ярослав Костылёв изнасиловал свою дочь и убил сына, чтобы замести следы. Ну и остальных, до кучи. Там вроде, кто-то из них был приёмным, но у меня совершенно вылетело из головы, кто.

Кстати, изнасиловать Свету мог Денис Костылёв. Что, если отец расправился с ним из мести? Хотя, может, это вообще сделал кто-нибудь третий. Может, погибший школьник боялся Костылёва только из-за того, что тот был суровым отцом? Но с чего тогда физику говорить об этом таким загадочным тоном?

Мои идиллические размышления прерывает телефонный звонок. На другом конце провода злится вездесущий Хучик.

Интересно, как он разведал, что я в больнице? Или у него очень развита агентурная сеть, или это паранормальные способности. Решу посетить больного физика ещё раз, обязательно надену шапочку из фольги.

– Ну и что вы узнали у Валентина Данилова? – вопрошает мент, закончив разоряться про то, как его задолбала моя детективная деятельность.

Торопливо пересказываю то, что сказал мерзкий физик, отчего отвратительное настроение Хучика, по-видимому, немного повышается и он даже обещает забрать меня из больницы и подбросить до дома. По этому случаю он даже собрался уйти с работы вовремя, то есть в шесть.

Отлично! Эта новость не может не радовать – сэкономлю на проезде и разузнаю у Хучика очередные душещипательные подробности этого дела. Как говорится, приятное с полезным. Правда, немного пугает, что он сегодня какой-то слишком свирепый. Интересно, в чём дело и связано ли это с нашим расследованием? У мента вполне может быть куча других проблем, начиная от неприятностей в личной жизни и заканчивая конфликтами с руководством или несостыковками в соседних уголовных делах.

Хучик прибывает часа через полтора – я как раз успеваю дочитать томик Луганцевой.

– Поехали! – командует мент аки Юрий Гагарин.

Самое время, кстати – на меня уже давно косятся из регистратуры.

В пути Фёдор Иванович уточняет, не желаю ли я угостить его чаем. Вспоминаю, что из напитков у меня дома банка растворимого кофе, початая пачка чая «Принцесса Нури» и связка чайных пакетиков для особо непритязательных гостей (Катька называет их «пыль бразильских дорог»). Только закусывать это великолепие, кажется, нечем – последняя шоколадка съедена накануне, а окаменевшие сладости, сохранившиеся со времён бывшего мужа, Хучику лучше не предлагать. Должно же у меня остаться какое-нибудь оружие на случай третьей мировой войны.

Следак, по-видимому, отмечает некое замешательство на моём лице – тормозит у супермаркета, буквально на две минуты исчезает внутри, после чего появляется с прозрачным пакетом. Внутри: хлеб, пакет молока, пачка чая, полкило сахара, палка колбасы, несколько пакетиков кофе «3 в 1» и лимон. Прижимаю пакет к груди и тихо офигеваю от его оперативности: похоже, что Хучик пробежал магазин насквозь и покидал в корзинку первое, что попалось под руку. Наверняка даже сдачи не взял.

Суровый следак аккуратно паркуется у нас во дворе и глубокомысленно замечает:

– Почитал я вашу любимую Донцову… тихий ужас! Единственный адекватный человек это полковник Дегтерёв, всё! Как вы можете получать от этого удовольствие?..

Ага! Кажется, тайна мрачного настроения Хучика раскрыта – произведения моей любимой писательницы слишком сильно подействовали на его нежную мужскую психику.

Сдержанно хихикая, поднимаюсь в подъезд, а Хучик идёт следом и бухтит:

– События какие-то нереальные!.. Никогда не видел, чтобы на одного человека валилось столько всего… кхм… – Хучик прерывается и уточняет, – Раньше не видел.

Возмущённо оборачиваюсь к нему:

– Фёдор Иванович, ну что вы… апчхи!

– Будьте здоровы! – ухмыляется мент. – Вот, Марина, сидели бы дома – не простудились бы!

