– Вы правы, месье капитан, у меня есть поручение для вас, и оно будет оплачено даже не золотыми червонцами, а вот этой монетой, – и управляющий достал из ящичка, спрятанного под крышкой стола золотую большущую монету с портретом русского императора в глаза которому были вставлены бесподобные синие сапфиры.

– Матерь Божья! Что это? – поперхнулся водкой Мишель.

– Это – сторублёвая монета Российской империи, – де Буше катнул её по столу в сторону капитана, продолжающего откашливаться.

– И кого мне нужно будет убить? – де Нойрей даже боялся поднять упавшую перед ним монету.

– Никого убивать не надо. И продавать душу дьяволу тоже. Просто вместе с теми людьми, которых вы будете сопровождать поедет ещё четыре семьи. Даже не так, две семьи и двое мужчин, они пока холосты, правда, с одним будет его мать и двое младших братьев.

– Эти люди государственные преступники? – капитан слышал об этой монете, говорят, что её можно продать и за двести рублей, сколько же это в ливрах или экю?

– Отнюдь, трое из четырёх мужчин это писатели. Может быть, вы слышали об Оноре д Юрфе, авторе пасторального романа «Астрея». Совсем ещё молодой человек, а какой талант, он и будет с матерью и двумя братьями. Кроме него будет Шарль Сорель автор нашумевшего «Пастуха сумасбродного» и поэт Дю Лоран, может хоть его бойкие стишки вы слышали?

– В армии, месье де Буше, не до книжек. Там кровь, пот и дерьмо! Хочется выжить и выспаться, на остальное времени нет, – Мишель допил «медовую» и вопросительно взглянул на бутылку с красивой этикеткой. С неё капитану подмигивала пчела.

Управляющий намёк понял и вновь наполнил рюмку де Нойрея.

– Четвёртым человеком будет Жак Лемерлье. Это архитектор, как и трое предыдущих он получил приглашение переехать на жительство в Пурецкую волость. Он тоже едет с семьёй. Мы как раз подыскивали сопровождения для этой компании. Вы очень удачно и вовремя зашли в банк, месье де Нойрей, – Клод выпил свою порцию «медовой» и отставил рюмку, – Эту монету вы получите от месье Оноре д Юрфе, после отплытия корабля. Точно такую же монету вам дадут здесь, когда вернётесь назад в Париж, благополучно доставив доверенных вам людей.

– Я сообщу об отправлении корабля через неделю, – встал капитан.

Мишель не видел проблем с сопровождением ещё нескольких человек, кроме доверенных ему мастеров и профессора. Какая разница сопровождать пятерых или пятнадцать. Удачно он зашёл. Де Нойрей не знал, что под видом матери Оноре д Юрфе Францию покинула жена профессора Пьера Эригона, а под видом братьев писателя двое их детей.

Событие восемьдесят восьмое

Федька Коровин был младшим в семье Вершиловского старосты, или как его именовали приезжие немцы «бургомистра». Он закончил четвёртый класс школы и, как и все четвероклассники, получил на лето задание. Только Федька это задание получил от самого князя Петра Дмитриевича. Федька понимал, что князь выделил его, не потому что он учится лучше всех или самый старательный. Нет, виной тому была фамилия. Он сын старосты, а значит, именно это задание ему будет выполнить легче остальных. «Озадачены» были все, Ванька Лукин, например, должен слепить из глины листья разных деревьев. Их потом обожгут, раскрасят и украсят коридор школы. Наверное, красиво будет, Ваньке ведь и отец поможет, да и старший брат Андрей.

А Федька решил своё задание выполнить без помощи отца. С отцом-то куда проще, дал староста задание крестьянам, те и выполнят. А так Федьке придётся каждый двор обходить, всё лето уйдёт, но потом можно будет Петру Дмитриевичу с гордостью сказать, что выполнил он «задание» на лето. Поручил же князь Федьке найти в Вершилово или деревеньках поблизости курицу, которая несёт самые большие яйца и при этом ещё нужно, чтобы неслась она почти каждый день. Так-то, курицы в основном через день несутся. Пётр Дмитриевич даже объяснил Федьке, зачем это нужно. От этой курицы потом получат цыплят, из них, когда они подрастут, опять выберут курицу, которая даёт самые большие яйца и несётся чаще остальных и так несколько раз, а потом этих цыплят будут всем хозяйкам по очереди раздавать, и можно будет держать курей меньше, а яиц получать больше. Сейчас ведь все дворы сдают яйца на фабрику Дуни Фоминых, а она из них делает вкуснейший соус «декартез», что потом разливают в горшочки и продают купцам заезжим. Федька любил хлеб намазать декартезом и слопать, запивая квасом. Вкуснятина.

Три недели обходил Коровин младший всех в Вершилово и соседних деревнях и измерял яйца прибором специальным, штангенциркуль называется. Каждая хозяйка, узнав, зачем это нужно, своих курей расхваливала, но прибор этот не обманешь. Сколько сантиметров получилось, столько Федька в тетрадь и записывал. Получилось, что у Анны Охлобыстиной и Варвары Онуфриевой самые большие яйца куры несут, целых пять с половиной сантиметров и у обеих несутся по четыре, а иногда даже и по пять раз в седмицу. Федька женщинам это сказал и передал им наказ князя, посадить этих курей цыплят высиживать.

Только на этом всё не закончилось. Где-то через три или четыре дня после того, как Федька посчитал, что справился он с «заданием» на лето, поехали они с отцом в Нижний Новгород на рынок, купить отцу новые сапоги, да и Федьке заодно на осень обувку присмотреть. Сапоги они купили, а потом отец пошёл в ряды, где живностью торгуют, хотел взглянуть, нет ли кролей чисто белых, хотел он себе шапку из белого кроличьего меха на зиму сшить. Пока батянька ходил по ряду, где кролей продают, Федька по привычке обошёл тёток, торгующих курями и яйцами. Глаз у него был намётан и видел он, что яйца у всех меньше, чем он выбрал. И тут, вдруг, увидел тётку Матрёну Сомову с Вершилова, и она продавала яйца сантиметров по шесть, а то и больше.

– Тётка Матрёна, я же к тебе заходил, и у тебя таких здоровых яиц не было, – Федька перебрал все яйца на прилавке, как на подбор.

– Так у меня тогда Чернуха цыплят высиживала, – махнула рукой женщина.

– Так. А сколько яиц ваша Чернуха в седмицу даёт? – почувствовал удача Федька, аж в носу защекотало.

– Штук по пять. А можа и по шесть, всего не упомнишь, сам ведь видел, у меня пара десятков курей, – опять махнула на Федьку рукой тётка Матрёна.

Тут сам староста Коровин к ним подошёл. Федька ему яйца показал и про Чернуху эту рассказал. Батянька, не долго думая, купил у Сомовой все яйца, а эти самые крупные ей назад отдал и наказал, чтобы она ехала домой срочно и снова посадила курицу свою на высиживание цыплят.

А Федька всю дорогу домой представлял, как он Петру Дмитриевичу про Чернуху расскажет. Теперь-то он точно «задание» выполнил. И будут в Вершилово куры самые большие на Руси яйца нести, а тётка Дуня Фомина ещё больше вкуснейшего декартеза наделает.

Событие восемьдесят девятое

Позади осталась Самара, потом Саратов, а потом и Царицын. Все эти города были основаны ещё при Иване Грозном тридцать с лишним лет назад. Пётр Пожарский с грустью констатировал, что толком за тридцать лет ничего не изменилось. Это по-прежнему были небольшие крепости с гарнизонами из пары сотен стрельцов, с воеводой даже не из князей, и практически полное отсутствие крестьян и мастеровых. Такая плодородная земля и никто её не пашет. Разочаровала князя и Волга. Афанасий Иванович как-то в конце восьмидесятых годов двадцатого века с женой и детьми путешествовали на теплоходе от Нижнего Новгорода до Астрахани и обратно. Волга была широка и многоводна. Сейчас она тоже была широка, но вся состояла из одних мелей. Бывший генерал вспомнил фильм «Волга-Волга». Там был непутёвый лоцман, который знал все мели. Кормчий на их кораблике тоже все мели знал. Только мели эти всё время двигались и иногда в этом году оказывались совсем не в том месте, что в прошлом. Из-за этого приходилось довольно часто высылать вперёд лодочку с парой гребцов и человеком, что шестом проверяет глубину. Движение стопорилось, и это князя Пожарского меньшого сильно раздражало. Он уже смирился, что яровые в этом году не посеют. Нет, посадить-то, конечно, можно, но созреть рожь, а тем более пшеница вряд ли успеет.