– Ничего подобного, – бубню я, одной рукой пытаясь найти ключ от двери, а другой салфетку, чтобы вытереть нос. – Я простудилась вчера. Сегодня только добавила.

– Вчера вы ходили по чужим дачам, – ехидно напоминает следак. – Где вы снимаете обувь?..

– Вот тут, на коврике… хотя если у вас дырявые носки, можете вообще не снимать. Я всё равно собиралась мыть пол. Кстати, какую Донцову вы читали?

– Жаба с кошельком, – не сразу вспоминает Хучик. Да ещё как не сразу! Пока он копается в памяти, я успеваю поставить чайник, вскрыть пакет с молоком и угостить им заинтересованно принюхивающуюся Маркизку. А потом ещё и руки помыть.

– Садитесь. Вас устроят бутерброды из вашего хлеба и вашей колбасы? Просто я сегодня ничего не готовила, если хотите, могу заварить упаковку бомжатины. Или яичницу.

Хучик благородно отказывается, и мы усаживаемся пить чай с колбасой. Причём колбасу в основном поглощает сам мент и толстеющая на глазах Маркизка. Она успевает сожрать кусок раньше, чем я отрезаю новый.

– Кроме Даши Васильевой у Донцовой есть ещё несколько циклов: Евлампия Романова, Виола Тараканова, Иван Подушкин, Татьяна Сергеева и Степанида Козлова, – рассказываю я менту. – Но я беру Степаниду только если по скидкам. Там героиня двадцатилетняя девушка, а рассуждает, как сорокалетняя баба.

– Ну да, вам-то ближе наоборот, – бормочет Хучик.

– …а Виола Тараканова была замужем за ментом, – продолжаю я, не обращаю внимание на гнусные инсинуации. – Правда, потом они развелись. Но я до сих надеюсь, что она пошлёт лесом всех своих следующих мужей, и вернётся к Олегу Куприну. Так вот, Вилка, это Виола, постоянно влезала в расследования, которые он вёл.

– Бедняга, – сочувствует мент (надо полагать, Куприну).

Какое-то время мы обсуждаем творчество Донцовой. Правда, Хучик в основном занимается тем, что старается убедить меня, якобы Даша Васильева, Евлампия Романова и даже интеллигентный Иван Подушкин – не лучшие примеры для подражания.

Потом мент заявляет:

– Марина, вы знаете, кое-что мне всё же понравилось. Например, то, что в конце каждой книги мудрый полковник раскрывает бестолковой Даше личность и мотивы преступника. Садитесь поудобнее, налейте ещё чаю с лимоном и вообразите себя взбалмошной любительницей частного сыска. Надеюсь, вам не нужно объяснять значение слова «взбалмошный»?

– Восторженный, бестолковый и с придурью, – машинально отвечаю я, не веря своим ушам. Хучик решил рассказать про расследование! Я ещё не отошла после вчерашнего «возьмите полистать материалы уголовного дела», а тут такое!

Неужели он уже нашёл убийцу?! Хотя, в отличие от моих любимых детективчиков, тут главное не преступника вычислить, а доказательства на него собрать. Как я поняла, иногда это даже сложнее, чем докопаться до правды. Одно дело – дедуктивными методами вычислить «кандидата» на скамью подсудимых, и совсем другое – сделать так, чтобы дело не развалилось в суде. А это непросто, ведь адвокаты тоже стремятся отработать свои денежки, и после парочки неудавшихся дел волей-неволей захочешь возродить прадедушкины традиции кровной мести либо подбросить гадёнышам наркотики. Наверно, поэтому Хучик весь день ходил мрачный, и только под вечер повеселел. Хотя кто его знает?