Во всех городках по пути сходили на берег и показывали воеводам царёву грамотку, где предписывалось всем оказывать князю Пожарскому всяческое содействие. Петру от воевод ничего не надо было, он только предупреждал, что следом сплавляют лес, и просил проследить, чтобы ничьи вороватые ручонки на него не зарились. Лес нужен для того, чтобы крепость построить, вот пусть мимо и проплывает. Воеводы божились, что чужого сроду не брали, ну а теперь и другим не дадут. Князь спрашивал про пиратов или вернее речных разбойников. Водятся, конечно, отвечали ему и разводили руками, где же с такими-то куцыми силами такие огромные территории контролировать. И это было правдой, иногда несколько дней нужно плыть, чтобы увидеть хоть следы пребывания человека. Спрашивал Пётр и про три новых больших корабля, что ушли к Кара-Богаз-Голу. Проплывали, уже кажись седмицу назад, тоже грамотку показывали государеву, продукты закупили и дальше поплыли. Ну, хоть, тут всё нормально.

А после Царицына Волга стала на речушки или рукава делиться и пошли ещё медленнее, ведь нужно идти по самому левому рукаву, пойди, определи, какой из них самый левый. Да ещё купец Трофим Пафнутьевич Коробов, что обещал показать дорогу к озеру Баскунчак, стал останавливать корабли, и сходить на берег, ища одному ему ведомые приметы. Когда Пётр спросил его, что же он высматривает, то оказалось, что давным-давно, ещё при татарах, в месте, где до озера Баскунчак всего пятьдесят вёрст, стоял город на берегу этого рукава Волги. Город этот, как и все татарские городки, был глинобитным, и сейчас от него только холмики остались, вот он эти холмики и разыскивает. Сам Коробов был в этом месте ещё мальцом, отец его ещё при Грозном ходил на лодьях в Астрахань, брал там ткани восточные. Вот один раз отец тогда двенадцатилетнего Трофимку и взял с собой, тогда он сыну и показал этот размытый дождями и заросший травой городок. Отец даже высказал тогда вслух мечту, сходить за солью к этому озеру. Только не получилось, вскоре отец помер от лихоманки.

– Почитай, три десятка лет прошло, – огорчался купец, что может подвести князя, – Может совсем следов того городка не осталось.

Остались. Нашли в самом начале третьего дня после того, как зашли в этот рукав. Коробов просто сиял, когда Пожарскому эти холмики показывал. Ну, вот и добрались. Совсем и не далеко от Царицына.

– Разгружаемся, – скомандовал Пётр, – Здесь будет город Мариинск.

Две лодьи с двумя десятками стрельцов отправили назад в Царицын, встречать и направлять, куда надо, плоты. Леса Пётр заказал много, всё лето и начало осени сплавлять будут. Остальные стали разбивать палатки, для князя поставили шатёр трофейный ногайский. Пётр с Малининым обошли бывший татарский городок. Ну, обошли, это громко сказано. Трава высотой в человеческий рост была вся оплетена всевозможными вьюнками и прочей ползучей нечестью и плюс ещё лопухи и крапива. Прорубали дорогу саблями, да и то получалось не очень. Тем не менее, контуры будущей крепости наметили.

На следующий день выставили дозоры и начали с этой «травой» бороться. Косы справлялись ещё хуже сабель. С огромным трудом почти две сотни мужиков расчистили к вечеру четыре гектара территории, то есть двести на двести метров. Вот теперь стал, виден и бывший татарский городок. Стена глиняная превратилась просто в длинный холм, а мазанки в холмики. Оказалось, что площадь, которую занимал татарский городок как раз такая которую Пожарский под будущую Мариинскую крепость и наметил. Князь переговорил с плотниками и Малининым и решили, что стену нужно как раз на бывшей стене и возводить. Так даже выше стена-то получится.