Вдоволь налюбовавшись на мою ошарашенную физиономию, Хучик начинает рассказывать:

– Я думал, что вы и так догадались, но, судя по вашему ошарашенному виду… ладно. Ярослав Костылёв – интересная личность, причём интересная в том плане, в каком обычно людьми интересуются психиатры и криминалисты. Любопытно будет потом почитать материалы его судебно-психиатрической экспертизы. Ну да ладно. Начнём сначала. Мы, сотрудники Следственного комитета, редко выезжаем на трупы. Обычно это делают ребята из полиции, а потом, если дело оказывается в нашей компетенции, приходится работать с уже готовыми протоколами осмотра места происшествия. Иногда там пишут такой бред… бывает, приходится с каждой фразой бегать за дознавателем, пытаясь понять, что он вообще хотел этим сказать. В тот раз я выехал с ребятами потому, что… – мент мечтательно прикрывает блёкло-голубые глаза, явно пытаясь сформулировать, – ладно. Долго объяснять. Я приехал, сразу же опросил вас, директора, завуча, классного руководителя трупа и выяснил, что сравнительно недавно в семье Костылёвых погибла дочь. Я сразу же заинтересовался этим семейством. Мать была совершенно убита горем, и толку от неё не было, но с отцом мы поговорили. Не сразу, но выяснилось, что с женой они не были особенно близки.

– Почему? – уточняю я. Спросить напрямую, а какое отношение это имеет к делу, язык не поворачивается.

– Много лет назад жена изменила Ярославу со своим одноклассником, потом они ссорились, разводились, опять сходились, и в итоге этот субъект считает, что дочку Свету жена родила не от него.

– Раз так, её можно изнасиловать, да?!

– Вроде того, – Хучик морщится, не то от отвращения, не то от только что съеденной дольки лимона. – Но я сомневаюсь, что это доказуемо. Наш убийца из тех, кто до последнего будет всё отрицать и прятаться за спину своего адвоката. Кстати, адвокатом такие типы, как правило, выбирают женщин. Но ладно. Допросив вашего Данилова…

– С чего бы он мой… ой, простите, – смущенно умолкаю под недовольным взглядом нашего доброго мента.

– И вот, я понимаю, что он знаком с семейством Костылёвых куда ближе, чем признается. Самое время надавить на него, но два новых трупа путают все карты. Приходится срочно разрабатывать новые версии, причём убийство вашего безобидного пьянчужки-дворника совершенно не хочет согласовываться с остальными убийствами, словно кусочек картона из другого пазла. Потом вы, Марина, становитесь жертвой нападения, и я, признаться, какое-то время примеряю вас на роль убийцы, – Хучик ловит мой ошарашенный взгляд и поясняет. – Хотя для убийцы вы слишком бестолково действовали. Пока вы лежите в больнице, приходят результаты вскрытия трупа Дениса Костылёва. У него под ногтями обнаруживаются мельчайшие частицы кожи и волосы собственного отца. Это обстоятельство наводит на определённые мысли, но как улика особой ценности не имеет. Всё же они жили в одной квартире, и мало ли что Костылёв может придумать в оправдание.

– Элементарно: попросил сыночка почесать ему спинку.

– Почему нет? – соглашается Хучик, – по-моему, это достаточно убедительно. Параллельно я роюсь в вашем, Марина, прошлом в поисках мотива, общаюсь с учителями и одноклассниками покойного Дениса – тоже тишина. Потом вы немного оживляете расследование тем, что вытаскиваете из рукава записку вашей покойной подруги. Мы снова берём в разработку персонал школы, но без толку. Что у нас дальше? Покушение на Данилова. Мы обнаруживаем в колодце скелет, и я окончательно вычёркиваю вас из списка подозреваемых. Кстати, мы выяснили, что преступник проник на дачу, дождался Данилова и выстрелил в него через окно. Потом покинул дачу, обыскал жертву, забрал телефон и ушёл. И тут возникает целых два резонных вопроса. Во-первых, почему бы не влепить Данилову контрольный в голову, и, во-вторых, зачем вообще всё так усложнять?..

Хучик делает драматическую паузу, а я тем временем пытаюсь понять загадочную ментовскую логику насчёт исключения меня из подозреваемых. У меня же тогда как раз мотив появился…